Мифы и правда о Сталинграде
Шрифт:
Общая численность всех частей и соединений 57-й армии на 20 ноября 1942 г. составляла 39 400 человек. Из этого числа 20 180 человек входило в состав стрелковых частей, а 12 337 человек – в состав 13-го механизированного корпуса. Общая численность 51-й армии на 20 ноября 1942 г. составляла 44 446 человек. Из этого числа 15 651 человек насчитывал 4-й механизированный корпус, а 24 026 человек – стрелковые соединения армии. Таким образом, число солдат и командиров в составе подвижных войск обеих армий было вполне сравнимо с численностью их стрелковых войск.
Помимо 13-го механизированного корпуса в составе танковых войск 57-й армии были 90-я и 235-я танковые бригады. В составе первой было 3 КВ, 14 Т-34 и 9 Т-70, в составе второй – 26 КВ и 2 Т-34. Эти танки планировалось использовать исключительно для непосредственной поддержки пехоты. Также в танки НПП попала часть сил 4-го механизированного корпуса.
История с использованием танков свежесформированных мехкорпусов в качестве подпорки стрелковых частей заслуживает отдельного описания. За несколько дней до наступления, 17 ноября 1942 г., Еременко запрашивает у Жукова: «Прошу разрешения использовать два полка тов. Вольского, а с подходом [танков] ему будут возмещены». Ему ответил А.М.Василевский: «Ставка Верховного Главнокомандующего приказывает принять все меры к скорейшей подаче отд. танковых полков 51-й армии и лишь в крайнем случае разрешает использовать с пехотой два танковых полка Вольского, но не за счет полков мехбригад».
Судя по всему, аналогичная переписка имела место не только по 4-му мехкорпусу, но и по 13-му мехкорпусу. Из состава того и другого соединения были изъяты танки. Но в отличие от 4-го механизированного корпуса в 13-м механизированном корпусе не было отдельных танковых полков. Поэтому, несмотря на запрет использования танковых полков мехбригад корпусов для прорыва обороны, они были задействованы в качестве средства непосредственной поддержки пехоты 57-й армии.
Наступление Сталинградского фронта шло волной от правого крыла к левому. Первой перешла в наступление 51-я армия. Артподготовка в полосе армии началась в 7.30, в 8.30 части армии перешли в атаку и к 10.00 на всех участках атаки ворвались на позиции переднего края противника. Удар пришелся по стыку 1-й и 18-й румынских пехотных дивизий, занимавших оборону на широком фронте.
Изъятые из состава 4-го механизированного корпуса танки были использованы для непосредственной поддержки пехоты. Наступление 126-й стрелковой дивизии поддерживал 158-й танковый полк, а 302-ю стрелковую дивизию – 55-й отдельный танковый полк. К 11.30 задача была выполнена: оборона противника была прорвана на всю глубину. Результаты работы танковых полков нельзя не признать впечатляющими. 158-й танковый полк за 20 ноября уничтожил 8 орудий и 23 дзота с гарнизонами, 55-й танковый полк – 12 орудий, 42 дзота с гарнизонами. Также было захвачено 18 противотанковых пушек. Потерями 158-го танкового полка стали 8 Т-34 (5 сгорело и 3 подорвались на минах) и 4 Т-70, плюс 6 Т-34 застрявшими в болоте, 55-го танкового полка – 2 Т-34 и 3 Т-70 от огня противника и 3 застрявшими в болоте.
В 11.20 20 ноября 4-й механизированный корпус получил приказ на ввод в прорыв. В 13.30 масса танков и автомашин пришла в движение. Корпус входил в чистый прорыв, ему не требовалось допрорывать оборону противника. Колонны двигались, не встречая сопротивления. К 19.30 части корпуса Вольского вышли в район узла дорог Плодовитое. Местных жителей в Плодовитом не было, проводника взять было неоткуда, голая степь практически не давала ориентиров. Далее мехбригады продвигались можно сказать на ощупь. К рассвету 21 ноября части корпуса Вольского вышли к железной дороге Сталинград – Сальск на участке от станции Абганерово до станции Тингута.
Румынские солдаты, захваченные в плен войсками 57-й армии. Ноябрь 1942 г.
Основные силы корпуса отстали, и поэтому станция Абганерово была захвачена частями штаба корпуса, 44-м бронебатальоном (БА-64) и 61-м мотоциклетным батальоном. На станции был захвачен эшелон с войсками и артиллерией, склады, автомашины и другое имущество. Среди захваченных трофеев также было 150 орудий советского производства, скорее всего, захваченных немцами в оборонительной фазе битвы. Сдав Абганерово частям 4-го кавкорпуса, механизированные бригады корпуса Вольского продолжили наступление. В середине дня были захвачены станции Тингута, Абганерово, разъезд «74-й
Следующей в идущей от правого фланга к левому стала 57-я армия. Артиллерийская подготовка здесь началась в 9.30, на два часа позже соседа. В 10.30 армия перешла в наступление, а уже к 12.00 передний край противника был прорван. Удар пришелся по оборонявшейся на 18-км фронте 2-й румынской пехотной дивизии. Первыми атаковали стрелковые части 57-й армии при поддержке танковых бригад и танковых полков. 169-я стрелковая дивизия наступала совместно с 90-й танковой бригадой. Наступление не было прогулочным маршем. Оперативным резервом немцев на этом направлении была 29-я моторизованная дивизия. В первый день советского наступления ее собирались направить на север, в подчинение XXXXVIII танкового корпуса. Однако начало советского наступления к югу от Сталинграда вынудило бросить дивизию в контрнаступление. Увидев танки, части 169-й стрелковой дивизии стали отходить. Положение спасли танки 90-й танковой бригады, подбившие несколько танков противника. Однако дальнейшее продвижение советских войск было остановлено. 169-я стрелковая дивизия потеряла за 20 ноября 93 человека убитыми и 257 ранеными. 90-я танковая бригада потеряла 2 Т-34 сгоревшими, 3 КВ, 1 Т-34 подбитыми, 1 Т-34 и 1 Т-70 подорвавшимися на минах. Другие соединения 57-й армии встретили меньшее сопротивление. 422-я стрелковая дивизия потеряла 7 человек убитыми и 129 ранеными, 143-я стрелковая бригада – 7 человек убитыми и 174 ранеными.
Если 169-я стрелковая дивизия встретила сопротивление резервов противника в лице 29-й моторизованной дивизии, то на пути 422-й дивизии встало несколько неожиданное препятствие. По сигналу «Атака» 176-й танковый полк двинулся в атаку вместе с пехотой 422-й стрелковой дивизии. К 13.00 оборона противника была прорвана, но удар последовал с неожиданной стороны. После прорыва обороны танковый полк напоролся на ранее установленные (в оборонительной фазе битвы) и остававшиеся в тылу румынских войск мины. В результате подорвались 19 Т-34 и 3 Т-70. Потери от ПТО противника составили 1 танк Т-70 сгоревшим и 1 Т-34 подбитым. Таким образом, за первый день наступления полк лишился 24 танков из 28 имевшихся к началу наступления. Участие полка в наступлении Сталинградского фронта было прервано. Более того, утратила свои ударные возможности 61-я механизированная бригада 13-го мехкорпуса, которой принадлежал этот полк.
Однако главной фигурой в наступлении 57-й армии был 13-й механизированный корпус. Он был введен в прорыв по приказу командующего 57-й армией в 13.30 20 ноября 1942 г. Части 29-й моторизованной дивизии, приостановившие наступление советской пехоты, были сбиты со своих позиций. Наступающий корпус Т.И.Танасчишина пересек железную дорогу на Сталинград и продвигался далее к Нариману.
На подступах к Нариману 13-й танковый корпус и 169-я стрелковая дивизия с 90-й танковой бригадой отразили последние контратаки 29-й моторизованной дивизии. 21 ноября немцы были выбиты из Наримана. Дёрр пишет об этом: «4-я танковая армия бросила в бой свой резерв – 29-ю моторизованную дивизию. Она вначале восстановила положение, но впоследствии не смогла удержать позиции» [169] . Фактически войска 57-й армии наступали почти по тому же маршруту, по которому шел на Сталинград Г.Гот в августе 1942 г.
Ночью 22 ноября 4-й мехкорпус получил приказ заместителя командующего Сталинградским фронтом М.М.Попова к исходу дня захватить Советский и выдвинуть передовой отряд на Карповку. Корпус к тому моменту двигался вперед в прямом смысле этого слова вслепую. Никаких данных о противнике на направлении наступления ни от штаба 51-й армии, ни от штаба Сталинградского фронта не поступало. Заявки на воздушную разведку выполнены не были – из-за плохой погоды авиация фактически бездействовала. Корпус мог лишь светить себе «ближним светом» – посылая по всем направлениям разведотряды на мотоциклах и бронеавтомобилях БА-64. Была также установлена связь с соседом справа – 13-м мехкорпусом. Обстановку это прояснило в незначительной степени: были получены расплывчатые сведения об участке фронта справа от полосы наступления. Слева соседей просто не было, одна казавшаяся бескрайней степь. В такой обстановке контрудар мог последовать с любого направления. Густой «туман войны» висел над полем сражения. Оставалось принять все меры предосторожности и уповать на свою счастливую звезду. Вольский выдвинул на фланги сильное боковое охранение и вывел в резерв 60-ю механизированную бригаду.
Вскоре и без того непростая обстановка усугубилась молниями «из стратосферы». При подходе штаба корпуса к Верхне-Царицинскому самолетом был доставлен приказ командующего Сталинградским фронтом А.И.Еременко с задачей захватить Старый и Новый Рогачик, Карповскую, Карповку. Это существенно меняло первоначальную задачу корпуса. Теперь он должен был отвернуть от точки рандеву с Юго-Западным фронтом у Калача и наступать в тыл войскам 6-й армии под Сталинградом. Точнее, корпус разворачивался для сокрушения быстро строящейся обороны 6-й армии фронтом на запад.
Буквально через полчаса после прибытия самолета от А.И.Еременко в штаб корпуса приехал на машине заместитель командующего 51-й армией полковник Юдин. Командиру 4-го мехкорпуса был вручен приказ командарма-51 (в чьем оперативном подчинении находился корпус), подтверждающий ранее поставленную задачу. Мехкорпус должен был захватить Советский и выйти на рубеж Карповка, Мариновка, т. е. примерно на рубеж железной дороги из Сталинграда на Калач. Оказавшись с двумя приказами на руках, Вольский принял компромиссное решение и повернул на Карповку 59-ю механизированную бригаду. Удар на Карповку был безрезультатным – высланные Паулюсом подвижные части заняли старые советские укрепления. Остальные части 4-го мехкорпуса двигались на Советский, выполняя прежнюю задачу.
В итоге Советский был захвачен к 12.20 22 ноября 36-й механизированной бригадой совместно с 20-м танковым полком 59-й механизированной бригады. В городе располагались авторемонтные мастерские, и трофеями корпуса Вольского стало более 1000 автомашин. Также были захвачены склады с продовольствием, боеприпасами и горючим. С захватом Советского было прервано сообщение 6-й армии с тылом по железной дороге.
Интересно отметить, что приказы 4-й механизированный корпус получал делегатами связи. Более того, приказы разных инстанций противоречили друг другу. Согласно отечественной исторической традиции принято гневно осуждать использование делегатов летом 1941 г. и даже представлять их как одну из причин случившейся катастрофы. Однако это очевидная постановка телеги впереди лошади. Делегаты связи благополучно использовались в успешных операциях Красной Армии. Корпуса без особых проблем направлялись командованием в нужную точку без использования идеологически выдержанной радиосвязи.
Шанс на прорыв упущен. Нарастание угрозы с юга все больше сужало поле решений, позволявших 6-й армии избежать катастрофы. Первые неудачи уже заставляли задуматься. Захват моста у Калача и Рубежного означал провал плана Паулюса по удержанию крупного плацдарма на западном берегу Дона. Необходимость выстраивать еще один фронт обороны к юго-западу от Сталинграда приводила к распылению и без того немногочисленных подвижных резервов. Это заставило командующего 6-й армией форсировать подготовку к прорыву из окружения. Вечером 22 ноября в 18.00 радиостанцией армии была передана вышестоящему командованию следующая радиограмма за подписью Паулюса:
«Армия окружена. Несмотря на героическое сопротивление, в руках русских оказались вся Царицынская долина, железная дорога от Советского до Калача, находящиеся в этом районе мосты через Дон, высоты на западном берегу Дона вплоть до Голубинской и Крайнего.
Войска продолжают подходить с юго-востока через Бузиновку и особенно с запада.
Ситуация под Суровикино и Чиром неизвестна.
Под Сталинградом и на северном фронте активная деятельность разведгрупп. Атаки на 4-й армейский корпус и 76-ю пехотную дивизию отражены. На этом участке противник прорвал оборону в нескольких местах. Армия надеется открыть западный фронт восточнее Дона. Южный фронт восточнее Дона еще открыт. Кажется сомнительным, что он может простреливаться из-за значительного ослабления северного фронта и узких линий обороны под Карповкой, Мариновкой и Голубинкой.
Дон покрыт толстым слоем льда, через него можно переходить. Горючее скоро закончиться, после чего танки и тяжелые машины встанут, положение с боеприпасами напряженное, продовольствия хватит на шесть дней.
Армия намеревается удерживать оставшийся участок от Сталинграда до Дона и все для этого подготовила.
Надеемся, что южный фронт удастся закрыть, после чего продовольствие может быть доставлено по воздуху.
Прошу свободы действия в том случае, если не удастся создать круговую оборону на юге. В этом случае вынуждены будем сдать Сталинград и северный фронт, чтобы со всеми силами ударить по противнику на южном фронте между Доном и Волгой и соединиться с 4-й танковой армией. Наступление на запад из-за находящихся там мощных сил противника и сложных условий местности может оказаться безуспешным» [170] .
Вкус «молниеносной войны». Советские танки едут ночью с зажженными фарами. Перед нами Т-34 с башней-«гайкой» и радиостанцией.
Если в своем приказе от 20 ноября Паулюс предполагал наступление в направлении на запад, то 22 ноября он уже предлагает прорыв на южном фронте. Действительно, господствующий над восточным берегом западный берег Дона представлял собой выгодную позицию для обороны фронтом на восток. Взломать эту оборону подвижными соединениями было проблематично, а подтягивание пехотных дивизий требовало много времени. 22 ноября Паулюс из штаба, располагавшегося до этого в Нижне-Чирской, вылетел в «котел». Вместе с ним вылетел начальник штаба 6-й армии Шмидт.
В тот же день 22 ноября командующий группой армий «Б» генерал-полковник фон Вейхс направил радиограмму командованию сухопутных войск, в которой поддержал предложение Паулюса:
«Несмотря на всю тяжесть принятия данного решения, должен сообщить, что отвод 6-й армии, предложенный генералом Паулюсом, считаю необходимым. Основания:
1. Снабжение по воздуху двадцати дивизий, входящих в состав армии, невозможно. Имеющийся в нашем распоряжении коридор для воздушного транспорта позволяет при соответствующих погодных условиях доставлять в котел лишь десятую часть необходимого ежедневного продовольствия.
2. Поскольку быстрый прорыв с учетом дальнейшего развития ожидаемых событий с полной уверенностью предсказать невозможно, отвлекающий/наступательный маневр, принимая во внимание продолжительность выступления, вряд ли можно будет провести до 10 декабря. Сроки выступления подробно доложены Генеральному штабу сухопутных войск. Запасы 6-й армии быстро уменьшаются, их хватит всего лишь на несколько дней. Боеприпасы быстро расходуются, так как котел подвергается наступательным ударам противника на всех фронтах.
Однако я полагаю, что прорыв 6-й армии на юго-запад разрядит всю создавшуюся обстановку.
Армия является единственной боевой силой, с помощью которой после полного разгрома 3-й румынской армии я еще смогу нанести урон вражеским войскам. Удар, проведенный первоначально в юго-западном направлении и далее северным флангом вдоль железной дороги до Морозовской, ослабит к тому же уже возникшую напряженность на участке Светлое – Котельниково. Наконец, силы 6-й армии допускают возможность создания новых линий обороны и подготовки контрнаступлений.
Я понимаю, что предложенная операция повлечет за собой большие жертвы и, в частности, потери материального характера. Однако эти жертвы и потери будут значительно меньше тех, которые, судя по сложившейся обстановке, возникнут в результате неизбежного голода в частях 6-й армии, находящихся в котле» [171] .
Как мы видим, Вейхс не просто оттранслировал наверх аргументы Паулюса, но расширил ее на всю группу армий «Б». Командующий группой армий обращал внимание на то, что с изоляцией 6-й армии возникает брешь, через которую советские войска могут двигаться дальше на запад.
Однако перед Верховным командованием германской армии и лично Гитлером по-прежнему маячили примеры как успешной обороны, так и успешного сохранения боеспособности окруженных войск. Честно указанные Вейхсом и Паулюсом минусы немедленного прорыва («большие жертвы и, в частности, потери материального характера») выглядели бо€льшим злом, нежели риск удержания 6-й армией позиций в окружении в районе Сталинграда.
Вскоре угроза окружения стала реальностью. В 16.00 23 ноября части 4-го механизированного корпуса соединились с 26-м танковым корпусом в районе Калача и Советского. Вскоре после этого к Советскому вышли бригады 4-го танкового корпуса. Юго-Западный и Сталинградский фронты прочно соединились друг с другом, замкнув кольцо окружения. Теперь все коммуникации, связывавшие 6-ю армию с основными силами группы армий «Б», были перерезаны.
В первые дни после окружения Паулюс настойчиво добивался разрешения вырваться из «котла» и оставить Сталинград. 24 ноября в 1.15 командующий 6-й армией послал Гитлеру новую радиограмму с предложением прорываться:
«Мой фюрер! После того как была получена Ваша радиограмма от 22 ноября (в ней говорилось о том, что 6-й армии необходимо занять круговую оборону и ожидать деблокирования окруженных войск со стороны), ситуация резко изменилась. Закрыть брешь на западе и юго-западе не удалось. На этом участке намечаются наступательные действия противника. Боеприпасы и горючее на исходе. Многие батареи, включая противотанковые орудия, израсходовали все свои боеприпасы. Своевременная доставка всего необходимого уже исключена. В самое ближайшее время армии грозит уничтожение, если враг, наступающий с юга и запада, не будет разбит всеми имеющимися в распоряжении силами. Для этого необходимо немедленно вывести все дивизии из Сталинграда и снять мощные силы с северного участка фронта. Неизбежным следствием этого должен быть прорыв в юго-западном направлении, так как из-за ослабления Восточного и Северного фронтов проведение каких-либо операций в данных направлениях уже невозможно. Большое количество техники будет при этом потеряно, но удастся сохранить большинство боеспособных подразделений и, по крайней мере, какую-то часть боевой техники.Я полностью несу ответственность за сделанное мной сообщение и хочу также доложить, что генералы Гейц, фон Зейдлиц, Штрекер, Хубе и Йенике так же серьезно оценивают обстановку. Еще раз прошу о предоставлении мне свободы действий».
Кольцо замкнулось! Встреча войск Юго-Западного и Сталинградского фронтов.
Следует отметить, что единодушия среди командного состава 6-й армии все же не было. В штабе Паулюса был человек, который был против прорыва. Это был начальник штаба армии генерал Шмидт. Командующий 4-м воздушным флотом фон Рихтгоффен был одним из тех, кто считал идею снабжения 6-й армии по воздуху утопией. 22 ноября записывает в дневнике:
«С утра совещание в штабе 6-й армии с участием генерал-полковника Гота (4-я танковая армия), при этом начальник штаба 6-й армии интересовался мнением генерала Пикерта. Последний ответил: «Немедленный прорыв на юго-запад». Но генерал Шмидт думает по-другому: «Это невозможно по причине нехватки топлива и закончится катастрофой, как в свое время это произошло с Наполеоном». Тогда Пикерт предлагает использовать его 160 20-мм орудий на марше. Снаряды понесут на руках. Нет! Армия займет «круговую»! Ей приказано оставаться у Сталинграда. На что генерал Пикерт отвечает словами генерала Фибига, что считает утопией снабжение целой армии по воздуху в зимний период. – Генерал Шмидт не согласен. «Должно получиться!» В конце концов, для пропитания можно использовать и лошадей, их в «котле» достаточно» [172] .
В дальнейшем Шмидт сохранил ту же позицию: прорыв без достаточных запасов топлива равносилен самоубийству и приведет к разгрому, подобному 1812 году.
«Воздушный мост». 22 ноября было одним из поворотных моментов, определивших судьбу армии Паулюса. Приказ Гитлера Паулюсу оставаться в Сталинграде и ждать деблокирующего удара был одной из роковых ошибок немецкого руководства, в конечном итоге приведших к крушению Третьего рейха. В связи с этим имеет смысл остановиться на предыстории этого решения. Известие о прорыве советских танков в тыл 6-й армии застигло Гитлера в Бергхофе, его горной резиденции в Южной Баварии. Вопреки распространенному мнению о том, что пообещал снабжать 6-ю армию по воздуху лично Геринг, первым представителем Люфтваффе, прибывшим в Бергхоф 20 ноября, стал Ганс Ешонек, начальник Генерального штаба Люфтваффе. Геринг был «слишком занят», чтобы участвовать в совещании, – он находился на нефтяной конференции в Каринхалле в Берлине. Гитлер обрисовал Ешонеку ситуацию, объяснив, что 6-я армия будет некоторое время отрезана, пока организуется новая группа армий под руководством Манштейна для ее деблокирования. Далее фюрер потребовал ответа о возможности снабжения 6-й армии по воздуху. Привычкой Гитлера было настаивать на немедленном ответе, очень редко он давал обдумать и обсчитать ситуацию. Ешонек бодро ответил, что если будут привлечены бомбардировщики и будут соответствующим образом подготовлены аэродромы, то снабжение по воздуху будет возможно. Также он обратился к опыту прошлой зимней кампании, указав, что Люфтваффе уже снабжало 100 тыс. человек в «котле» под Демянском. Гитлер услышал то, что он хотел услышать, – оставление Сталинграда не входило в его планы. Успокоенный этим ответом, он приказал Паулюсу оставаться в Сталинграде и ждать, Манштейну – готовить деблокирующий удар. Фактически все решения были приняты до того, как Гитлер первый раз обсудил ситуацию с Герингом. Только 22 ноября состоялся разговор между Гитлером и Герингом. Фактически у Гитлера уже было готовое решение, и рейхсмаршалу оставалось с ним только согласиться. Также не имея никаких расчетов о необходимых для доставки в Сталинград объемов грузов и количестве самолетов, которые можно привлечь для «воздушного моста», Геринг ответил: «Да, Люфтваффе могут это сделать». Приняв одно из важнейших решений, определивших ход войны, Гитлер отправился на поезде из Бергхофа в «Вольфшанце», свою ставку в Восточной Пруссии. Геринг, в свою очередь, отправился в Париж, на неотложную встречу с торговцами живописью.
Генерал-полковник Вольфрам фрайхерр фон Рихтгоффен, командующий 4-м воздушным флотом.
Таким образом, с самого начала одним из важных факторов для принятия решения стало отсутствие каких-либо расчетов. Когда были приняты первые решения на организацию «воздушного моста», его возможности не были соотнесены с объемом грузов, необходимых 6-й армии. Строгие расчеты показывают, что для обеспечения 250 тыс. человек, 1800 орудий и 10 тыс. моторов, не считая танков, требовалось 946 тонн в сутки. Командование 6-й армии в первые дни окружения указало сильно заниженную цифру необходимых объемов снабжения: 600 тонн грузов в сутки. Причем в первые дни окружения, с 25 по 29 ноября, доставлялось только по 53,8 тонны в день. Командующий 4-м воздушным флотом Вольфрам фон Рихтгоффен уже 21 ноября записал в своем дневнике: «Я прилагаю все усилия, чтобы убедить их, что это не может быть достигнуто, потому что отсутствуют необходимые транспортные ресурсы». Однако в критический период формирования решения Гитлер находился в поездке из Бергхофа в «Волчье логово». Он был лишен возможности выслушать командиров вермахта и Люфтваффе, непосредственно ответственных за проведение операций на земле и в воздухе в районе Сталинграда, и только укрепился в своем решении об организации деблокирующего удара Манштейна и «воздушного моста».
Еще одним ни на чем не основанном предположением Ешонека стала сама возможность организации «воздушного моста» в условиях Сталинграда. Под Демянском самолетам требовалось пролететь всего 60–80 км. Под Сталинградом требовалось пролететь в несколько раз больше – 200–300 км. Демянск был второстепенным участком фронта, на котором действовали не самые сильные и многочисленные соединения ВВС Красной Армии. Напротив, под Сталинградом состоялось одно из важнейших сражений, и советское командование сразу начало активную борьбу с «воздушным мостом».
Еще не зная, что принятое им решение основывается на неверных цифрах и фактах, фюрер в конце ноября с оптимизмом смотрел в будущее. Гитлер, Геринг, Ешонек были уверены, что Манштейн вскоре пробьет коридор к армии Паулюса.
«Воздушный мост» начинает работу. На одном аэродроме собрались ударные Ю-87 и Хе-111, использовавшиеся в качестве транспортников.
Тем временем снятые из-под Сталинграда части и соединения 6-й армии занимали оборону фронтом на запад. К 22–24 ноября стало приносить свои плоды решение Паулюса с выброской частей 6-й армии на запад. Немцы, опираясь на позиции среднего оборонительного обвода по северному берегу р. Червленая, остановили продвижение соединений 57-й армии. Противником войск армии Толбухина стал IV армейский корпус (295-я и 297-я пехотные дивизии, 29-я моторизованная дивизия, 20-я румынская дивизия). Части 13-го механизированного корпуса образовали внутренний фронт окружения по рубежу р. Червленая к югу от железной дороги Сталинград – Морозовская. Здесь они закрепились и находились
К 25 ноября фронт 6-й армии сократился до 200 км. В окружение попали:
штаб 6-й армии;
IV, VIII, XI, LI армейские корпуса и XIV танковый корпус;
14, 16 и 24-я танковые дивизии;
3, 29 и 60-я моторизованные дивизии;
44, 71, 76, 79, 94, 100, 113, 295, 297, 305, 371, 376, 384 и 389-я пехотные дивизии;
20-я румынская пехотная дивизия:
1-я румынская кавалерийская дивизия;
243-й и 245-й батальоны штурмовых орудий;
2-й и 51-й полки реактивных минометов;
91-й полк ПВО и более 150 артиллерийских подразделений, саперных и строительных батальонов, батальонов военной полиции и другие вспомогательные подразделения.
Всего на 25 ноября в составе частей 6-й армии в «котле» было 284 тыс. человек. В эту цифру входят XXXXVIII танковый и IV армейский корпуса, перешедшие в подчинение Паулюса из состава 4-й танковой армии, а также две румынских дивизии (1-я кавалерийская и 20-я пехотная, 12 607 человек).
Чир. Когда фронт взломан и танковые соединения замыкают кольцо окружения, в тылу окруженных войск образуется пустота. Сплошной фронт на какое-то время перестает существовать. Однако, как гласит известная поговорка, природа не терпит пустоты. Пробитая брешь с той или иной скоростью затягивается за счет резервов. Кроме того, в тылах любой армии далеко не так пустынно, как может показаться на первый взгляд.
Задолго до начала «Урана» в нижнем течении реки Чир были расквартированы учебные подразделения 6-й армии. Они располагались в низовьях Чира и в населенных пунктах к югу от реки: Тормосин, Верхне-Солоновский, Верхне-Аксеновский и других. Здесь располагались полевое офицерское училище и унтер-офицерские школы, а также школы специалистов 6-й армии (которые готовили, например, связистов, саперов). С началом советского наступления из этих школ был сколочен полк, ставший ядром так называемой боевой группы Штумпфельда. Также в эту группу вошли части ПВО, сводные батальоны, 94-й запасной батальон и один батальон из оказавшейся в «котле» 94-й пехотной дивизии. Командиром боевой группы был генерал-майор Ханс-Иоахим фон Штумпфельд, возглавлявший 108-е артиллерийское командование XXXXVIII корпуса. Иногда «дивизию» фон Штумпфельда называют соединением из русских коллаборационистов в армии Паулюса. Однако это не соответствует действительности. Во-первых, она была снаружи «котла». Во-вторых, в составе группы Штумпфельда были немецкие части, никак не связанные с русскими коллаборационистами.
Советским командованием рубеж реки Чир с самого начала был обозначен как внешний фронт окружения. Прорываться дальше за Чир на запад на данном этапе наступления в советские планы не входило. По крайней мере, задачи на другом берегу Чира планово получил только 8-й кавкорпус, и задачи эти были сугубо разведывательного свойства. Еще 22 ноября, в разгар боев, штаб 5-й танковой армии отдал приказ, не оставляющий сомнений о намерениях относительно дальнейшего продвижения на внешнем фронте окружения: «Частям армии к исходу дня 24.11 построить прочный фронт обороны по р. Чир». Однако выход на рубеж Чира предусматривал ликвидацию плацдармов противника и захват важных опорных пунктов. При этом следует подчеркнуть, что Чир не был задачей номер один. Соединения 5-й танковой армии разделялись на три направления. Левофланговые стрелковые дивизии во взаимодействии с 21-й армией окружали 3-ю армию румын. Танковые корпуса наступали в направлении переправ через Дон. Это направление было на тот момент самым важным.
На Чир были нацелены правофланговые стрелковые дивизии, 8-й кавкорпус и 8-й мотоциклетный полк. Более того, обстановка осложнялась тем, что немалые силы 5-й танковой армии были по-прежнему задействованы против 22-й танковой дивизии. Для сокрушения ее обороны был даже брошен в бой резерв командарма – 346-я стрелковая дивизия.
Подобно тому, как из осколков восстанавливался фронт советских окружений 1941 г., немцы постепенно укрепляли свои силы на внешнем фронте окружения. Из состава 2-й венгерской армии была переброшена 336-я пехотная дивизия, из состава 8-й итальянской армии – 62-я пехотная дивизия, из резерва группы армий «Б» – 294-я пехотная дивизия.
Последние две дивизии объединялись штабом XVII армейского корпуса Холлидта. Также на Чир отошли остатки 14-й пехотной и 7-й кавалерийских дивизий румын, объединенных штабом румынского II корпуса. Таким образом, нельзя сказать, что по одну сторону Чирского фронта были крупные массы танков и пехоты, а по другую – слабые отряды. Как остатки 3-й румынской армии, так и нацеленные на Чир части 5-й танковой армии не поражают своей мощью.
С утра 22 ноября 8-й мотоциклетный полк наконец-то получил возможность прорыва к Обливской. Однако вместо быстрого прорыва через Перелазовский на юг к Обливской командир полка подполковник Белик стал выстраивать завесу с целью парализовать тыл противника. Мотоциклетный полк был разбит на ряд засад на перекрестках дорог. При этом собственно на Обливскую был отправлен отряд в составе всего одной мотоциклетной роты, усиленной батареей противотанковых пушек. Естественно, взять такими силами даже обороняемую тыловиками станцию было проблематично. В итоге ни захвата Обливской, ни подрыва железнодорожного моста через Чир не произошло. Более того, расставив засады, 8-й мотоциклетный полк… вернулся в Перелазовский. Если называть вещи своими именами, то навыки ведения маневренных операций подполковник Белик не продемонстрировал. Полк метался вперед и назад, оставляя важный объект (Обливская) неатакованным достаточными силами. По немецким данным, только с 23 ноября здесь заняли оборону подразделения VIII авиакорпуса (скорее всего, тыловые подразделения и аэродромные команды).
Тем временем на рубеж реки Чир постепенно выходила советская пехота. К 15.00 22 ноября в район Чернышевской вышла 47-я гвардейская стрелковая дивизия. Ниже по течению на Боковскую выходила 159-я стрелковая дивизия. Только эти две стрелковые дивизии 5-й танковой армии поначалу угрожали немецкому фронту на Чире. Причем они действовали в стороне от наименее ценного для немцев нижнего течения реки Чир, в том месте, где она впадает в Дон. Именно здесь оставался удобный плацдарм для деблокирующего удара. Но, как уже было сказано выше, на Чир был перенаправлен Ватутиным 1-й танковый корпус. 22 ноября он еще тяготел к старым задачам, но 23 ноября корпус Буткова силами мотострелковой бригады при поддержке двух танковых бригад захватил станцию Чир. Тем самым было прервано сообщение по железнодорожной ветке Сталинград – Лихая. Снабжение 6-й армии по железной дороге было прекратилось (Калач был на ответвлении этой трассы, и его захват никак не мешал ж.д. сообщению). Если на долю корпуса Родина достался захват моста с ходу, то на долю корпуса Буткова пришелся захват вражеского аэродрома с 20 самолетами. Склад горючего был взорван немцами при отходе, но склад авиабомб остался нетронутым. Тем не менее яркие трофеи могли впечатлить только фронтовых корреспондентов. Позднее в отчете штаба 5-й танковой армии, составленном по итогам боев, действия Буткова в этот период были подвергнуты жесткой критике:
«1-й тк вместо того, чтобы с хода, пользуясь деморализованностью противника, бегущего в панике, захватывать пункты на ж.д. магистрали Суровикино – Рычковский, остановился для приведения себя в порядок, частью сил-й 44 мбр наступая на Бол. Осиновка, ст. Чир, которые и взял с малыми силами. Этот факт подтверждается тем, что Суровикино, Рычковский и Верхне-Чирская с полным успехом и малыми потерями крови можно было бы взять, но медлительность в действиях и нерешительность командира корпуса привели к тому, что основная задача была не решена» [173] .
После прочтения таких документов становится понятнее, почему 26-й танковый корпус по итогам Сталинградской битвы стал 1-м гвардейским, а 1-й танковый корпус остался обычным. Резкие выпады командования в адрес нижестоящих командиров отнюдь не всегда были обоснованными, но в данном случае приходится с ними согласиться. Бутков 23 ноября даже не попытался атаковать Суровикино. Более того, против него был… выставлен заслон. Основное внимание уделялось переправам через Дон, т. е. старым задачам, заложенным в план операции. Инерция была слишком сильна.
Однако в тот момент был дорог каждый день и каждый час. Первый приказ боевой группы «Шмидт», оборонявшей впоследствии район Суровикино, датирован 24 ноября, т. е. 23 ноября этой боевой группы как цельной единицы еще не существовало. А уже на следующий день город был занят 3,5 тыс. солдат и офицеров, объединенных единым командованием. К слову сказать, приказ № 1 командира группы полковника Шмидта сам по себе любопытен как отражение тогдашней ситуации на Чире. В приказе, в частности, говорилось: «Товарищи! Вы собраны из различных частей и соединений, но я надеюсь, что вы сплотитесь в единую железную единицу, как защитники Нарвика». Завершался он словами: «Для нас теперь или победа, или смерть. Поэтому к победе!» Одним из первых боевых единиц группы Шмидта стал вышеупомянутый 36-й эстонский полицейский батальон. Любопытно отметить, что командир батальона майор Рентор после первых боев сказался больным и вскоре убыл в Таллин. Согласно найденному в ЦАМО исследователем Ю. Мащенко трофейному журналу боевых действий эстонского батальона, 23 ноября в полосе его обороны действия советских войск характеризовались словами «незначительная боевая деятельность», «огневая разведка» и «две легкие атаки противника». Противотанковых орудий батальон на тот момент не имел.
Может возникнуть закономерный вопрос: «А не много ли внимания уделяется этому злосчастному Суровикино?» Война это такая интересная штука, в которой могут за несколько часов пасть крупные города и неделями держаться Богом забытые деревеньки. Война зачастую делает знаменитыми маленькие станции и избушки лесника. Достаточно вспомнить августовские бои, разъезд «74-й км» и Абганерово. Суровикино стало важным опорным пунктом немцев в треугольнике, образуемым Доном и Чиром. Этот треугольник был хорошим плацдармом для деблокирования армии Паулюса. Забегая вперед, скажу, что далее последует рассказ о тяжелых боях за эту станцию в декабре месяце.
Собирая все попавшиеся под руку части, немцы лихорадочно строили оборону на рубеже Чира, стараясь при этом сохранить плацдармы на его левом берегу. Командир одной из спешно создававшихся боевых групп полковник Вильгельм Адам позднее вспоминал: «На востоке забрезжил рассвет, занимался новый день, 23 ноября. Офицеры штаба продолжали ликвидировать пробку у южного выхода из города. Угрюмо и неохотно выполняли водители отданные им распоряжения. Настроение мгновенно изменилось, когда один из курсантов офицерской школы вскользь заметил, что русские уже оседлали железную дорогу. Тупое безразличие сменилось лихорадочной деятельностью. Сильнее приказа был страх – он побуждал действовать молниеносно. Капитан Гебель организовал в школе в Нижне-Чирской сборный пункт для солдат, отбившихся от своих частей. Со всех сторон туда прибывали отряды под командованием курсантов офицерской школы. Они были вооружены и обеспечены боеприпасами, так что сразу можно было формировать роты и батальоны. Преподаватели офицерской школы были назначены командирами батальонов, курсанты – командирами рот и взводов. Вновь сформированные части немедленно заняли указанные им позиции. К середине дня первые батальоны уже стояли, готовые к обороне, западнее Верхне-Чирской» [174] .
Боевая группа полковника Адама была не самой многочисленной, но у нее было одно преимущество. Она формировалась из выдвинутых к Калачу подразделений дивизий армии Паулюса, т. е. боевых частей, пусть и оторванных от «родных» соединений. Помимо групп Адама и Штумпфельда на Чире были сформированы боевые группы Целле и Вайке. Полковник Целле отвечал за различные базы и мастерские. Поэтому он мог использовать восстановленные артиллерийские орудия и отремонтированные «Штурмгешюцы». Группа Целле первоначально формировалась как артиллерийская, потом постепенно стала наполняться пехотой. Группа Вайке была сборной из тыловых частей. В частности, в нее входил батальон «Харьков II», состоящий из собранных в Харькове немецких тыловиков: мясников, водителей, поваров и даже парикмахеров.
Сильный удар в момент формирования всех этих боевых групп мог привести к крушению фронта на Чире. В некоторой степени Буткова может оправдать то, что в тот момент 1-й танковый корпус уже понес чувствительные потери и не поражал численностью боевой техники. В строю на 18.00 23 ноября было всего 14 Т-34, 8 Т-70 и 10 Т-60.
Такая же нерасторопность была проявлена командиром 8-го мотоциклетного полка. Вернувшись к Перелазовскому, он был задействован на ликвидации засевших в районе Медвежего и Бол. Донщинки частей 22-й танковой дивизии. Дело очищения коммуникаций 1-го и 26-го танковых корпусов было, несомненно, благородным. Однако с ним вполне могли справиться стрелковые соединения. Против Обливской действовал лишь небольшой отряд, который захватить этот пункт, конечно же, не смог. Нельзя не отметить, что в использовании полка мотоциклистов были серьезные отклонения от первоначального плана. Тех бросков на 100 км вперед с захватом переправ и плацдармов, которые демонстрировали немецкие мотоциклетные части летом 1941 г., советский 8-й мотоциклетный полк подполковника Петра Белика, к сожалению, не повторил.
Островок сопротивления 22-й танковой дивизии отвлекал часть сил 5-й танковой армии, но не мешал самому процессу выхода на Чир советских стрелковых соединений. 23 ноября 159-я стрелковая дивизия ввязалась в бой за Боковский. Взять его с ходу не удалось. Остальные стрелковые дивизии 5-й танковой армии продолжали попытки ликвидировать «волнолом» 22-й танковой дивизии. Введенная из резерва 346-я стрелковая дивизия вместе с 8-й гв. танковой бригадой атаковала Бол. Донщинку. Однако утром 23 ноября немецкий гарнизон этого населенного пункта значительно усилился за счет прорыва в него остатков 15-й румынской пехотной дивизии во главе с ее командиром генералом Сионом. В деревню вошли 3600 человек, 1000 лошадей и 18 автомашин. Румыны сразу же заняли оборону, усиленную вкраплением немецких противотанковых пушек. Неудивительно, что атака свежей, но всего одной советской дивизии успеха не имела. Как позднее было констатировано в отчете штаба армии, «встретив сильное огневое сопротивление, в особенности ПТО, в результате чего наступление захлебнулось». Из 8 участвовавших в атаке КВ было подбито 7 машин, из 7 Т-60 сгорело 4. Вечером танки 8-й гв. танковой бригады врывались в село с юга, но захватить его не удавалось. Съеденная мышами проводка вывела из строя танки 22-й танковой дивизии, однако в ней еще оставались мотострелки и артиллерия. Вместе с румынами генерала Сиона они образовали узел сопротивления, который доставил армии Романенко немало хлопот. Прежде всего, он отвлекал войска 5-й танковой армии от образования надежного внешнего фронта окружения на Чире.
24 ноября оставшиеся свободными от других задач соединения 5-й танковой армии должны были выйти на рубеж р. Чир вплоть до впадения его в Дон. 159-я стрелковая дивизия вышла на Чир, захватила несколько деревень и начала готовить оборону, одновременно продолжая безрезультатный бой за Боковский. По советским данным, на тот момент им уже противостояли части 62-й пехотной дивизии.
Для 1-го танкового корпуса 24 ноября наступил момент пожинать плоды остановки в предыдущий день. Атаки на Верхне-Чирский и Рычковский были совершенно безрезультатными. Оба пункта были уже сильными узлами сопротивления с развитой системой дзотов и наличием минированных участков. Именно здесь оборонялась боевая группа Адама. Описывая события предыдущего дня, Адам с удовлетворением отметил: «Офицер штаба доложил мне о прибытии тяжелого оружия из Тормосина: два зенитных орудия калибра 88 миллиметров, четыре гаубицы калибра 105 миллиметров и четыре противотанковые пушки калибра 50 миллиметров». Буквально за день разрозненные части получили необходимые противотанковые средства. Кроме того, немецкие гарнизоны получили поддержку своей авиации, которая с бреющего полета бомбила и обстреливала советские части.
Выход в район Суровикино и Нижне-Чирской советской пехоты пока задерживался. Очаг обороны, созданный 22-й танковой дивизией, притянул к себе сразу три соединения 5-й танковой армии: 50-ю гвардейскую, 119-ю и 346-ю стрелковые дивизии. Помимо них в ликвидации окруженного противника участвовали 8-я гв. танковая бригада, мотоциклетный полк и бригада из 26-го танкового корпуса. Незадолго до советского наступления немцы по неизвестным причинам сняли свои противотанковые орудия. В итоге румынские пехотинцы генерала Сиона оказались один на один с советскими танками. Массированные атаки привели к настоящему избиению румынского гарнизона. Остатки румынской 15-й пехотной дивизии в количестве около 800 человек отошли из Бол. Донщинки к главным силам 22-й танковой дивизии в районе Медвежего. Во время отхода генерал Сион был убит.
Ликвидация очага сопротивления в районе Бол. Донщинки позволила 8-му мотоциклетному полку заняться своим делом. Через неделю после начала наступления полк Белика наконец-то был брошен в полном составе на Обливскую. Однако подошел он к назначенной цели только во второй половине дня. Вечерние атаки на этот населенный пункт уже успеха не имели.
Разгром румын в Бол. Донщинке был началом конца. В ночь на 25 ноября наконец разрешилась ситуация с опорным пунктом 22-й танковой дивизии, торчавшим словно кость в горле почти в тылу армии Романенко. Пострадавшая от мышей дивизия снялась с позиций и отошла на рубеж р. Чир. Однако даже этот отход в итоге негативно сказался на боевых действиях на Чирском фронте. В конце дня прорывающиеся на запад части 22-й танковой дивизии немцев подошли к ней с тыла. Советская оборона была к тому моменту построена только на южных и юго-восточных подступах к городу. Т. е. круговой обороны как таковой не было. Дома и постройки в самой Чернышевской под огневые точки не оборудовались. Противотанковая оборона фронтом на восток не создавалась. Не было даже противотанковых гранат и бутылок КС. Назначенные для обороны города подразделения 437-го гв. стрелкового полка расположились в домах на отдых, было несколько дежурных пулеметов и патрули. В итоге подошедшие с востока немногочисленные танки 22-й дивизии, поддержанные мотопехотой, быстро выбили из Чернышевской советские части и заняли в ней оборону. Попытка 437-го полка отбить город обратно успеха не имела. Уместно будет отметить, что боевая группа Шмидт в Суровикино с самого начала строила круговую оборону этого пункта.
Захваченный на Чире рубеж, конечно, не был пределом мечтаний. Поэтому, как было указано в отчете штаба армии по итогам боев, с 26 ноября соединения 5-й танковой армии «создавали прочную оборону и проводили частные операции по овладению населенными пунктами и высотами для улучшения оборонительных рубежей и закреплялись на них» [175] .
Утром 26 ноября на станцию Морозовская прибыл первый эшелон с ротой «Голиафов». На улицы Сталинграда она безнадежно опоздала. Однако в условиях дефицита сил любое пополнение было кстати. Тем более машинами управления танкеток были полноценные танки. Рота первоначально была включена в состав боевой группы Адама, а затем передавалась из группы в группу в качестве «пожарной команды».
Однако пауза в сражении на внешнем фронте окружения 6-й армии была недолгой. В самом конце ноября произошло перераспределение сил между внешним и внутренним фронтами окружения. В результате 5-я танковая армия была значительно усилена. Она получила соединения из 21-й и 65-й армий. Соответственно из 21-й армии были получены 333-я стрелковая дивизия и 3-й гв. кавкорпус, а из 65-й армии – 40-я гвардейская, 321-я и 258-я стрелковые дивизии, а позднее 4-я гв. стрелковая дивизия.
Причины такой щедрости командования Юго-Западного фронта просматриваются невооруженным глазом. Еще 25 ноября Н.Ф. Ватутин докладывал в Ставку: «Сосредоточение резервов в районе Боковская и Тормосин свидетельствует о возможном намерении пр-ка нанести контрудары от Тормосин через Нижне-Чирская на север вдоль р. Дон с целью разорвать кольцо, замыкающее его сталинградскую группировку». Соответственно сосредоточение сил для этого броска на выручку Паулюсу следовало задавить в зародыше. Немцы также понимали значение района в низовьях Чира. Адам впоследствии вспоминал слова начальника оперативного отдела группы армий «Б», сказанные ему в начале сражения: «Сделайте, Адам, все возможное для того, чтобы удержать плацдарм и оборону по реке Чир» [176] .
Усиление за счет новых соединений позволило 5-й армии предпринять штурм оставшихся в руках немцев опорных пунктов на Чире. Теперь их штурмовали совместными усилиями старые и новые соединения танковой армии Романенко. Обливскую атаковали 40-я гвардейская дивизия и 8-й кавкорпус, Суровикино – 321-я и 119-я стрелковые дивизии. Уже 30 ноября был достигнут первый успех: 333-я стрелковая дивизия форсировала Чир и захватила плацдарм к юго-востоку от Суровкино. Надо сказать, что 333-я стрелковая дивизия на тот момент была достаточно сильным соединением: на 1 декабря 1942 г. она насчитывала 7027 человек. С захваченного плацдарма началось планомерное наступление во фланг и тыл группе Шмидт. На 7 декабря была запланирована операция, к которой привлекались 1-й танковый корпус, 333-я стрелковая дивизия, 3-й гв. кавкорпус и 8-й мотоциклетный полк. Корпус Буткова дополнительно усиливался богатой тяжелыми танками КВ 216-й бригадой соседнего корпуса Родина. Всего к «вскрытию» плацдарма привлекалось около 19 тыс. человек и 66 танков. Амбициозный план советского наступления предполагал не только окружение Суровикино, но и удар в направлении Нижне-Чирской. Причем на Нижне-Чирскую 1-й танковый корпус должен был прорываться с фаса плацдарма, обращенного к Суровикино, развернувшись после прорыва почти на 180 градусов. Судя по всему, замысел состоял в отвлечении внимания противника ударом в тыл группы Шмидта, с последующей атакой Нижне-Чирской подвижными силами. Состояние танкового парка сосредоточенных для вскрытия плацдарма бригад 1-го танкового корпуса на 16.00 6 декабря 1942 г. было следующим:
89-я тбр – 11 Т-34, 7 Т-70 и 7 Т-60;
117-я тбр – 19 Т-34 и 9 Т-70;
216-я тбр (из 26-го тк) – 9 КВ, 2 Т-34 и 2 Т-70 [177] .
В резерве командира корпуса была 159-я танковая бригада, на утро 6 декабря насчитывавшая в строю 11 Т-34 и 10 Т-70.
Однако буквально в последний момент перед запланированным советским наступлением обстановка на фронте под Суровикино существенно изменилась. 6 декабря на реке Чир между Нижне-Чирской и Суровикино заняла позиции 336-я пехотная дивизия. Свежее соединение немцев само по себе радикально изменяло соотношение сил сторон. Следует отметить, что она не просто занимала фронт, но уплотняла его, взяв на себя 10 км полосы обороны группы Штумпфельда. Сама группа Штумпфельда была на тот момент вполне сравнима с дивизией – она насчитывала около 8 тыс. человек. Но этим дело не ограничилось. Меллентин пишет: «В этот же день (6 декабря. – А.И. ) в Нижне-Чирскую прибыл командир 11-й танковой дивизии генерал Бальк для изучения участка, на котором его дивизия должна была переправиться через Дон и в дальнейшем наступать во взаимодействии с дивизиями 4-й танковой армии Гота».
Как мы видим, вместо разрозненных отрядов и боевых групп на Чире в районе Суровикино и Нижне-Чирской к 7 декабря 1942 г. собралась полноценная ударная группировка, вполне способная постоять за себя не только на коленях. Более того, в ближайшие планы немецкого командования на этом участке фронта входила ликвидация советского плацдарма к востоку от Суровикино. Очевидно, что в такой ситуации шансы на успех советского наступления стремительно снижались. Однако отследить изменение обстановки уже не успели. Более того, даже по итогам двух дней боев советские разведчики не знали, что перед ними действует 336-я пехотная дивизия. Итак, ранним утром 7 декабря наступление началось.