Мифы о загробном мире
Шрифт:
Один в Хель. Прорицание вёльвы
Некромантия — вызывание духов — была традиционным способом узнать будущее, ведь мертвые, пребывающие в ином мире, были причастны тайнам грядущего.
Знаки, свидетельствующие о приближении конца света, становились для богов-асов все зловещее по мере приближения гибели прекрасного и чуждого злодеяний сына Одина и Фригг — светлого бога Бальдра. В Мерзебургском заклинании конь Бальдра спотыкается, и все боги стремятся залечить его — устранить знак беды. В «Старшей Эдде» Бальдра мучают тревожные сны: они предвещают
В поисках разгадки Один седлает Слейпнира и едет в преисподнюю Нифльхель, царство богини Хель, где должны томиться все, кто не пал в битве и не стал избранным героем Одина. Ворота Хель сторожит чудовищный пес с грудью, обрызганной кровью трупов, но он не мог остановить Одина — отца колдовства. Тот помчался дальше, к востоку от ворот, туда, где была могила вёльвы — давно умершей провидицы. Заклинаниями бог поднял вёльву из могилы. Она назвала свое пробуждение «нелегким путем», ибо давно уже мертва, и спросила, что за неведомый воин принудил ее проделать этот путь.
Один знает, что нельзя называть своего подлинного имени, и именуется Вегтамом — «привычным к пути». И это не было обманом, ведь Один действительно был богом-странником. Он предлагает вёльве обменяться новостями: сам расскажет ей о мире живых, а от нее узнает о том, что происходит в Хель и для кого в жилище богини смерти «скамьи кольчугами устланы, золотом пол усыпан красиво»?
Ответ провидицы страшен для бога: в загробном мире мед уже сварен для Бальдра и накрыт щитом — Хель ждет мертвого бога. Больше она ничего не скажет.
Но Один имеет власть спрашивать (в первой песни Эдды «Прорицание вёльвы» он подкрепляет это право подарками — ожерельями и кольцами) и поднимать из могилы мертвецов. Бог заставляет вёльву рассказать о том, кто будет убийцей Бальдра и кто отмстит за сына (без мести за родича скандинавы не мыслили жизни). Наконец Один задает последний вопрос: какие девы будут оплакивать Бальдра, подбрасывая к небу края покрывал?
Ответ вёльвы неожидан: «Ты не Вегтам, ты, верно, сам Один!» Почему вместо ответа вёльва вдруг раскрывает «псевдоним» бога?
Один силой магии заставляет вёльву отвечать на его вопросы. Последний вопрос, не касающийся собственно судьбы Бальдра, — загадка для вёльвы. Может быть, она даже знает разгадку: скорее всего, Один имеет в виду волны или дочерей морского великана Эгира, ведь погребальный костер Бальдра будет разожжен на его ладье, спущенной в море.
Общение с существами иного мира — всегда состязание. И Один выиграл это состязании, вынудив провидицу раскрыть свои тайны. В ответ она лишь называет его собственное имя и клянется, что никто больше не явится к ней, пока не наступит гибель богов.
Для понимания скандинавского язычества важен погребальный культ. Наиболее подробный отчет о нем оставил в своих путевых записках арабский автор X века Ибн Фадлан, видевший похороны скандинавского вождя руса в ладье (так был похоронен и Бальдр) в городе Болгаре на Волге.
Смерть как жертвоприношение. Путь в иной мир: погребальная ладья и жизнь под курганом
Арабский
Сначала все имущество умершего делится на трети: одна из них идет его семье, другая — на шитье дорогих погребальных одеяний, третья — на приготовление набиза, алкогольного напитка. Этот набиз русы пьют не переставая десять дней до похорон. Доходит до того, что иные из них сами умирают от перепоя прямо с кубком в руке.
После смерти вождя, рассказывает ученый араб, его семья обращается к его девушкам и отрокам с роковым вопросом: кто из них хочет умереть вместе с господином? И когда находится тот, который скажет «да», к нему приставляется специальная стража, которая будет следить за будущей жертвой. Передумать уже нельзя и остается только наряжаться, пить и ублажать себя вместе со всеми, кто принимает участие в погребальном пире.
Чаще всего за своим господином следуют девушки, и это не случайно. Русские девушки были язычницами и верили, что окажутся после смерти в раю вместе со своим господином. Недаром избранная жертва пила и веселилась, радуясь будущему.
Красивые девушки, на которых заглядывались арабские купцы, сопровождали дружины русов. Они прислуживали своим господам во время их трапез, были их наложницами, но прежде всего товаром, который ценился во много раз дороже, чем ворохи мехов, которые привозили русы на восточные рынки.
Наступил день похорон, и корабль умершего вытащили на берег, поместив на специальный деревянный помост. Умерший же тем временем покоился в вырытой в земле могиле. С ним был набиз, какие-то плоды и лютня: думали, что он должен веселиться вместе со своими сородичами.
На корабле устроили шалаш, убранный кумачовыми тканями, и принесли туда скамью, покрытую стегаными матрацами и подушками из византийской парчи. Всем этим убранством и шитьем одеяний руководила старуха-богатырка, мрачная и здоровенная. Она должна была убить девушку, согласную отправиться на тот свет. Недаром старуху именовали «ангел смерти». Конечно, «ангел смерти» — это арабская интерпретация прозвища старухи, но мы узнаем, на кого из персонажей скандинавской мифологии она походит более всего — это великанша Хель, воплощение смерти.
Пришло время доставать умершего из временной могилы, и араб видел, как почернел труп от холода той страны. Умершего обрядили в парчовые одежды с золотыми застежками и соболью шапку, а затем поместили в шалаш, подперев парчовыми подушками. Ему опять принесли набиз, фрукты и ароматические растения, а также хлеб, мясо и лук; умерший продолжал пировать, как и живые.
Настал черед жертвоприношений. Первой принесли в жертву собаку: ее рассекли пополам и бросили внутрь корабля. Потом принесли оружие умершего и положили рядом с ним. Затем привели двух лошадей и принялись гонять их вокруг ладьи. Конские состязания устраивались и во время календарных действ, но конь и собака — обычные проводники на тот свет у многих народов, поэтому и коней убили у погребальной ладьи, а их мясо бросили внутрь корабля. Та же участь постигла двух коров, курицу и петуха.