Мифы о России. От Грозного до Путина. Мы глазами иностранцев

Латса Александр

Быстрее и проще, да.

Я принципиально считаю, что привычка к коррупции в России тесно переплетена с восточной традицией подарка. Люди должны изменить свой образ мыслей и раз и навсегда перестать платить за экономию времени или от фатализма. В противном случае они докажут правоту писателя Салтыкова-Щедрина, который сто лет назад писал о людях будущего: «Они будут пить и воровать».

Как можно обвинять дорожного полицейского или политика во взяточничестве, когда вы платите врачам за бесплатную медицину, автоинспекторам за права и автомеханикам — за внеочередной техосмотр? Во Франции тоже пересдают экзамены для получения водительских прав или проводят полдня в очереди на техосмотр. И как это может быть иначе?

Надежда, несмотря на купленные права, была сторонницей

и участницей протестных митингов, прошедших в России в конце 2011 года и продолжившихся в 2012 году. После выборов в Государственную думу толпы людей, недовольных результатами, обвинили «Единую Россию» в фальсификации и вышли на улицы. Особенно многочисленные митинги прошли в Москве и Санкт-Петербурге. В конце 2011 года в двух митингах приняли участие десятки тысяч людей в Москве, чуть меньше в Санкт-Петербурге, в то время как в других городах России на шествия и демонстрации вышли лишь несколько сотен человек. Тем не менее в обеих столицах европейской части России все согласны с тем, что страна еще не видела такой мобилизации толпы с 1991 года и падения Берлинской стены. Надежда подтвердила мне, что это был протест против отсутствия свободы и против коррупции в выборах и в правительстве. Интересно, сколько из протестующих платили врачам, гибэдэдэшникам и бюрократам, чтобы получить нужные вещи «быстрее и проще»?

Протестное движение в России быстро вызвало симпатию иностранных журналистов и многих западных политиков. Для людей на Западе эти события отражают стремление народа России к большей демократии и большей свободе. Как обычно, западная пресса исказила происходящее в России и представила это в ложном свете. Многие иностранные наблюдатели с нетерпением ожидают будущих массовых митингов и конца «системы Путина».

Русское движение протеста было тщательно изучено и описано в России и за рубежом. Некоторые говорили о снежной революции, намекая на попытки цветной революции, пилотируемые из-за рубежа и имеющие как цель дестабилизацию русского общества и подрыв политической власти. Другие говорили о спонтанном извержении демократической зрелости, которой наконец достигло русское население в крупных городах. Это население, как нам говорят, современное и открытое для мира, и жить оно хочет как на Западе, в более демократичном и свободном мире. Я не верю ни слову этих утверждений. Я видел своими глазами, что на улицы выходит не народ, а представители московского среднего класса. Другие наблюдатели также отметили, что в целом речь шла о москвичах, которые являются уже привилегированными по сравнению со всем русским населением. В прошлом коммунисты говорили бы о «движении молодой буржуазии».

Я много говорил с русскими, которые были на Болотной. Когда в начале 2012 года я работал в русском стартапе по подбору персонала, большинство сотрудников были сторонниками этих событий. Например, главный бухгалтер 28 лет, у которого была унаследованная «однушка» в Отрадном и месячная заработная плата в 120 000 рублей в месяц. Или операционистка, молодая женщина 25 лет, которая хорошо знала английский язык и чья первая зарплата была 60 000 рублей в месяц. В выходные дни, когда никого не было в офисе, она приходила ухаживать за цветами, утверждая, что не успевает сделать это на неделе. Они ненавидят всю политическую систему России.

Я давно задавался вопросом, чего хотели протестующие на Болотной, вся эта разношерстная политическая элита оппозиции. Конечно, чередование партий и кандидатов, демократия, честные выборы и борьба с коррупцией были одним из жизненно важных вопросов нашего главного бухгалтера и операционистки. В основном они объясняли мне свои ожидания необходимостью перемен, потребностью в свежем воздухе и желанием жить лучше. Но какие ожидания? Получать не 60 000, а 90 000 рублей, то есть 3000 евро за первую работу? Мария хочет платить за свой проездной в метро 4500 вместо 1500 рублей и 500 рублей за пиво вместо 120, как в Лондоне? Бухгалтер знает, что его заработная плата отлично подходит для его возраста, и ему, вероятно, не будут платить такую на Западе?

В России появилось движение богатого социального класса, вроде мелкой буржуазии, которая существует

в Европе в течение нескольких десятилетий. Во Франции в Париже она постепенно пришла к власти в прессе и в политике. Во Франции в мае 1968-го именно мелкая буржуазия устроила революцию морали во имя большей свободы и лучшей жизни. Революция также началась в столице. Тогда Франция вышла из двадцатилетнего экономического роста, так же как и Россия — из двенадцати лет экономического роста и развития. Я был удивлен, слушая на Болотной в течение нескольких часов: «Путин, уходи!» Является ли это единственной политической программой этих людей на улице и единственным желанием так называемого креативного класса? Можем ли мы искренне верить, что уход Путина решит все проблемы сегодняшней России? Мне кажется, что во Франции уход от власти генерала де Голля в 1968 году был желанием активного меньшинства, как то, которое хочет смены режима в современной России. Когда де Голль оставил власть, свергнутый буржуазией, горожанами и студентами, многие думали, что страна теперь свободна и это начало нового мира.

Иллюзия была недолгой. Четыре года спустя первый нефтяной шок затормозил экономику, и все начало ухудшаться. Конечно, в 1981 году торжество французских левых социалистов было в основном реальной политической победой демонстрантов и представителей интеллигенции мая 1968 года: вольность нравов и культурная свобода никогда не были так важны. Понятия традиций и патриотизма стали выселятся из культурно-политической французской жизни и, в общем, из жизни французского общества. Социалистическая элита акцентировала внимание на выборе финансового долга, поставив страну на тот путь, который у нее есть сейчас. Каждый французский ребенок при рождении получает в подарок один миллион рублей долга государству. Конечно, умноженное на 65 миллионов человек — это много. А что потом? И как будут жить наши дети? Долг имеет много негативных последствий: например, Франция в июне этого года должна одолжить денег, чтобы оплатить работу своих госслужащих.

Французское государство в настоящее время разорено, оно живет в кредит, и те, кто умеет считать, весьма обеспокоены будущим страны. Мы можем критиковать политическую элиту России, но страна не попала в смертельную ловушку долга. Несомненно, русские в будущем смогут поблагодарить свою нынешнюю политическую элиту. Я хотел бы добавить, что во Франции в 2012 году все французы жалеют об уходе де Голля, даже те, кто не знал его, — как, например, я, родившийся почти через десять лет после отстранения его от власти.

Но есть и другое удивительное следствие переворота во Франции в 1968 году. В Западной Европе появился новый социальный и политический класс. Они называются «бобо», это своего рода новый вариант хиппи, версия 2.0. В восьмидесятых годах их называли «яппи» — это были молодые специалисты и старшие инженеры, живущие в центре крупных западных столиц, как правило, амбициозные и циничные приверженцы капитализма в его наиболее эгалитарной форме, одержимы деньгами и успехом, аморальные и материалистические до крайности.

В 2000-х годах яппи сменили хипстеры — так называемая буржуазная богема, пришедшая к власти во Франции. Кто они? Новая форма буржуазии, работающая в секторе услуг (не затрагивающем сельское хозяйство, промышленность и строительство), то есть «творческая» и «богемная», которая выступает в защиту окружающей среды и считает себя гражданином мира, отказываясь от общинности и принципа национальных границ.

Бо-бо также одержимы социальным успехом, карьерой и политкорректностью. Вот типичный портрет французского бо-бо: тридцатипятилетний мужчина, живущий гражданским браком, без детей. Оба партнера этого союза — атеисты, и скорее противники религии, нежели ее сторонники. Оба работают в маркетинге или рекламе, имеют приличный доход и отдыхают в пятизвездочных отелях в очень бедных странах. Они живут в центре Парижа и передвигаются на велосипедах. Они против границ своей страны и считают, что все в первую очередь — граждане мира, но живут в квартирах с охраной. Они голосовали за французских экологов и ходят на митинги в Париже в поддержку Pussy Riot, думая, что борются против религиозного мракобесия.