Мифы Великой Отечественной (сборник)

Морозов Мирослав Эдуардович

Боевые прыжки обычно производятся с высоты 300 м. В ряде случаев, и особенно в глубоком тылу противника, выброску парашютистов проводили с высоты 100–150 м.

Раскрытие парашютов при выброске с небольших высот полностью автоматизировано: полное раскрытие купола достигается после 25 м падения»⁵.

Приведенный выше отрывок не свободен от небольших неточностей – к примеру, легкий бомбардировщик «Юнкерс-86», успешно применявшийся еще в Испании гитлеровским легионом «Кондор», из-за недостаточно мощных двигателей не получил распространения в варианте военно-транспортной машины. Штатным личным оружием практически всех немецких парашютистов-десантников были не револьверы, а пистолеты типа «Парабеллум». Отделение

парашютистов-десантников состояло не из 5, а из 13 бойцов. Однако эти мелочи не влияют на общее качество весьма информативного изложения.

Тогда же Сталину и другим членам Политбюро была направлена подписанная 11 сентября 1940 г. тогдашним начальником РУ ГШ РККА генерал-лейтенантом Ф.И. Голиковым разведывательная сводка «Группировка германской сухопутной армии», где говорилось:

«На аэродромах западной части Германии и на оккупированной территории Голландии, Бельгии и Франции находится от 1500 до 2000 транспортных самолетов, частично обеспечивающих срочные переброски технического имущества и личного состава ВВС, но в основном предназначенных для воздушных десантов»⁶.

Указанное в разведсводке количество военно-транспортных самолетов «Юнкере» Ju 52, находившихся тогда на вооружении ВВС гитлеровской Германии, в целом соответствовало истине. Теоретически каждый такой «Юнкере» мог принять на борт одно отделение парашютистов (14 человек с двумя пулеметами MG-34) и, обладая грузоподъемностью 1,5 тонны, «тянуть» еще и прикрепленные снаружи фюзеляжа под шасси два мотоцикла с колясками и буксируемую ими горную пушку калибра 75 мм. Исходя из указанных параметров грузоподъемности для переброски основной тактической боевой единицы – батальона стрелков-парашютистов (штаб со взводом связи, три стрелковые роты – т. е. девять взводов или 27 отделений плюс одна рота тяжелого оружия – три взвода или 9 отделений с 12 пулеметами и 6 81-мм минометами) необходимо было использовать 40–45 «Юнкерсов» – т. е. фактически целую авиагруппу военно-транспортной авиации люфтваффе. С учетом того, что в 1939–1940 гг. в ВВС Германии имелось 5–6 таких групп, составлявших три транспортные эскадры (KG.z.b.V. 1, KG.z.b.V2 и KG.z.b.V.9), реально для транспортного обеспечения воздушно-десантных операций на постоянной основе в люфтваффе насчитывалось 250–300 машин, которые единовременно могли доставить в неприятельские тылы шесть батальонов десантников⁷.

Следует отдать должное советским военным разведчикам 1940–1941 гг., которые весьма серьезно оценивали потенциал воздушно-десантных сил Гитлера. Так, в составленном всего за три месяца до начала войны, т. е. 11 марта 1941 г., «Спецсообщении Разведывательного Управления Генерального Штаба Красной Армии о направлении развития вооруженных сил Германии и изменениях в их состоянии» особо отмечалось:

«…Продолжается увеличение парашютных и посадочных дивизий. Если к концу активных операций на западе (т. е. к лету 1940 года. – М.Т.) в составе германских вооруженных сил была одна парашютная и одна авиадесантная дивизия, то в настоящее время имеется три парашютные и три авиадесантные дивизии»⁸.

Наконец, менее чем за месяц до начала войны, 28 мая 1941 г., легальный резидент Разведуправления Генштаба РККА в Румынии полковник Г.М. Еремин (Ещенко), работавший в Бухаресте под прикрытием должности 3-го секретаря полпредства СССР и имевший на связи ценного агента – пресс-атташе посольства Германии в Румынии Курта Велькиша (АБЦ), на основании полученных от того сведений направил начальнику Разведупра генерал-лейтенанту Голикову подробное сообщение, где, наряду с другими «немецкими мероприятиями для похода против СССР, подготовка к которому будет закончена к середине июня», упомянул следующий важный момент, который Ф.И. Голиков подчеркнул и распорядился выписать на отдельный бланк для возможного доклада «наверх»:

«С немецкой стороны готовится нелегальное

действие в Кавказской области, а также десантно-парашютные войска для того, чтобы предотвратить уничтожение промышленных остановок в нефтяных областях путем саботажа»⁹.

Сведения, добытые полковником Ереминым и его немецким помощником Велькишем, получили полное подтверждение летом 1942 года, когда для захвата нефтяных месторождений Майкопа были использованы подразделения диверсионного полка «Бранденбург». Тем не менее эти сведения выглядели вполне достоверно и весной 1941 г. – с учетом той роли, которую спецназовцы «Бранденбурга» уже сыграли к тому времени: в апреле 1940 г. при защите от английских диверсантов района нефтедобычи в союзной гитлеровцам Румынии и в июне того же 1940 г., когда «бранденбуржцы» успели разминировать приготовленные французами к подрыву нефтяные скважины Пехельброна в Верхнем Эльзасе.

К слову, предвоенные возможности разведотдела штаба Прибалтийского особого военного округа, развернутого на территории присоединенных к СССР Эстонии, Латвии и

Литвы против крупнейшей ударной группировки Вермахта в Восточной Пруссии, позволяли вести наблюдение за расположенными там подразделениями «800-го учебного полка особого командования», более известного как полк особого назначения «Бранденбург». Одна из последних предвоенных разведсводок (за № 11) разведотдела штаба округа за подписью замначразведотдела подполковника Кузьмы Николаевича Деревянко (именно он, уже будучи генерал-лейтенантом, 2 сентября 1945 года по личному приказу Сталина подписал от имени советского Верховного Главнокомандования акт о безоговорочной капитуляции Японии, юридически завершивший Вторую мировую войну) гласила:

«По данным, заслуживающим доверия, но требующим дополнительной проверки, установлено:

800-й учебный полк особого командования из Хетингер и Кнорхе срочно перебазируется на Баден у Вены (приказ штаба 2А, Берлин)»¹⁰.

Таким образом, рассекреченная и опубликованная к настоящему времени информация, имевшаяся в распоряжении советского государственного, военного и чекистского руководства накануне 22 июня 1941 года, позволяет сделать следующие выводы:

1. Учитывая роль, сыгранную гитлеровскими парашютистами-десантниками в ряде крупных военных операций в Европе в 1939–1941 гг., советские силовые структуры старались всемерно отслеживать информацию о развитии германских ВДВ как рода войск и о планах и возможности их боевого применения в случае начала войны против СССР.

2. По состоянию на 22 июня 1941 г. вооруженные силы гитлеровской Германии располагали обученными и имевшими боевой опыт парашютистами-десантниками, а также средствами их доставки (военно-транспортной авиацией) в достаточном количестве, чтобы с началом боевых действий высадить ряд тактических десантов, нацеленных прежде всего на захват и удержание до подхода сухопутных сил Вермахта стратегически значимых объектов в приграничных районах СССР.

3. В отсутствие информации о принятом накануне войны решении Гитлера не использовать в сколько-нибудь массовом порядке ВДВ Германии на Восточном фронте из опасения невосполнимых потерь в личном составе и обслуживающей его военно-транспортной авиации советское государственное, военное и чекистское руководство резонно ожидало, что в случае начала войны на территорию СССР состоится массовая выброска гитлеровских десантов, и было готово предпринять соответствующие меры по борьбе с ними.

Уже в первые часы войны 22 июня 1941 г. руководству всех силовых структур СССР, развернутых в приграничье с гитлеровской Германией, стали поступать сводки о многочисленных десантах противника, высадившихся на советской территории. Причем наибольшую «десантотревогу» проявило не чекистское, а именно военное руководство. Приведу лишь несколько выдержек из боевых документов первого дня войны: