Михаил Черниговский
Шрифт:
– Чем порадуешь меня, служилый? С чем пришел?
– Докладываю, ваша милость. В Сарае находится киевский князь Михаил.
– Слышал о таком. А ты что о нем скажешь?
– Ничего хорошего не скажу.
– Напомни мне, Ахмат, чем этот князь Михаил отличился?
– Ваша милость направила к нему опытных послов, когда войско вашей милости подходило к Киеву. Послы предложили Михаилу договориться по-хорошему и сдать город без боя. И это стоило бы того, чтобы Киев не был так разрушен и русичам не пришлось понести такие огромные потери. Но князь Михаил не внял голосу разума. Он отклонил предложение
– Серьезный грех на душе князя Михаила.
– Если бы только один этот грех.
– Вот именно, если бы только один этот грех. Как долго уклонялся сей князь от уплаты дани Орде, хотя я и посылал в Киев моих людей, чтоб напомнили забывчивому Михаилу о его долге.
– А Михаил оправдывался тем, что он якобы не собрал еще всех сведений о численности населения всех своих киевских владений. Таким вот манером он уклонялся от уплаты дани.
– И это еще не все!
– воскликнул хан Батый.
– Ты бы слышал, что мне говорил великий князь владимирский Ярослав. Я, конечно, убежден в лживости этого князя, его предвзятости. Вероятно, Ярослава и Михаила связывала давнишняя вражда. Послушаешь первого из них, так выходит, он один непогрешимый, а все остальные… Да что и говорить об этом. Недаром же я отправил Ярослава в Монголию к великому хану, чтоб рассудил дело. Великий хан, видно, распознал прегрешения Ярослава и воздал ему по заслугам. Все же, я полагаю, в словах этого князя, давнишнего недруга Михаила, была доля правды.
– Как же мы поступим с небезгрешным Михаилом?
– Пусть пройдет очистительный огонь и поклонится нашим богам. Позаботься об этом. А далее посмотрим. И растолкуй, Ахмат, этому Михаилу, что от него требуется, и действуй.
– Слушаюсь и повинуюсь, мой господин.
На третий или на четвертый день после посещения хана Батыя его приближенный Ахмат направился к Михаилу Всеволодовичу. Почему не сразу после визита к хану или хотя бы на второй день? По складу своего характера Ахмат был тугодум, и ему требовалось время, чтобы обдумать, как построить разговор с русским князем, как сделать этот разговор результативным и убедительным. На это обдумывание нужны были дни.
Ахмат в сопровождении двух рослых стражников в остроконечных меховых шапках и щуплого малорослого толмача неопределенной национальности, оседлав коня, подъехал к обиталищу князя Михаила и его свиты. Небольшая группа всадников въехала на территорию, обнесенную земляной стеной. Ахмат и толмач спрыгнули с коней, передав поводья охранникам и вошли в крайний шатер. В нем жили князь Михаил, боярин Феодор, киевский священник отец Иоанн и княжеский толмач. Все они после принятия утренней трапезы находились в шатре.
Ахмат, распознав по одежде в одном из находившихся в шатре русского князя, сказал через толмача:
– Хотел бы вести разговор с глазу на глаз только с князем Михаилом. А все остальные пусть покинут шатер.
Михаил ответил на это, воспользовавшись услугами своего толмача:
– Как тебе угодно, господин. Пусть мои люди выйдут. Но своего толмача я могу оставить?
– Нам достаточно одного моего
Его слова были тут же переведены его толмачом.
В шатре остались лишь два собеседника и один толмач, который довольно бойко переводил речь ханского вельможи на русский язык и слова Михаила на язык завоевателей.
– Хан готов принять тебя, русич, если ты выполнишь некоторые условия, общепринятые у нас для чужеземцев, - этими словами начал беседу Ахмат.
– Какие же условия я должен выполнить?
– спросил Михаил.
– Наберись терпения. Позже объясню. Всему свое время. Сперва ответь мне на некоторые вопросы.
– Я готов, коли это в моих силах.
– Надеюсь, в твоих силах. Прежде ответь мне, русич, на такой вопрос. В ту пору, когда наше войско ушло на восток и обосновалось на Нижней Волге, ты вернулся в Киев. Тебя посетили ханские люди. Было такое дело?
– Да, было. Я старался проявлять гостеприимство и снабжать ханских людей и их лошадей потребной пищей.
– Это я знаю. Почему ты не соизволил выплачивать ханскую дань?
– Моя киевская земля была зело опустошена. Я до сих пор не знаю численность моих подданных, а потому и не могу сказать, каков размер дани, которую я должен выплачивать. А чтобы определить число моих подданных-данников, требуется время.
– Справедливы ли твои слова? Не умышленно ли ты прикрываешься незнанием числа своих подданных? Почему не переписал населения?
– Во многом я, киевский князь, оказался беспомощен. Я располагал малым числом дружинников и слуг. Мне не хватало людей, чтобы провести полную и своевременную перепись населения. Люди были запуганы и прятались по лесам.
– Объясни мне, князь Михаил, почему же князья смоленской земли и княжившие по Верхней Оке, кажется, твои родные сыновья, смогли наладить сбор дани и выплату ее ханским людям?
– Их земли не были столь опустошены, как киевские. Спроси кого угодно, хотя бы моего управляющего, боярина Феодора, или киевского священника отца Иоанна.
– Это еще кто такой?
– Это второй священник киевского храма, пока единственного, который открыт для вернувшихся в город, вернее, на развалины города киевлян. Я взял отца Иоанна, чтоб он мог в дороге совершать службы, причастия, принимать исповеди.
– Еще один вопрос к тебе, князь Михаил. Почему так враждебно был настроен против тебя князь владимирский Ярослав? Почему он говорил хану Батыю про тебя так много нелицеприятного?
– Сие на совести его, князя Ярослава. Он со многими не уживался, с близкими родичами, братьями, сыновьями. Наши нелады с ним начались еще с времен моей молодости. Я некоторое время был князем новгородским и старался соблюдать новгородские традиции. На место новгородского князя претендовал и Ярослав. В конце концов он нашел там себе сторонников, многих подкупил. Среди них оказались богатые и влиятельные люди, купцы и бояре. А меня тянуло на юг, в родной Чернигов, и я без какого-либо дурного замысла покинул Новгород, чем и воспользовался Ярослав: он занял мое место. А затем он начал мстить моим сторонникам. Некоторые из них были вынуждены покинуть Новгород и перебраться в Чернигов, а потом в Киев. Тогда Ярослав стал мстить и мне, совершать разбойные набеги на мои земли.