Мифы и загадки нашей истории
Шрифт:
Да и экранный образ Чапаева – всего лишь красивый миф. Сам партизанский командир, по воспоминаниям современников, был совершенно некрасивым и довольно неприятным человеком, совершенно не похожим на романтического экранного героя. Не похож на экранного прототипа и «исторический» Петька. Ординарец Чапаева был на самом деле женат и жену постоянно возил с собой по всем фронтам. А потому никакого романтического романа с Анкой-пулеметчицей у него быть не могло. Актер Кмит, блестяще сыгравший роль Петьки, потом не смог закрепить свой успех в кино. Он зачем-то сделал пластическую операцию, выпрямив свой симпатичный курносый нос. В результате полностью утратил обаяние, и режиссеры потеряли к
Создатели картины опасались, что трагический финал – гибель Чапаева может не понравиться «наверху», и потому сняли еще два варианта концовки. Одну – на родине Сталина в Гори. В ней показан яблоневый сад, в котором Анка играет с детьми. К ней подходит Петька уже в высоком военном чине. За кадром звучит голос Чапаева: «Война кончится, великолепная будет жизнь. Знаешь, какая будет жизнь? Помирать не надо!». Однако от оптимистического финала отказались, трагедия действовала сильнее…
Свидетельство популярности
Во время Великой Отечественной войны был выпущен агитационный плакат, на котором Чапаев звал бойцов в бой вместе с Суворовым. Подпись гласила: «Бьемся мы здорово, колем отчаянно, внуки Суворова, дети Чапаева!».
Последние годы, когда многие мифы Гражданской войны и революции рухнули, Чапаев и его верный ординарец Петька стали героями многочисленных анекдотов.
Чапаев Петьке:
– Ты, Петька, не смотри, что я твой командир – ты не стесняйся! Я сижу, чай пью – и ты заходи, чай пей! Я сижу, водку пью, шашлыком закусываю, – и ты заходи, чай пей!
Петька Чапаеву:
– Василий Иванович, белого привезли!
– Сколько ящиков?
Петька Чапаеву:
– Василий Иванович, ты бы бросил курить.
– Не знаю я, Петька, как от этой заразы избавиться.
– А ты бы конфеты купил. Говорят, помогают.
– Пробовал, не горят…
Однако анекдоты «про Чапаева» – вовсе не девальвация образа знаменитого героя, а, наоборот, – свидетельство неувядающей популярности фильма и его народного героя.
На берегу «пустынных волн»?
Кто не знает этих хрестоматийных строк Пушкина, описывавшего так начало строительства Петербурга? Однако новый город заложили вовсе не на пустом и безлюдном месте. Там, где возник Санкт-Петербург, был вовсе не «приют убогого чухонца», а давно имелись хорошо обжитые поселки и даже крепость – Ниешанц. Таким образом, с самого начала рассказов о возникновении Петербурга мы сталкиваемся с мифом.
Особенно ярко он выражен в пушкинской «Медном всаднике». «Судьбою здесь нам суждено, – писал поэт, – в Европу прорубить окно». Другими словами, построить в устье Невы город и дать России возможность начать сотрудничество с Европой, повести с ней активную торговлю и т. п. А в более широком плане, начать преодоление ее «чудовищной отсталости» от европейских государств. О Петре написано множество других восторженных книг, достаточно вспомнить хотя бы популярный роман Алексея Толстого, сняты прекрасные фильмы: один давно, где роль Петра блестяще сыграл Николай Симонов, и другой, недавно снятый петербуржским режиссером Владимиром Бортко. Портрет Петра висел в кабинете у Сталина, а его бюст стоит сегодня у президента России и в кабинете губернатора в Смольном. Это фигура, которая и сегодня объединяет российских государственников, «Россия – рыхлая страна, – считает писатель Даниил Гранин, – ей нужны
Знаменитый историк Ключевской называл Петра «одной из тех счастливо сложенных натур, какие, по неизведанным еще причинам, от времени до времени появляются в человечестве». Он сравнивал петровский перелом с «бурей, очищающей воздух». Другой выдающийся русский историк Соловьев тоже видел в нем великого вождя, которого только и ждала Россия. Даже классики научного коммунизма Маркс и Энгельс, которые, как известно, научно обосновали необходимость свержения и уничтожения всяких царей и императоров вообще, считали Петра «истинно великим человеком». А в далеком Карлсбаде на постаменте его бронзового бюста выгравированы стихи: «Великий Петр. Твой каждый след для сердца русского есть памятник священный…».
Другие оценки
Однако уже давно Петру давали и другие характеристики. Академик Бенуа так, например, отозвался о гипсовой маске, снятой с Петра в 1718 году: «Лицо Петра сделалось в это время мрачным, прямо ужасающим своей грозностью. Можно представить, какое впечатление производила эта страшная голова, поставленная на гигантском теле, при этом еще бегающие глаза и страшные конвульсии, превращающие это лицо в чудовищный фантастический образ». Писатель-эмигрант Иван Солоневич в своей знаменитой книге «Народная монархия» подвергает дела «великого преобразователя» сокрушительной критике. Никакое «окно в Европу», пишет он, Петру прорубать было не надо. В то время в нее уже была открыта достаточно широко открыта дверь, Россия и до Петра активно торговала с европейскими странами, в Москве жило и работало множество иностранцев. В исторических книгах, да и в художественной литературе (например, в романе Алексея Толстого «Петр I»), рисуется такая картина: из грязной варварской Москвы Петр приехал в Европу и поразился ее чистоте, гуманности и благоустройству. Пора заводить такие же порядки и в «отсталой» России, решил царь, и начал «железной рукой» это делать.
По этому поводу Солоневич пишет: «Самого элементарнейшего знания европейских дел вполне достаточно для того, чтобы сделать такой вывод: благоустроенной Европы, с ее благопечительным начальством, Петр видеть не мог – по той чрезвычайно простой причине, что такой Европы вообще и в природе не существовало». Там только что закончилась Тридцатилетняя, кровопролитная и опустошительная война, Европа голодала и вымирала. Дороги были переполнены разнузданными шайками разбойников – беглыми солдатами и разорившимися горожанами, повсюду полыхали костры инквизиции. Свирепствовали массовые казни. В Англии, куда Петр направился после Саардама, при одной только Елизавете было повешено и казнено другими самыми жестокими способами 90 тысяч человек.
Европейская «чистота»?
Много говорили о «московской грязи» и европейской чистоте. Однако в Версальском дворце на карточном столе французского короля стояло блюдечко, на котором можно было изящно давить вшей. В то время как в Москве, да и в любой русской деревне имелись бани, и в них поголовно мылось все население России. А вот в Европе бань не было. Таким образом, сельская «цивилизованная» Европа во времена Петра не мылась вообще!
Солоневич, бежавший из советского концлагеря и умерший в эмиграции, приводит такой пример, когда много позже (в тридцатых годах прошлого века), они с сыном остановились в провинциальной немецкой гостинице и попросили приготовить ванну для двоих, то администрация изумилась его требованию, сменить воду после помывшегося раньше сына. Немцы были поражены «русской расточительностью» – не могут двое помыться в одной и той же воде!