Мифы, предания, сказки хантов и манси

Сборник

196. Ивликелхен

Рассказала В. И. Пономарева (см. прим. к № 166), зап. и пер. А. П. Володин. Публикуется впервые.

Распространенная у народностей Чукотки и Камчатки сказка о вредоносном существе, пожирающем все живое. В ительменском фольклоре — это Ивликелхен («Длинный злой старичок») (в № 179 — Кутх), в чукотском — кэле, в эскимосском — великанша Майырахпак и т. д. Следует отметить, что чудовище,

пожирающее детенышей, в сказках народностей указанного региона изображается в образе женского существа, поэтому представление Ивликелхена в одноименной сказке как мужского персонажа является, по-видимому, результатом изменения сюжета у современных ительменов, замены женского персонажа мужским. Вариант сказки, где вместо Ивликелхена выступает Кутх, представляется, по-видимому, вторичным и наиболее поздним, когда мифический творец ворон Кутх снижается до отрицательного персонажа.

Жил-был Ивликелхен в своей юрточке. Вдруг пришла к нему сука:

— Здорово, дедушка!

— Здорово, сука!

— Я к тебе ночевать пришла.

— Ну и ночуй!

А про себя Ивликелхен говорит: «Все равно тебя съем». Вслух сказал:

— Ты, сука, в той стороне ложись, а я — в этой.

Сука говорит:

— Дедушка, расскажи сказку!

— Расскажу, ты только слушай.

Начал Ивликелхен рассказывать:

— Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много мозгу костного, пусть растет, подрастает, будет еще больше.

А сука лежит и угол подкапывает, дырку наружу хочет сделать.

— Сука! Ты чего чешешься?

— Я под мышками чешу. Ты, дедушка, рассказывай, я тебя хорошо слушаю. Уже спать хочу.

Ивликелхен снова начал рассказывать:

— Туша, туша, целая, целая, много мозгу головного, много почек, печени, пусть растет, подрастает, будет еще больше… Сука! Ты что там чешешься?

А сука дырку почти прокопала. Отвечает:

— Я, дедушка, промеж ног чешу. Ты рассказывай себе. У меня уже один глазок уснул. Еще расскажи — совсем засну.

Ивликелхен сразу начал рассказывать:

— Туша, туша, целая, целая, много мозгу костного, горлышко нежное, ушки сладкие, пусть растет, хорошо расти, досыта тобой наемся… Сука!

Нет ответа.

— Уже заснула. Ох и превкусно я сейчас поем!

Встал Ивликелхен, начал суку искать, нашел дырку, через которую сука убежала. Ивликелхен рассердился:

— Ах ты, сука, сука, все равно я тебя догоню! Так и съем живьем!

Погнался он за ней. Бежит сука и вдруг видит птичку. Поймала она ее и в кухлянку завернула. Тут же сразу и конуру сделала. Сама уселась, качает птичку, как будто это ее ребенок.

Ивликелхен пришел, спрашивает:

— Ты суку не видала?

— Мой ребенок сильно болеет, кого мне видеть? Дедушка, ты у меня здесь переночуй.

— Ладно, переночую.

Тогда сука и говорит:

— Ты ложись спать, я с ребеночком буду сидеть, он по ночам все плачет.

А сама думает, как бы ей убежать. Настала ночь. Окликнула она

Ивликелхена:

— Дедушка, ты спишь?

Не отвечает, заснул.

Сука нашла где-то равдугу и всю исколола, как будто звездочки сделала. Надела Ивликелхену на лицо: «Спи, Ивликелхен», — и убежала.

Ивликелхен спал, пока не настал день. Открыл глаза — перед глазами темное небо и звездочки. «Ну и длинная же ночка, — подумал он, — а уж ясно, вызвездило-то как!» Стал он поворачиваться на другой бок, а равдуга свалилась с его лица. Тогда он понял, в чем дело:

— Не знал я, сука, что это ты была. Ну, догоню тебя сейчас!

Побежал Ивликелхен, стал суку догонять. Увидела его сука. Принялась дразнить:

— Дедушка, на мои ножки посмотри!

— Твои ноги, как палки, — отвечает Ивликелхен.

— Дедушка, посмотри на мои ноздреньки!

— У-у-у, твои ноздри, как дырки в стене!

— Дедушка, мое личико гладкое, как вылизанное, а посмотри-ка на мои глазки!

— У-у-у-у, твое лицо, как кусок дымленой шкуры, а глаза узкие, как ножом прорезанные. Все равно съем тебя!

— Посмотри на меня, какая я девица!

— Какая ты девица, ты просто сука!

Гонялся, гонялся Ивликелхен за сукой, все штаны порвал, не смог поймать. Тогда он сказал:

— Пойду-ка лучше домой, штаны починю.

Пришел, сел, собирается штаны чинить. А тут мыши пришли, сразу начали кататься на его юрточке. Скатываются все время мимо окошка, а он говорит: «Что это мне свет затемняет? Наверное, щеки». Взял он и сразу отрезал их. Кровь льется, а мыши снова скатились.

— Да это, наверное, нос затемняет!

Отрезал нос. Все лицо у него болит.

Подумал Ивликелхен: «Ну-ка, выйду во двор, погляжу, что там».

Вышел, увидел мышей. Сказал им:

— Теперь-то вы от меня не уйдете.

Живо побежал в дом, завязал штаны, как мешок, вышел во двор и говорит:

— А ну, катитесь сюда!

Мыши упрямятся, не хотят. Маленького мышонка толкнули вперед, упал он в штаны. Ивликелхен снова говорит:

— А ну, быстрее катитесь!

Скатились все мыши в штаны.

— Вот сейчас кислое мясо приготовлю.

Завязал Ивликелхен штаны, пошел в лес. Пришел. Нашел прямое дерево. Говорит ему:

— Дерево, дерево, нагнись! Дерево, дерево, нагнись!

Нагнулось дерево. Повесил он штаны на верхушку и говорят:

— Дерево, дерево, выпрямись!

Выпрямилось дерево.

— Теперь кислое мясо превкусное сделаю. Вот тогда и полакомлюсь.

Ушел Ивликелхен в свою юрточку. А тут лиса по лесу бежит, слышит, что где-то дурными голосами вопят. Это мыши наверху громко плачут. Лиса осмотрелась и увидела их. Спрашивает:

— Кто же вас подвесил?

— Нас Ивликелхен подвесил, чтобы кислое мясо из нас сделать.

— А как же он подвесил вас, что он говорил?

— Он говорил: «Дерево, дерево, нагнись!»

Лиса сказала эти слова, дерево сразу нагнулось. Выпустила она мышей и говорит: