Мифы и факты русской истории. От лихолетья Cмуты до империи Петра
Шрифт:
Другого Отрепьева, Юрия, в возрасте 14 лет постриг игумен Трифон в Москве. Приняв постриг под именем Григория, юный монах служил в суздальском Спасо-Ефимьевском монастыре, в обители Спаса на Куксе и затем в Чудовом монастыре. Там он получил дьяконский чин и стал секретарем патриарха Иова. Произошло это, по мнению Таймасовой, в конце 1597 г. Следующие два года Григорий служил в патриарших палатах, но зимой 1600/01 г. на него поступил донос царю Борису. На церковном соборе Гришка был обвинен в чернокнижничестве и осужден на вечное заточение, о чем сообщают грамоты, написанные при Годунове и Шуйском.
Созданный Таймасовой образ младшего Григория, ровесника самозванца, не имеет с ним ничего общего. Отрок, отказавшийся от радостей мира из-за проповеди монаха, совсем не похож на жизнелюба
Таймасова не стремится представить младшего Григория «Дмитрием» — на место царевича у неё есть королевич, сын Батория и Марии Старицкой. Но старший, Григорий-Герман, по возрасту и задаткам напоминает монаха, появившегося в Путивле зимой 1605 г. Было этому монаху 35—38 лет, он называл себя Григорием Отрепьевым и уверял, что был книжником у патриарха Иова, но бежал из Москвы, а в Киеве спознался с царевичем. Этот Григорий очень помог самозванцу отвести от себя подозрение, что тот Отрепьев. Бывшие при «Дмитрии» иезуиты тогда записали: «Сюда привели Гришку Отрепьева, известного по всей Московии чародея и распутника... и ясно стало, что Дмитрий Иванович совсем не то, что Гришка Отрепьев».
«Дмитрий» взял монаха с собой в Москву, но позже за непотребство сослал в Ярославль.
Со временем московские власти нашли, что под личиной Отрепьева скрывался инок Крыпецкого монастыря, старец Леонид. В ««Повести како восхити...» рассказано, как Гришка «ирелсти с собою отъити в Киев трех иноков: черньца Мисаила Повадина, да чернца Венедикта, да Леонида Крипицкого монастыря. И жил во граде Киеве у Успения Пречистые Богородицы в Печерском монастыре в чернцах; и повелел тому Леониду зватися своим именем Гришкою Отрепьевым». Впрочем, то была официальная версия. Многие современники продолжали считать, что ««Дмитрий Иванович» — истинный царь, а сосланный в Ярославль расстрига — Гришка Отрепьев. Маржерет со слов знакомого из Ярославля пишет, что уже после смерти ««императора» тот расстрига божился, ««что он сам — Гришка Отрепьев, прозванный расстригой». При Шуйском он исчез: ««Василий Шуйский, избранный императором, прислал за ним, но я не знаю, что с ним сталось».
Что рассказал и что скрыл старец Варлаам. Бегство Отрепьева из России и первые его шаги в Польше описаны в ««извете» (доносе) старца Варлаама, написанном по возвращении в Россию осенью 1606 г. Желая оправдаться в бегстве за границу с опасным преступником, Варлаам всячески старается убедить светские и церковные власти в своей невинности. ««Извет» начат с рассказа о том, как лета 110 в великий пост, на второй неделе в понедельник (18 февраля 1602 г.), на Варварском крестце [45] (на Варварке, недалеко от Кремля) к Варлааму подошел молодой чернец и, сотворив молитву, поклонился и спросил: ««Старец, из которой ты честной обители?» Варлаам сказал, что принял постриг в Пафнутьевом монастыре. Чернец спросил о чине и имени. Старец назвал имя свое и спросил о чернеце. Тот ответил, что чин имеет дьяконский, зовут Григорий, а по прозвищу Отрепьев. Жил в Чудовом монастыре, а потом у патриарха Иова, и патриарх начал его в царскую думу водить, и вошел он в великую славу, но о славе и богатстве земном слышать не хочет, а хочет уйти в дальний монастырь. И есть такой монастырь в Чернигове. Варлаам ответил, что Черниговский монастырь — местечко не великое. Тогда чернец сказал, что хочет в Киев, в Печерский монастырь, где многие старцы души свои спасли. А поживем в Печерах, пойдем в святой град Иерусалим к Гробу Господня.
45
Крестец — место возле церкви, где совершали крестоцелование.
На слова Варлаама, что за рубеж ехать
Варлаам бил челом Елисею и братии, что хочет Гришка у князя Острожского иноческое платье сбросить. Но те говорили: «Здесь-де земля в Литве вольная: кто в какой вере хочет, в той и пребывает». Снова бил челом старец, чтобы позволили остаться в Печерском монастыре, но ему сказали: «Четыре-де вас пришло, вчетвером и уходите». И пришли монахи в Острог к князю Василию, прожили у него лето, а осенью князь послал Варлаама и Мисаила в Дерманский монастырь. А Гришка съехал в город Гощу к пану Хойскому, скинул иноческое платье и начал учиться в школе по-латински, по-польски и люторской грамоте. Поехал Варлаам в Острог, бил челом князю Василию, просил вернуть Гришку и сделать по-старому чернецом и дьяконом. Князь Василий ответил: «Здесь такова земля — как кто хочет, тот в той вере и пребывает». Гришка зимовал в Гоще, а после пасхи пропал без вести и очутился в городе Брачине у князя Адама Вишневецкого и назвался царевичем Дмитрием Ивановичем Углицким.
Князь Адам, бражник и безумец, Гришке поверил и начал возить его на колесницах и на конях. В Вишневце Гришка прожил лето и зимовал. После пасхи князь Адам отправил Гришку в Краков к королю Сигизмунду. Король его к руке звал, и Гришка называл себя царевичем Дмитрием, сыном царя Ивана Васильевича, проливал многие слезы и говорил, как его хотели убить, но милосердный Бог укрыл. Теперь он хочет идти на престол прародителей, на Московское государство. Затем Гришка с князем Адамом отпросились у короля в Самбор.
Узнав об этом, старец Варлаам попал к королю и рассказал, что шел с Гришкой из Москвы, и он не царевич, а чернец Гришка, прозвищем Отрепьев. Король и паны радные ему не поверили и послали в Самбор, к воеводе Юрию Мнишку. Там Гришка велел его бить и мучить. Сказывал про него и про сына боярского Якова Пыхачева, будто посланы они царем Борисом, чтобы его убить. Якова казнили, а Варлаама, избив, заковали в кандалы. 15 августа расстрига пошел войною к Москве, а Варлаама велел держать в тюрьме в Самборе. Он сидел пять месяцев, пока жена пана Юрия и дочь Марина его не вызволили. Ныне старец просит государя расспросить пана Мнишека и Марину [46] , как пан Юрий товарища его Якова Пыхачева велел казнить и как его, заковав, оставил в Самборе.
46
Юрий Мнишек и Марина находились тогда в плену в Москве.
«Извет» лишь на первый взгляд выглядит откровенным посланием. Варлааму было чего бояться и что скрывать. Гришку он и Мисаил знали задолго до встречи на Варварке: все трое были монахами Чудова монастыря. Подобно Отрепьеву, Варлаам Яцкий и Михаил Погодин были из боярских детей, но в миру жили не у Романова, а у Ивана Шуйского, ещё раньше пострадавшего от Годунова. Можно согласиться со Скрынниковым, что заговор против Бориса созревал в кельях Чудова монастыря. Но вряд ли в центре его были спутники Отрепьева. О Мисаиле прямо сказано, что «разумом прост». Варлаам — хитёр, но хитрость его белыми нитками шита. В Москве быстро установили, что Варлаам и Мисаил «чюдовские черньцы». И простили Варлаама не потому, что обдурил искушённых дьяков, а из-за политической своевременности «Извета».