Мифы северных народов России

Христофорова Ольга

По представлениям орочей, «загробный мир — это точная копия земли, вернее, как бы зеркальное и негативное ее отражение. Там все наоборот: старик, попадая в загробный мир, превращается в ребенка, ребенок — в старика, умный — в глупого, удачливый — в неудачника, весельчак — в унылого скептика, целая вещь — в разбитую, сломанную или разорванную, хорошая вещь — в плохую, и наоборот. Следствием такого представления о загробном мире является то, что орочи, хороня покойника, кладут в гроб изорванную специально для этого одежду, разбитую посуду и поломанное охотничье снаряжение» [1, с. 326–327].

Интересное и при этом редкое по своей позитивности описание загробного мира ительменов первой половины XVIII века приводит Георг Стеллер.

По представлению ительменов, Хаеч (хозяин Нижнего мира) является первым в подземном мире лицом; при приеме умерших и вновь там воскресших ительменов он поступает

с ними по-разному: прибывшему туда в новой, красивой и очень хорошей кухлянке или шубе из собачьего меха и приехавшему на санях, в которые впряжены крупные, сильные и хорошо откормленные псы, он дает малоценную, старую и поношенную шубу и плохих собак, тому же, кто приехал в плохой одежде и на плохой упряжке и жил на земле в бедности, он дарит новую шубу, хороших собак и предоставляет лучшее и более выгодное в смысле питания место, чем прочим. И вот, покойники начинают там жизнь, схожую со здешней, строят остроги, балаганы, ловят рыбу, зверей и птиц, едят, пьют, поют и пляшут. По уверению ительменов, в преисподней гораздо веселее и приятнее, чем на земле: там меньше бурь, дождей и снега, чем на Камчатке, население чрезвычайно многочисленно и всего есть вдоволь; одним словом, там все устроено так, как было устроено вначале, во времена Кутки (Кутха), на Камчатке. Они уверены, что жизнь на земле с течением времени ухудшается, что людей становится все меньше и меньше, да и остающиеся порочнее прежних, что пища также убывает, потому что и животные вместе с людьми спешат перебраться в преисподнюю, например медведи с убивающими их охотниками, северные олени и каменные бараны вместе с убивающими их стариками [69, с. 160].

Важно при этом понимать, что, хотя в Нижний мир отправляется душа-тень человека, в новом мире она меняется и становится другой сущностью, более враждебной людям, чем душа-тень живого. Так, по представлениям тюркоязычных народов Алтая, у живого человека несколько душ: тын (дыхание, неотделимое от человека), кут (жизненная сила, похищение которой влечет за собой болезни и смерть) и сюр (призрак, двойник, который может отделяться от тела). А у умершего — одна «душа»: кёрмёс («невидящий»), дух умершего, причем бывает ару-кёрмёс («чистый») и дьяман-кёрмёс («нечистый, злой»). Поэтому умерших боятся — они могут причинить вред живым из обиды и зависти. Это представление широко распространено у северных народов.

^{Изображение умерших на берестяном тюктюйё.}

^{Иванов С. В. Материалы по изобразительному искусству народов Сибири XIX — начала ХХ в. М.; Л., 1954. С. 579, рис. 33}

Якуты, чтобы умерший родственник не стал вредоносным юёром, делали для него особые приношения. Их хранили в специальной сумочке тюктюйё, сшитой конским волосом из двух кусков бересты. На внешней стороне тюктюйё изображали умерших родственников, стараясь придать рисункам портретное сходство. Сумочку тюктюйё хранили в юрте на почетном месте, изображения периодически «кормили» — окуривали дымом от брошенного в очаг масла.

Ненцы тоже боятся мертвых — хальмеров. Хотя они вроде бы далеко — кочуют по своей темной стране под светом тусклого солнца, нами видимого как сполохи полярного сияния, — но по ночам могут оказаться рядом с чумами живых. Поэтому перед входом в чум, особенно в период траура, клали как оберег железные предметы — нож, топор. Но при этом хальмеры все же не так опасны, как нгылека — злые духи и демоны болезней, слуги хозяина подземелья Нга.

^{Полярное сияние. Гравюра К. Уимпера.}

^{Wellcome Collection}

У нганасан сыдангка, душа-тень умершего, также считалась вредоносным существом, но не таким опасным, как злые духи. Полагали, что она не приносит особых бед, она еще «не злая», «не ест» людей. Однако через несколько лет после смерти человека сыдангка превращается в нгамтэр’у — очень опасное и злобное существо. Место обитания нгамтэр’у такое же, как и у

сыдангка: не только в Нижнем мире, но и около могилы, которая является частью Нижнего мира или входом в него. Нгамтэр’у может далеко уходить от этого места. Чаще всего рассказы о нгамтэр’у связываются с шаманскими захоронениями.

Из душ умерших происходят не только нгамтэр’у, но и злые духи баруси. Получается это так. В земле мертвых Бодырбо-Моу душа-тень сыдангка со временем «тратится» и превращается в нгамтэр’у — половинчатое (однорукое, одноногое, одноглазое), враждебное живым существо. Иногда говорят, что половинчатыми души-тени становятся по иной причине: когда покойник переплывает реку или океан, находящиеся перед землей мертвых, на берегу его встречают тамошние обитатели и по тамге на лопатке передового оленя определяют, чей же родственник прибыл. После этого один из близких родичей большим длинным ножом делит вновь прибывшего пополам: поганую часть бросает в воду, чистую — оставляет. «Режут вдоль и голову не жалеют. Так и ходит с одной ногой, одной рукой, половина головы, один глаз. Чистая часть в Бодырбо-Моу живет. Те, кто его встречает, тоже пополам. Заходи, раз чистый, в чум» [17, с. 60]. Нгамтэр’у, не так давно ушедшие в Бодырбо-Моу, хотят снова стать целыми, завидуют живым и потому стремятся им вредить, вызывая всякие болезни, в частности сумасшествие. Полагали, что нгамтэр’у имеет обыкновение забираться в голову и поедать мозг человека. Того, кто нгамтэр’у «в ум поймал», называют толымэйми’е («стал украденным»). Главная задача шамана в таком случае — убедить человека, что нгамтэр’у в него не вошел, иначе «совсем плохо будет. Кто застрелится, кто вешается, кто сам себя зарежет прямо в сердце. Раньше шаман выгонял нгамтэр’у» [17, с. 53]. По прошествии довольно длительного срока (около десяти лет) нгамтэр’у превращаются в баруси — еще более опасных болезнетворных духов (они питаются сердцами живых людей, забираются к человеку в голову и едят его мозг, грызут нилти — «дыхание»).

Сыдангка, нгамтэр’у и баруси воспринимаются нганасанами как близкие существа. Так, если во время еды падает кусок пищи, его не подбирают, а говорят: «Пусть баруси ест» или «Умерший родственник проголодался, пусть он ест». Разница между этими духами заключается в следующем: сыдангка еще сохраняет связь со своим прежним хозяином (если покойный снится, говорят: «Сыдангка такого-то приходила»); нгамтэр’у может принадлежать и неизвестному умершему (люди помнят, чья это душа только в том случае, если при жизни человек был шаманом или шаманкой); а баруси никогда не соотносится с определенным человеком. Нгамтэр’у и баруси ассоциируются также с коча, духами болезней; у восточных нганасан баруси и коча — синонимы. Многие болезни объясняются их происками. Со всеми этими вредоносными духами борются особые люди — шаманы.

Глава 8. Особые люди — шаманы

У всех северных народов были слова для обозначения особых людей, призванных к необычным занятиям: саман/шаман у эвенков и нанайцев, кам у алтайцев, ойуун у якутов, боо у бурят, елта-ку у хантов, тадибе у ненцев, тэтыпы у селькупов, нгэда у нганасан, сенин у кетов, алман у юкагиров, ч’ам у нивхов, алигналги у эскимосов и др. У якутов, бурят, эвенков было также специальное слово для женщин-шаманок — удаган. Эти слова обозначали человека, совершающего ритуалы особого типа — камлания, — в ходе которых он общался с божествами и духами.

Из этих слов в русский язык и научную литературу вошли как родовые понятия эвенкийский термин «шаман» для ритуального специалиста (переводится как «исступленный», «вдохновленный» человек) и тюркский термин «кам» для ритуала общения с духами — «камлания». Хотя первыми северными «волшебниками», с которыми познакомились русские, были, скорее всего, шаманы ненцев и хантов.

Чем же занимались шаманы, для чего они проводили свои ритуалы? Они лечили больных и призывали удачу в промысле; добывали души детей для бездетных и души скота для потерявших стадо; усмиряли пургу и налаживали хорошую погоду; искали пропавших людей и оленей; оживляли фигурки домашних хранителей и наделяли силой промысловый инвентарь; толковали сны и гадали о будущем; провожали умерших в Нижний мир и изгоняли злых духов из мира людей. Если говорить в целом, шаман — это тот, кто устраняет несчастья и обеспечивает благополучие своей родовой группы.