Миг бесконечности. Том 1
Шрифт:
Загасив в пепельнице сигарету, Вадим включил фары, вырулил на дорожку вдоль дома, в последний раз бросил взгляд на открывшуюся дверь подъезда, на мелькнувшую в освещенном проеме женскую фигуру с большой сумкой.
Почудилось что-то знакомое… Тут же забыв о своем решении, он притормозил.
Выскользнув из подъезда, женщина раскрыла зонтик и быстро зашагала вдоль дома. Силясь ее рассмотреть сквозь голые ветви кустарника, он отпустил тормоз и поехал параллельно. Продолжая сомневаться в своей догадке, свернул за женщиной за угол, поравнялся, опустил стекло
— Катерина Александровна?
Замедлив шаг, та остановилась и повернула голову на голос.
— Вы?! То есть… Что ты здесь делаешь? — растерялась она: с правой стороны лица, чуть выше больших темных очков, в свете фонаря стали заметны полоски лейкопластыря.
— Соскучился, наверное, — то ли шутя, то ли всерьез ответил Вадим. — Пути Господни неисповедимы: случайно проезжал мимо, случайно заметил знакомую фигуру. А ты что здесь делаешь? Одна, в такое время, без машины да еще с баулом?
— Я сегодня на такси, — неловко пряча сумку за спину, пояснила Катя и, опустив голову, уперлась взглядом в мокрый асфальт. — Здесь рядом стоянка.
— Могу подвезти, — Ладышев, не заглушив двигатель, вышел из машины и открыл пассажирскую дверцу. Из-под днища, приковав взгляд, тут же услужливо выдвинулась подножка. — Тебе куда? Домой, на Гвардейскую?
— Спасибо… Я сама доберусь, — так и не справившись с растерянностью, тем не менее отказалась она. — Извини, я спешу, у меня мало времени.
— Зато я не тороплюсь, — пожал плечами Вадим. — Садись, а то промокнешь. Заодно поговорим по дороге.
— О чем?
— Например, о том, почему я так и не дождался твоего звонка? Как-то несерьезно: я к тебе с деловым предложением, а ты…
— Разве я обещала перезвонить? — озадачилась Катя. — Я ведь сразу ответила, что не гожусь для подобной работы.
— Что-то не припомню, — покрутил он головой. — По-моему, мы сошлись на том, что ты берешь тайм-аут на раздумья.
Катя хмыкнула:
— Твой тайм-аут был больше похож на ультиматум.
— Тебе показалось. Но если так, извини. Так как насчет…
— Вадим, если ты рассчитываешь, что я смогу тебе помочь по рекламным делам, то мой окончательный ответ — нет! Я ушла из газеты и не собираюсь туда больше возвращаться, — пояснила она.
— Вот те раз! — деланно удивился Ладышев. — Неужели из-за статьи, о которой беспокоилась на прошлой неделе?
— Не только. На то много причин. Ты извини, но я действительно спешу.
— Тогда давай садись, — снова кивнул он в сторону пассажирского сиденья. — Неужели не поняла, что я всерьез намерен тебя подвезти? Силу применить к тебе, что ли? — улыбнулся он.
— Я уже поняла, что сила для мужчин — неоспоримый аргумент в общении с женщинами, — усмехнулась она. — Бьет наотмашь.
— Ты о водителе «Мицубиси»? Он — не мужчина, он моральный урод, — Вадим приблизился к Кате и осторожно коснулся пальцами лица: кроме лейкопластыря, с правой стороны под очками темнел кровоподтек. — И если ему не набьет морду Колесников, то это сделаю я. С особым удовольствием. Послушай, садись, пожалуйста, в машину.
Слова возымели действие. Протянув Ладышеву пустую сумку, Катя молча сложила зонтик. Захлопнув за ней дверцу, Вадим спрятал сумку в багажник и сел рядом.
— Тепла добавить? — спросил он и, не дожидаясь ответа, крутанул подсвеченный зеленоватым цветом регулятор температуры. — То солнце, то снег, то дождь. Скорей бы уж зима… Ты любишь горные лыжи? — неожиданно поинтересовался он.
— Я не фанатка лыж, но горы люблю, — кивнула Катя, украдкой рассматривая салон автомобиля: кожаная обивка, мягкое сиденье, деревянные вставки, виртуальная приборная панель. Редкий случай, когда реальность не обманула ожиданий, а скорее — наоборот — идеальная гармония роскоши и функциональности. — Муж… — она вдруг запнулась. — Виталик любит горные лыжи.
— А где вы катались? — выехав из двора, Вадим затормозил на красный сигнал светофора.
— Начинали в Словакии, затем Австрия — Хинтерглем, Италия — Червиния, снова Австрия — Ишгль, Санкт-Антон, Сельдей, — без всякого энтузиазма перечислила она.
— Неплохо, — оценил он и, словно не замечая нежелания собеседницы развивать лыжную тему, продолжил: — А Швейцария, Франция?
— Не успели. Теперь я не скоро попаду в горы. Разве что в Силичи, — грустно усмехнулась Катя.
— И почему так пессимистично? Как я понимаю, если ты ушла из газеты и при этом отказываешься от моего предложения, значит, уже определилась с новым местом работы? Решила пойти к Колесникову? Или, может, на телевидение? Я редко смотрю наши каналы, но наслышан: там не хватает хороших журналистов.
— Нашего брата везде хватает, — вяло отмахнулась Катя. — Ничего я пока не решила, — и вдруг оживилась: — А вот скажи, когда ты уходил из медицины, ты уже знал, чем будешь заниматься?
— Понятия не имел. Все случайно получилось, хотя… Истинных случайностей в жизни не бывает, во всем прослеживается закономерность. К тому же я не просто так решил уйти, обстоятельства подтолкнули… Что касается тебя, если не хочешь работать со мной, иди к Игорю, — после недолгой паузы посоветовал Вадим. — Не обидит.
— Не хочу, не мое это дело.
— А чего же ты тогда хочешь?
— Не знаю. Но и журналистикой заниматься не хочу.
— Плохо. Отсутствие цели есть дисгармония, дисгармония — прямой путь к депрессии, — философски рассудил Ладышев. — По себе знаю. Вообще-то ты меня удивляешь. Кто, как не ты, десять дней назад убеждал, что журналистика — лучшая в мире профессия?
— Профессия и в самом деле замечательная, — вздохнула Катя и повернула голову в сторону подсвеченного Дворца железнодорожников. — Но себя я в ней больше не вижу. Как ты говорил? Скука — это сытость. Видно, я пресытилась журналистикой.