Мифы финно-угров
Шрифт:
Оадзь — ведьма-лягушка
Однажды старик собрался в Черную вараку за берестой, но его старуха Акка, которая была ведуньей — нойтой, — предупредила, чтобы тот не нарушал запрета, не работал при свете луны. Старик не послушал жену и ночью при луне стал драть бересту. Тут к нему и пристала оадзь — мерзкая лягушка (или паук), прицепилась к его загривку, а ее дети — к ногам. Злобная тварь угрожала старику, что изранит его ножницами (колдовской инструмент) и высосет из него кровь, если он не возьмет ее в жены, а прежнюю жену прогонит. Пришлось старику взять эту нечисть домой.
Лягушка — существо, связанное с иным миром, преисподней: она и ее порождения боятся солнечного света. Для лягушки пришлось делать новую вежу, чтобы в ней не было ни щелки; в этом жилище не разводили огня. Старик продолжал рыбачить, но
Тем временем сети, которыми накрывалась нечисть в своей веже, сгнили, и все меньше рыбы добывал старик своей единственной сетью. Все это пожирало семейство оадзи. Наконец, нечисть сожрала самого ослабевшего старика и добралась до Акки. Однако старуха успела перед смертью научить дочь, чтобы та собрала все ее кости и закопала в земле, а еще дала Акканийди сонные палочки.
Расправившись с хозяевами, оадзь отправилась рыбачить, оставив одного своего сына сторожить Акканийди. Та предложила сторожу поискать у него в голове, сама же закрыла ему глаза сонными палочками, так что тот уснул крепким сном.
Тут Акканийди отправилась на горку и зарыла кости матери в земле. Из земли поднялся чудесный костяной дом. В доме лежало золотое шитье, а по столу струился мед (вспомним дом Осмо в карело-финском фольклоре). С лучами солнца в гости явился Пейвальке, и Акканийди принялась шить ему пояс и пить с ним мед.
Настало время, когда должна была вернуться оадзь, Акканийди попрощалась с Пейвельке, топнула ножкой — и чудесный дом исчез. То же повторилось на следующий день, когда сторожить девушку остался другой сын оадзи, но на третий день в сторожах осталась дочь злобной лягушки, а у нее было три глаза. Оадзь раскрыла тайну Акканийди, и та бросилась к своему чудесному дому — но уже стемнело, и Пейвальке был далеко на небе. Напрасно девушка крикнула свое заветное имя и исчезла — ведьма-лягушка растянула тюленьи шкуры и поймала в них Акканийди. Оадзь зашила несчастную девушку в шкуру и бросила в воду.
Найнас
Волны вынесли деву на берег моря. Та поднялась на гору и попала в пустую избу, залитую кровью. Девушка стала отмывать кровь, устала и решила вздремнуть. Чтобы не попасть в чужие руки, она превратилась в веретено (волшебный предмет у финно-угорских и других народов). Вскоре послышались шаги и в доме появились тени богатырей. Они почувствовали запах живого человека и поняли, что в доме была женщина, но не смогли найти ее.
Витязи принялись за еду, а потом — за удалую потеху: стали биться мечами, так что кровь залила всю избу. Чем больше распалялись молодцы, тем ярче становилась кровь. Наконец, боевая игра прекратилась, и бойцы тенями вышли из избы. Остался лишь их предводитель — Найнас. Он принялся искать невидимую гостью, и наконец та смилостивилась — в лучах утренней зари приняла свой облик. Найнас стал мужем лунной девы.
Невидимая дружина Найнаса — сполохи. Когда они бьются в избе, по небу разливается кровь — северное сияние. Этот миф известен многим финно-угорским народам. Сходный миф о небесной битве существовал у древних скандинавов: в небесном чертоге Одина Вальхалле собирались павшие в битвах воины и герои, пировали и сражались, каждый день воскресая для новой битвы.
Но Акканийди не могла жить в чертоге мертвых героев. Найнас отправил девушку к своей матери, дав ей волшебный клубок, который укажет дорогу, если не оглядываться и не отвечать на зов, кто бы тебя ни звал. Таков необходимый запрет для каждого (начиная с Орфея и Эвридики), кто собирается покинуть царство мертвых. Акканийди миновала все соблазны, прошла через радугу, достигла реки и тут попросила у матери Найнаса лодку, которую делал он сам и поранился: мать поняла, что девушку прислал Найнас.
Мать приготовила постель в амбаре, и Найнас стал навещать жену по ночам. При свете солнца Найнас появляться не мог — днем его не видела даже собственная мать. Две женщины решили задержать его хитростью — соткали звездный пояс и повесили под потолком, чтобы Найнас не отличил дня от ночи. Когда
Рождение человека
Сразу несколько саамских божеств должны были трудиться над тем, чтобы человек появился в мире. По одному из мифов скандинавских саамов, небесный бог-отец Радиен-атче перепоручил творение своему сыну, Радиен-киедце, а тот, в свою очередь, призвал на помощь богиню земли Маддер-акку, супругу небесного бога Мадер-атче (считается, что эта триада богов сформировалась уже под христианским влиянием). Радиен-киедце творит душу человека и передает ее Мадер-атче; тот вкладывает душу к себе в живот и, обойдя вокруг солнца, относит ее Маддер-акке. Богиня земли наделяет душу телом; если рождается мальчик, он препоручается дочери Маддер-акки Укс-акке, если девочка — другой дочери, Сар-акке. Сар-акка покровительствует плодородию: родам у людей и животных, росту растений. Укс-акка и третья дочь Маддер-акки Юкс-акка оберегают детей и жилища людей. Юкс-акка («Лук-женщина») изображается с луком и может переменить пол ребенка, сделав его мальчиком-охотником. Укс-акка обитает под порогом: она заботится о том, чтобы при самом первом своем шаге ребенок не споткнулся. Вот почему в саамском фольклоре человек именуется «небесным».
Три дочери Матери-Земли напоминают о тех же трех мойрах и трех норнах, предопределяющих судьбы людей, которые известны и в прибалтийско-финском фольклоре.
Громовник Айеке — небесный лучник
Айеке — в саамской мифологии бог грома. Даже его многочисленные имена напоминают рокотание грома: Горагаллес, Гарангаллес (у западных саамов), Гороюрий, Тиермес, Торатурос, Подне («божественный гром»).
Образ Айеке и прочих ипостасей грома сложился под влиянием представлений об эстонском громовнике Эйке и мифов о скандинавском громовержце Торе. Как и Тор, Горагаллес одновременно был покровителем плодородия и даровал победу в битвах. В голубой одежде он ездит по облакам, и когда сердится или преследует троллей, громом и молнией раскалывает скалы. Чтобы усмирить ярость громовника, ему приносили в жертву оленя-самца, а также молот, смоченный жертвенной кровью. Деревянные идолы саамского громовника Горагаллеса, по свидетельству ученого XVII в. Иоанна Шеффера, изображались с молотом в руках, в голове торчал гвоздь, забитый осколком кремня.
Этот обычай саамов может объяснить загадочный мифологический мотив, известный из «Старшей Эдды», собрания скандинавских мифологических песен (см. «Мифы Древней Скандинавии»). Имя Горагаллес (Хорагаллес) напоминает скандинавское прозвание громовника Тор-карл («муж-Тор»). Скандинавский громовник выехал на битву с великаном Хрунгниром, который был вооружен гигантским точильным камнем. Тор метнул в противника свой молот Мьёлльнир, великан же бросил свое точило. Молот расколол каменный оселок, и части его попадали на землю — из них получились скалы. Но один осколок вонзился Тору в голову, так что бог рухнул на землю. Молот же Тора раскрошил череп Хрунгниру. Тор вернулся в свой чертог Трудвангар, но обломок точила всё еще торчал в его голове. Пришлось вызвать вельву — провидицу — по имени Гроа, жену некоего Аурвандиля. Гроа стала говорить заклинания, чтобы вытащить точило из мощного черепа громовержца. Точило уже стало шататься, и обрадованный Тор решил отблагодарить вещунью, сообщив ей хорошую новость о том, что Аурвандиль, который был с ним в Стране великанов, должен вот-вот вернуться. Гроа настолько обрадовалась, что забыла все заклинания. Точило же так и осталось в голове у громовника. Поэтому существует примета: нельзя бросать оселок поперек пола — точило начинает шевелиться в голове Тора, причиняя беспокойство громовнику. Саамский обычай забивать гвоздь или кремень в голову деревянного идола имеет многочисленные параллели во многих архаичных религиях: гвоздь забивали богу на память, чтобы он не забыл о просьбе, или в наказание — если бог не внял молитвам. Вероятно, та же участь постигла и идола Тора у древних скандинавов.