Мигрант
Шрифт:
Я взял чурку за шманты и отволок чуть в сторону от остальных. Зажёг ещё десяток светляков и расположил их над продолжавшим что-то бессвязно бормотать урюком. Затем включил планшет на запись и, удерживая невидимой рукой, пристроил так, чтобы он не свалился во время моего невинного перфоманса.
Я уже почти вошёл в кадр, как спохватился, что на мне всё та же одежда, к которой меня помни Игорь. Да и на видеорегистраторах я именно в ней. И пачкать кровью её никак нельзя. А то у многих возникнут совсем ненужные вопросы.
– Поживи пока, выблядок.
– Под
– Выбрав самый засаленный и вонючий комбинезон, который по-правде говоря, уже давно надо было бы выбросить, я сменил гардероб и вернулся к заходившемуся в наркотической истерии уроду.
– Я твой мама ...
– Визгливо исторгал похабщину он.
– Я русских резаль!
Вот на этом самом сакраментальном "резаль" я и полоснул его ножом по морщинистому горлу.
Для чего пришлось схватить за жирные волосы, в которых копошились насекомые, и запрокинуть его голову назад. Кожа на шее натянулась, и я сделал ему ещё одну пасть чуть пониже кадыка. Кровь выплеснулась фонтаном. Урюк забулькал и забился в судорогах, отходя в мир иной.
"Чтоб тебе гореть в аду, сука".
– Пожелал я вслед его поганой душе, покидавшей умирающее тело.
Свинокрыс, как раз к этому времени очнувшийся и собиравшийся завести волынку про собственную значимость, сдавленно хрюкнул и до меня долетел запах дерьма. А под хохлом, во все глаза глядящим на происходящее, начала расползаться вонючая лужа.
"Как в воду глядел".
– Иронично подумал я про собственные пророчества насчёт уборки нечистот за этой троицей.
А мои руки автоматически продолжали делать своё дело. Алая жидкость небольшими точками всё ещё стекала из горла, но поток всё уменьшался. Комбез мой изрядно испачкался, так что я, не проявляя особой брезгливости, засунул пальцы внутрь и, нащупав язык, вытащил его через рану.
А ничего так получилось. Миленько и со вкусом.
Самый настоящий "армянский галстук". Ну или "колумбийский", это кому как нравится.
Дело ведь не в названии. Дело в самой сути.
Подобный варварский перфоманс устраивают для того, чтобы показать всем заинтересованным лицам, что с разумным сотворившим такое, лучше не связываться.
А то хуже будет.
Боялся ли я, что запись попадёт в руки правоохранительных органов? Ну-у, не без этого. Но кто ж мне злобный Буратино. Если не стану тиражировать видеоролик и, охотясь за хайпом, направо-налево выкладывать в Интернет, то никто ничего не узнает.
Кроме этих самых. Которых я захочу заинтересовать. А там уж им решать, стоит ли со мной иметь дело или, всё-таки, немного погодить.
Я произнёс ритуальную фразу на языке Содружества. "Я Свободный Разумный. Я всегда делаю то, что хочу. Осознавая последствия и принимая не себя ответственность за свои поступки".
Подержав тело около трёх минут, чтобы все кому посчастливится увидеть этот ролик, могли хорошенько всё рассмотреть и надолго запомнить, я перестал удерживать труп.
Тело упало с глухим стуком, а я выключил камеру на планшете, и с сомнением глянул на начавших отползать от меня хохла
Минуту подумав, я принял окончательное решение. Правда, за эти шестьдесят секунд оба засранца ещё по разу обделались. Но, как говорится, "се ля ви".
Затем я вытащил всё из карманов мёртвого азиата и брезгливо рассмотрел. Тонкий нож, в вычурных деревянных ножнах, сразу же отбросил в сторону. А вот документы и коробочку с насваем - оставил.
– Ну что, болезные вы мои.
– Ласково произнёс я проникновенно гладя каждому в глаза.
– Подведём итог?
– Н-не надо.
– Заскулил жирноктыс и по-бабьи заплакал.
– Я, я все деньги отдам.
– Пожалей, хозяин.
– Мелко трясясь вторил ему хохол.
– Не боись, резать не буду.
– Обнадёжил я его, отчего его желеобразное тело пошло судорогами.
– Карточки. Банковские карточки в кармане пиджака.
– Мычал он и по отвислым щекам текли грязные ручейки.
– Деньги это хорошо.
– Резюмировал я.
– Это ж ради них ты чурку на мокруху подписал?
– Я не... я....
– Сипел он и я испугался, что он снова потеряет сознание.
– Ладно, говори пин-коды.
– Благодушно разрешил я.
Хряк скороговоркой произнёс несколько рядов цифр и я впечатал их в память.
– Вы... Вы не убьёте?
– Рыдал он.
Это ж надо. Откуда уважение появилось. Десять минут назад щенком обзывался, а ту-у-ут!
– Сказал же, нет.
– Пообещал и я оборвал жалобные.
– Заткнись!
Ибо сделать предстояло ещё одно дело. Неприятное, безусловно, а куда денешься? Я взял убитого чурку за руку и резким ударом отсёк ему кисть. Затем вторую.
Какой-то тряпкой обтёр документы и засунул каждому в карман. Паспорт урюка достался свинокрысу. А вид на жительство подложил хохлу.
Потом у обоих за пазухой оказалось по отрубленной ладони урюка. Немудрящая подстава, конечно. Но для того, чтобы осложнить жизнь двум уродам, пойдёт. Убивать, вроде бы, пока было не за что. Но и оставить безнаказанным их маленькие шалости я не собирался.
Так что, всё справедливо. Они делают, что хотят. И с ними каждый может творить всё, что угодно.
Потом я открыл коробочку с насваем и зачерпнул кончиком ножа добрый шмат зелья.
– За маму, за папу.
– Ухмыляясь, поднёс я угощение ко рту свиножира.
– Я... Я не буду.
– Содрогнулся тот и пёрднул.
"Бля-адь! Да когда ж ты просрёшься, падла"!
– Мысленно завопил я.
Но вслух продолжил ласково уговаривать.
– Жри давай.
– Я убрал нож от его побелевших губ и поднёс кончик лезвия к зрачку.
– А то я его тебе в глазик закапаю.
– А-а-а!
– Заорал крыс и я, не тратя времени на церемонии, втиснул лезвие с насваем в его раскрытую пасть.
Ежели и порезал при этом чего, так не нарочно ж.
Видя такое дело, хохол послушно открыл ротик и быстро обхватил губами остро заточенную полоску металла. Интересно, его жрать нужно, или как? Вроде, для пущего эффекта, дрянь засовывают под язык. Хотя, не в этом конкретном случае.