Мифы о России и дух нации
Шрифт:
Судьба России странно симметрична, например, судьбе Испании — при всем внешнем несходстве двух наших стран. Почти одновременно сбросив чужеземное иго, оба народа немедленно начинают долгую экспансию за пределы Европы: Испания — на запад и юго-запад, Русь — на северо-восток и восток. Движимые корыстью (испанцев манило золото, русских — меха), обе страны, сами того не ведая, выполняли важнейшую историческую задачу всего человечества (версия: христианского мира) по открытию дотоле неведомых пространств земного шара, причем, по меркам глобуса, их вклад в решение этой задачи почти одинаков: Испания может записать в свой актив примерно 12,5 млн кв. км новооткрытых земель (Южную Америку без Бразилии и Гвианы, Центральную и часть Северной Америки, Филиппины), Россия — 12 млн кв. км (Сибирь, Аляску, Алеуты, Грумант, ставший позже Шпицбергеном). Это если не считать открытия Антарктиды в январе 1820 года. [38]
38
Открытие
Характерно, что ни Испанию, ни Россию их экспансия не только не сделала сильнее, но, наоборот, скорее надорвала, однако когда Наполеон посчитал их слабыми звеньями Европы, он обломал зубы и там, и там. То, что в ХХ веке и Испания, и Россия пережили кровавые гражданские войны и тоталитарные диктатуры, есть общее место, но мало кто вспоминает гораздо более важный факт, роднящий наши страны: как и в России, свобода и демократия завоеваны в Испании (добавим сюда еще и Португалию) собственными, внутренними силами, а не принесены на штыках иностранных армий, как в Германию, Италию, Японию.
Конечно, многое на востоке и западе Европы происходило по несхожим историческим сценариям, достаточно сравнить Реформацию и Раскол. Не совпадали пути поиска общественной справедливости (поиска, неизменно присущего любому человеческому обществу и не замирающего во всех его слоях никогда) на фоне эволюции народных общественных идеалов. Не могли стать одинаковыми природные условия; несоизмеримыми оставались просторы и степень напряжения государственных сил, необходимая для их освоения и удержания; интенсивная и экстенсивная модели поведения накладывали отпечаток на каждый день и час истории.
Разные страны — как разные люди: их несходство имеет такие же пределы как и их сходство. Давно замечено, что когда причина несходства становится понятной, оно психологически сразу начинает казаться куда меньшим и значительным.
МАЛЕНЬКОЕ ОТСТУПЛЕНИЕ О СУЩНОСТИ МИФОВ
Поскольку речь у нас идет главным образом о мифологии, облюбованной нашими журналистами и публицистами, обратим свой взор на этих людей. Всякий пишущий опирается в своей работе на некий запас представлений, идей и твердо известных, не нуждающихся в проверке сведений. Как и любой человек вообще, он пополняет свой сундук познаний всю жизнь, свободно оперирует его содержимым, вмиг извлекая нужные в данный миг понятия и факты. Он убежден в их истинности, тем более, что многие из них использовал уже неоднократно и не видит причин для сомнений. Некоторые из них он получил возможность вставлять в статьи и книги, оглашать в эфире лишь несколько лет назад, с приходом свободы слова. Но, увы, чаще, чем хотелось бы, вставляются и оглашаются мифы — старые и новые.
Каждое ли ошибочное понятие надо относить к мифам? Приведу примеры ошибочных понятий, звучащих вполне как истинные. В самом деле, разве не всем известно, что «на Волге немцы поселились еще в XVI веке» (З.Виноградов, А.Касаев, А.Серенко, Независимая газета, 25.7.97)? И чуть ли не с детства каждый слышал, что «Керенский А.Ф. учился в симбирской гимназии вместе с Ульяновым В.И.» . (В.Алексеев, Журналист, № 6, 1997), не так ли? На самом деле одиннадцатилетняя разница А.Ф. и В.И. в возрасте сразу исключает их соученичество, [39] а про то, что волжская эпопея немцев началась на двести лет позже (в 1764), легко узнать в энциклопедии. То, что легко опровергнуть, не может стать мифом. А вот утверждения вроде: «Царь продал Аляску на 99 лет, а не вернули нам ее потому, что большевики в 1917-м отказались платить царские долги» или: «Своим врагом номер один Гитлер считал диктора Левитана» уже ближе к настоящему мифу, поскольку проверить их сложнее. Подобные мифы возникают более или менее случайно и носят разнонаправленный характер.
39
А.Ф.Керенский провел почти все свои гимназические годы и получил аттестат зрелости в Ташкенте.
Зато не бывает случайной система положительных мифов. Они — часть всякого национального сознания. Если бы не существовало положительных мифов, история не стала бы школьным предметом (сразу вспоминается:
Основной миф состоит из мифов поменьше, и каждый из них необходим для духовного здравия нации, ибо рассказывает о ее трудном и славном пути, о тяжких испытаниях, могущественных, но поверженных (или еще не поверженных) врагах, о беспримерном мужестве своих героев и коварстве соседей, то есть обо всем, что превращает перемещение народа по оси времени в его Историю. От всякого мифа требуется, чтобы он выполнял свою воспитательную задачу, а было ли дело триста либо семьсот лет назад именно так или чуть иначе — какая, мол, разница? Даже бесспорные события можно сложить как в одну, так и в другую мозаику, поставить в разные причинно-следственные зависимости — получатся разные мифы. В том смысле слова, о котором идет речь, типичный миф — чаще всего не вымысел с начала до конца, а скорее «подгонка под ответ» (как говорили в школе) особым образом отобранных фактов, хотя есть, конечно, и мифы, не опирающиеся ни на какие факты.
Сложившийся национальный миф всегда горделив и даже высокомерен, хотя новейшая политкорректность делает чудеса: эти его черты ныне обычно умело сокрыты. Причины того, почему «русский миф» почти лишен всех обрисованных выше черт, почему он остался внутренне противоречивым и незавершенным, обрисованы мною выше, в главке «История, писавшаяся без любви» .
Положительные мифы, как правило — плод работы многих поколений авторов. Уже, наверное, невозможно сказать, кто первым из американских писателей (у молодых наций они опережают историков) начал создавать национальный миф о ковбоях. Словарь «Американа» очень осторожно, не желая никого обидеть, пишет: «В отличие от героев ковбойских фильмов и дешевых романов, ковбой конца XIX века — это низкооплачиваемый (от 25 до 40 долл. в месяц) пастух. Ковбои клеймили скот, отлавливали бычков, срезали рога, к весне отбирали скот для рынка и перегоняли к железной дороге. Две трети ковбоев были белые, остальные — негры и мексиканцы. К 1890 пастбища были огорожены колючей проволокой, а железнодорожные ветки подошли непосредственно к местам скотоводства — на этом окончилась эра ковбоя Дикого Запада» . [40] К этому можно добавить, что ковбои были, как правило, забитые люди, они тяжко страдали от конокрадов, от жадности хозяев стад, от болезней и винопития, от своей бедняцкой доли. Но кто читает историков, уже в наше время докопавшихся до истины? Образ молодцеватого и щеголеватого белозубого метателя ножей и арканов, сердцееда и покорителя просторов уже непоколебим. Счастлива нация, склонная к усвоению именно таких, заведомо комплиментарных мифов о себе.
40
"Американа. Лингво-страноведческий словарь" . Б.м. [Смоленск], 1996.
Наше казачество, реальный страж военных рубежей России, уникальное сословие, «поголовно и на свой счет» (цитирую казачьего генерала Африкана Богаевского) состоявшее на службе государства, могло бы стать неизмеримо более благодатным материалом для национального эпоса, но не стало. И не только потому, что наши писатели всегда были куда более склонны клеймить и обличать. Национальные мифы способна породить лишь буржуазная литература, а она у нас так по-настоящему и не возникла. «В силу оригинальной честности нашей литературы» (выражение Набокова из «Дара» ) настоящему русскому писателю совесть не позволяла придумывать щеголеватых ножеметателей, героев цельных и самодовольных. Русский писатель, даже плохой, помнит, во-первых, что подобных одноклеточных героев не бывает и, во-вторых, что враг — тоже человек. Таков же и наш историк.
Что до отрицательных мифов, они сочиняются о других. Если не можешь кого-то одолеть, изобрази его в отталкивающем виде. И сразу станет понятно, что не он тебя победил, а «генерал Мороз» . Некоторые выдумки оказались удивительно живучи. Третий век пошел уже упоминавшейся (и довольно пустяковой, в общем-то) басне о «потемкинских деревнях» . Миф много раз анализировался, известны его мотивы и авторы (французский посол Сегюр, саксонский — Гельбиг, лейб-медик австрийского императора Иосифа II Вейкард), выявлены его несообразности и противоречия. Но — как ни в чем не бывало у нас (у нас!) продолжают поминать «картонные деревни, которыми Потемкин дурил Екатерину» .