Миг бытия так краток
Шрифт:
— Его альбинизм и есть причина предписанного ему Морби ночного образа жизни. Взгляните, он уклоняется даже от света факелов! Явно гиперчувствителен к любым актиническим лучам.
— А чем вы можете объяснить его диетические наклонности?
— Благоприобретенные, конечно, в принудительном порядке. Многие первобытные народы точили кровь своего скота. Казаки это практиковали вплоть до двадцатого века, так же как встарь. Вы разглядели раны на тех лошадях, когда мы проходили мимо загона? Кровь, знаете ли, очень калорийна, если
— Мертвец восстал, — произнес Морби.
— Мертвец восстал, — согласилась толпа.
— Велик наш Мертвец!
— Велик наш Мертвец!!
Тут он выпустил мертвенно-белую руку и подошел к нам, оставив единственного известного нам истинного вампира тупо ухмыляться посреди поляны.
— Воистину велик наш Мертвец, — сказал он, улыбаясь самому себе, когда приблизился к нам. — И великолепен, не правда ли?
— Что вы сделали с этим бедным созданием? — спросила Рыжий Парик.
— Очень немногое, — ответил Морби. — Он в основном таким уродился.
— А что за инъекции вы ему сделали? — поинтересовался Джордж.
— О, перед подобными схватками я блокирую его болевые центры, закачивая в них новокаин. Отсутствие проявления болевых реакций усиливает ореол его непобедимости. Я также сделал ему гормональный укол. В последнее время он изрядно прибавил в весе и стал несколько медлителен. Укол должен это компенсировать.
— Вы говорите о нем так, будто он механическая кукла, — возмутилась Диана. — И обращаетесь с ним, как с игрушкой.
— Он и есть игрушка. Непобедимая игрушка. А также бесценная… Эй, Хасан. Вы готовы?
— Готов, — ответил Хасан, скидывая плащ и бурнус и передавая их Эллен.
На плечах у него вздулись бугры мускулов, а пальцы рук слегка сгибались и разгибались, и он двинулся вперед — охрана его пропустила. На левом плече у него виднелся большой рубец, и еще несколько поменьше пересекали спину. Свет факелов окрасил его бороду в кроваво-красный цвет, и мне вспомнилась та ночь в хумфосе, когда он исполнял пантомиму удушения. Мама Жюли тогда сказала: «Твой друг одержим Анжелсу» и «Анжелсу — Бог смерти и посещает только своих».
— Велик этот Воин, Хасан, — объявил, отворачиваясь от нас, Морби.
— Велик этот Воин, Хасан! — отозвалась толпа.
— Сила его равна силе многих.
— Сила его равна силе многих! — повторила толпа.
— Но еще более велик Мертвец.
— Но еще более велик Мертвец!
— Он сломает ему кости и разбросает их по этому месту пиршества.
— Он сломает ему кости!..
— Он съест его печень.
— Он съест его печень!
— Он выпьет кровь у него из горла.
— Он выпьет кровь у него из горла!
— Невероятна сила его.
— Невероятна сила его!
— Велик Мертвец!
— Велик Мертвец!!
— Сегодня ночью, —
— Мертвец! — выкрикнул Морби, когда Хасан вышел вперед и встал перед ними. — Я приношу тебе в жертву этого Хасана!
Затем Морби быстренько убрался с арены боя и сделал знак караульным отконвоировать нас на противоположную сторону ристалища.
Идиот осклабился еще шире и медленно протянул руки к Хасану.
— Бисмилля! — рявкнул Хасан, делая стремительное движение, будто отворачиваясь от него, нагибаясь вперед и вбок.
Словно внезапно отпущенная пружина, он начал движение от земли, поднялся, разворачиваясь, и нанес хлесткий мощный удар основанием ладони, врезав Мертвецу по челюсти слева. Белая-пребелая голова альбиноса откачнулась дюймов так на пять. Но он продолжал ухмыляться.
Затем короткие массивные руки мутанта устремились вперед и обхватили Хасана под мышками. Хасан вцепился в его плечи, оставив при этом на боках четкие алые борозды — от моментально выступивших красных бисеринок крови в тех местах, где пальцы вонзались в словно вылепленные из снега мускулы Мертвеца.
При виде крови Мертвеца толпа начала вопить что есть мочи. Наверное, ее запах возбудил и самого идиота. То ли запах, то ли вопли. Он приподнял Хасана фута на два над землей и побежал с ним вперед.
На его пути попалось большое дерево, и у Хасана обвисла голова, когда он стукнулся ею о дерево. А затем и Мертвец врезался в него. Помотав головой, он медленно отступил на шаг, встряхнулся и начал бить араба.
Это было настоящее избиение. Чудовище мерно молотило по человеку своими гротескно короткими толстыми руками, как по наковальне.
Хасан обхватил голову руками и прижал локти к основанию живота. Мертвец же, не обращая на это никакого внимания, продолжал наносить ему удары по бокам и голове. Руки у него поднимались и опускались, словно паровой молот. И он ни на минуту не переставал ухмыляться.
Наконец, руки Хасана бессильно упали, и он просто сцепил их перед животом… А из уголков рта у него стекала кровь.
Непобедимый и неумолимый, словно заводная игрушка, монстр продолжал свою игру.
И вдруг, далеко-далеко, по ту сторону ночи, настолько далеко, что услышал его только я один, раздался знакомый мне вой. Это был великий охотничий вой моего адского пса, Бортана.
Где-то там вдали он наткнулся на мой след и теперь неотвратимо приближался, мчался в ночи: скакал, как горный козел, несся, неотвратимый, как конь или река, весь разноцветный, с глазами, словно горящие уголья, и с зубами, словно циркульные пилы. Он никогда не уставал от бега, мой Бортан.
Таким он был рожден — не ведающим страха, преданным охотником и отмеченным печатью смерти. Мой адский пес приближался, и ничто не могло более остановить его. Но находился он далеко, все еще так далеко, по ту сторону ночи…