Мигрант, или Brevi Finietur
Шрифт:
— Я собираюсь пройти испытание и получить статус полноправного гражданина.
Офицер — тот самый, что принимал Крокодила на Раа, — чуть заметно поднял брови:
— Можно узнать о ваших мотивах?
— По закону я должен приводить аргументы?
— По закону — нет. Но я не совсем уверен, что вы понимаете суть дела. Нахождение в статусе зависимого оптимально для мигранта. Возможно, у вас есть религиозные ограничения, и некие догмы нарушатся, если вы окажетесь под опекой? В таком случае — мой долг объяснить
— Я хочу получить статус равноправного гражданина.
— Вы предупреждены о сложностях теста?
— Да, — сказал Крокодил сквозь зубы.
— В случае если результат окажется отрицательным, вам будет предоставлена государственная зависимость.
— Ладно.
— Право на испытание предоставляется один раз, безвозмездно, безоговорочно, без возможности пересдачи.
— Да.
— Завтра в семь часов утра вы должны прибыть на сборный пункт. В случае отказа от испытания, — офицер мягко улыбнулся, — просто поставьте меня в известность.
Глава вторая
Ранним утром, прохладным до ломоты в костях, Крокодил сошел из монорельсовой кабины на берег реки. Джунгли здесь обрывались, как отрезанные, и начиналось открытое место, песчаный косогор под сиреневатым бледным небом. На песке сидели, подобрав под себя ноги, смуглые подростки — старшему было на вид лет семнадцать.
— Детский сад, — пробормотал себе под нос Крокодил. Подошел к сидящим, вопросительно огляделся; на самом берегу, по щиколотку в воде, стоял босой человек в форменной рубашке Общественной службы и коротких белых шортах.
— Андрей Строганов, — сказал без вопросительной интонации. Констатировал.
— Я! — Крокодил шутливо отдал честь. Офицер в шортах не понял юмора.
— Отправка через пять минут. Личные вещи оставьте в камере хранения.
— У меня нет личных вещей.
— Хорошо. Ждите.
Подростки на берегу смотрели на него. Они не годились ему в сыновья, но в племянники — с дорогой душой. Или в очень младшие братья; «Братья мои меньшие», — подумал Крокодил и сел в стороне от всех, лицом к воде.
Было холодно. В зеркале неподвижной воды отражалась крохотная искорка, пересекавшая небо. Спутник, а может, целый завод на орбите.
Он почувствовал движение за спиной. Кто-то из подростков хмыкнул; скрипнул песок, Крокодил обернулся и увидел нового претендента — высокого тощего мальчика лет пятнадцати. Крокодил привык уже, что местные жители смуглы, а этот подросток был белый до прозрачности: его волосы, остриженные очень коротко, отливали зеленью. Тоже мигрант?
Офицер общественной службы оглянулся через плечо:
— Тимор-Алк?
— Да, — сказал новоприбывший голосом низким и ломким. Кажется, он специально старался говорить басом.
— Никаких личных вещей, — офицер кивнул на рюкзачок,
Кто-то на берегу хихикнул.
Новоприбывший хотел что-то сказать, потом мотнул головой и, развернувшись, зашагал от берега к единственной хижине, похожей на старый деревенский улей.
Зеркало воды дрогнуло. Из-за поворота реки бесшумно явилась лодка, похожая на гигантскую водомерку: шесть изогнутых лап удерживали по бокам ее два длинных поплавка. На корме стоял человек в форменной рубашке, немолодой, смуглый, босой.
Лодка подошла к берегу. По молчаливой команде подростки разом поднялись и, отряхивая песок, стали по очереди грузиться. Крокодил встал, когда почти все его новые товарищи были уже на борту; осталась свободной только узкая скамейка на носу. Крокодил перемахнул через борт у всех на глазах — не так ловко, как рассчитывал. Показалось ему — или кто-то из сопляков хмыкнул?
Последним в лодку влез зеленоволосый Тимор-Алк. Уселся, сопя и часто сглатывая, на единственное свободное место рядом с Крокодилом.
Лапы, торчавшие по бокам, дрогнули и приподнялись. Лодка села глубже, готовая зачерпнуть бортами воду; поплавки зашипели, надуваясь, лодка подпрыгнула, будто стремительно теряя вес, и тронулась с места.
Исчез песчаный берег, будто его слизали огромным языком. Лодка шла по реке, набирая скорость, без весел, без парусов, шла почти бесшумно, и скоро стали слышны разговоры.
Дети знакомились. Дети хохотали нарочито грубыми голосами. «Автобус в летний лагерь — вот что это такое, — подумал Крокодил. — Только что песен не поют. Новый коллектив, в котором каждый стремится занять подобающее положение».
Тимор-Алк молчал. Он вообще еще ничего не сказал на памяти Крокодила, кроме единственного ломкого «да».
— Ты мигрант? — приятельски спросил Крокодил.
— Нет.
Крокодил удивился. Сам он был готов оказаться в роли отщепенца и не боялся этой роли: все-таки жизненный опыт, пусть инопланетный, дает преимущество перед сопляками. Но этот, бледный и зеленоволосый, будто заранее готовился к роли жертвы. Почему?
Надвинулись заросли кустов и уплыли назад. Небо приблизилось. Берега расступились, и лодка, пройдя над белой мелью, устремилась в море.
Упала скорость. Лодку закачало с борта на борт. Снова зашипели поплавки. Лодка выровнялась и, заново разгоняясь, рванула к горизонту, прочь от берега, зарослей, прочь от устья реки.
У Крокодила зашлось дыхание. Очень давно, со школьных лет, он не испытывал ничего подобного. Давным-давно, будучи ровесником этих мальчишек, он гонял на дикой скорости на мотоцикле, орал песни и только тогда — на свободной трассе, ранним воскресным утром — так остро чувствовал простор, свободу, скорость.