Миг бесконечности. Том 2
Шрифт:
Вытащив за порог баулы с вещами, пошатываясь, она вернулась в прихожую, отодвинула дверцу шкафа, коснулась ладонью шубы.
«Нет… Вот уж что должно остаться здесь, так это шуба, — усмехнулась она. — Зря тратился: Екатерина Проскурина и без нее была готова отдаться. А Екатерина Евсеева такого щедрого подарка и вовсе не заслуживала… Вроде все, — Катя посмотрела на часы. — Надо же, восемь утра!»
Набросив на плечи видавшую виды курточку, она положила поверх баула обнаруженный в шкафу шарфик, задвинула зеркальную дверцу и растерянно глянула на связку ключей в руке.
Как теперь с ними быть? Иван Иванович уже сменился,
«Как же поступить с ключами? Надо что-то придумать, найти доверенное лицо. Галине Петровне — нельзя: сразу сообщит Нине Георгиевне. Не хочется обеих расстраивать, пусть еще поживут в счастливом неведении. Андрею? Нет… Просто так не отпустит, устроит допрос с пристрастием. Кто же тогда? Поляченко! — осенило ее. — Заодно отправлю его в аэропорт встречать шефа!»
Похоже, другого варианта не было. Катя тут же набрала его номер.
— Андрей Леонидович? Доброе утро! — бодро поздоровалась она.
— Доброе утро, Екатерина Александровна, — удивленно ответил тот.
— Андрей Леонидович, я к вам с просьбой, — не дала она ему опомниться. — Сегодня из Франкфурта Вадим Сергеевич на пару дней прилетает. Я должна была его встречать, да вот только дело у меня возникло неотложное. Боюсь, не успею к самолету. Вы не могли бы его встретить?
Поляченко задумался. С одной стороны, звонок, приезд шефа и предложение встретить были неожиданными. Для таких случаев имелся Зиновьев. С другой — как нельзя кстати. По поводу сделки с покупкой автомойки появились вопросы, обсуждать которые по телефону не принято. Правда, немного обидно, что шеф сам не поставил его в известность о приезде. Но, видимо, на то у него имелись причины.
— Хорошо, — согласился он. — Я встречу его в аэропорту.
— Ой как здорово! — искренне обрадовалась Катя. — Тогда у меня к вам еще одна просьба: не могли бы вы передать ему ключи от квартиры? Вадим Сергеевич случайно оставил их дома.
— Не вопрос, конечно. Заехать к вам на Сторожевку?
— Нет. Я уже выезжаю, сама подвезу. Вы только адрес продиктуйте…
Катя сдала квартиру на сигнализацию, загрузила в машину баулы и направилась в сторону проспекта Пушкина. Поляченко, как выяснилось, жил неподалеку.
По дороге она набрала Арину Ивановну: та как раз была у отца и даже позволила ему немного поговорить с дочерью. Судя по всему, состояние Александра Ильича улучшилось. Завтра обещали перевести из реанимации в отделение. Катя вздохнула с облегчением: слава Богу! Хоть здесь какой-то просвет.
Спустя пятнадцать минут она уже стояла у подъезда Андрея Леонидовича.
— Вот, — опустив стекло, протянула она ключи.
— Что-то передать на словах? — спросил он на всякий случай.
— Нет… Хотя… Передайте, чтобы больше не волновался за автомойку. Он поймет, — добавила она, заметив на лице мужчины немое удивление. — И вообще, передайте, что… история одиннадцатилетней давности подошла к логическому финалу, — не сдержалась она. — Виновник получил по заслугам. Жестоко, слов нет, — блеснули слезы на ее ресницах. — Но никогда нельзя забывать, кто на что учился. До свидания.
Недоуменно глянув вслед машине, Поляченко перевел взгляд на связку ключей. Наконец-то и для него кое-что прояснилось. Зря голову ломал, для чего шефу автомойка. Для будущего тестя, для кого же еще!
О том, что Екатерина
И, по всей видимости, намерения у шефа в отношении Проскуриной были серьезные, потому и решился подружиться с будущим тестем. Заодно и бывшему мужу нос утереть.
Рано или поздно все женятся. Екатерина Александровна, конечно, женщина непростого нрава, так ведь и Вадим Сергеевич тоже с характером. Но сердцу не прикажешь… Ничего, уживутся.
«Однако что-то здесь не так, — снова глянул он на ключи. — Сто процентов, между ними кошка пробежала, — раздумывал он, поднимаясь в лифте. — И что там такого могло случиться, чего я не знаю? Вроде ничего. Может, дамочка какая всплыла из прошлого Вадима Сергеевича? Отсюда слезы и эмоции. Видно, и неожиданный приезд шефа как-то с этим связан. Ладно, милые бранятся — только тешатся. Не мое это дело. Мне вот теперь с женой надо объясняться, почему на рынок не поедем…»
Катя выехала из двора и неожиданно остро почувствовала, что с возвращенными ключами оборвалась последняя ниточка, соединявшая ее с Вадимом. Ей больше никогда не бывать в его квартире, не стоять у окна, не нежиться в его постели, не терять голову от его запаха, его прикосновений, не наслаждаться мелодией капель в душе… Ей больше никогда не быть счастливой… Права была Нина Георгиевна, ох как права!
Слезы выплескивались из глаз, размывали знаки, светофоры, текли по щекам… Как-то некстати повалил снег. Дорога моментально стала скользкой, машина — неуправляемой. Не помня, как, она добралась наконец до Чкалова, заглушила двигатель и замерла. Не хотелось ни двигаться, ни куда-то выходить. Полная прострация. Но не сидеть же так вечно?
Пришлось приводить себя в порядок тут же, в машине: неровен час, встретит кого из соседей. Лишние разговоры ей сейчас ни к чему.
Выгрузив из салона баулы, Катя переволокла их до подъезда, не без труда подняла на четвертый этаж, перевалила через порог, сбросила сапоги, куртку, переступила через груды разбросанных папок и упала без сил на диван.
Сколько она так пролежала и сколько бы пролежала еще, неизвестно, если бы не голод. Под ложечкой не просто засосало — есть захотелось зверски. Ничего удивительного: считай, двое суток без еды.
Пришлось вставать. Увы, в холодильнике обнаружились лишь пара яиц да соевый соус.
«Яичница сгодилась бы, но в моем состоянии кто его знает, что теперь можно, а что нельзя, — задумалась она. — Лучше сварю кашу. Рисовую, к примеру».
Однако риса в шкафчике не нашлось. Зато — о чудо! — отыскался целый килограмм гречки!
«Итак, в который раз новая жизнь, — помешав крупу в кипящей воде, она отложила ложку и подошла к окну. — Попытка номер два… Или три? Но сначала надо до конца разобраться с предыдущими. В первой — оформить развод с мужем. Алиса с Виталиком неплохо подходят друг другу: и прагматизмом, и мировосприятием. И дети у них будут, если, конечно, Селезнева не переусердствовала с абортами. Должен же кто-то в той, первой жизни остаться счастливым», — вздохнула она, провожая отсутствующим взглядом крупные снежинки, таявшие и стекавшие широкими дорожками по стеклу.