Михаил Федорович
Шрифт:
Новгородское государство, выступившее как самостоятельный субъект дипломатических отношений в 1611 году, с избранием царя Михаила Федоровича попало в двусмысленную ситуацию. Новгород по-прежнему упоминался в царском титуле, но жители его присягнули когда-то на верность Карлу-Филиппу. Если новгородцы хотели и дальше сохранять отдельный статус от Московского государства, то им следовало перейти в подданство шведского короля. Но и соединиться с Московским государством без внешней помощи Великий Новгород не мог, пока внутри города располагался шведский гарнизон, а весь Новгородский уезд был завоеван шведами.
Инициативу взял в свои руки московский царь. Первым военным назначением нового царствования была посылка в марте 1613 года из Ярославля воевод князя Семена Васильевича Прозоровского и Леонтия Андреевича Вельяминова в Псков, Устрецкие волости и Тихвин «промышлять над неметцкими людьми». В составе их войска находились дворяне и дети боярские Белой, Новгорода и других разоренных уездов по новому «рубежу», а также вольные атаманы и казаки. 30 июля 1613 года в Москве было получено известие о взятии «у неметцких людей» Тихвинского монастыря. Шведы попытались организовать осаду Тихвина, но «тихвинским сиделцам» удалось отстоять город.
Воеводой главного войска, отправленного под Новгород, был недавний глава земского ополчения боярин князь Дмитрий Тимофеевич Трубецкой. В сентябре 1613 года он вместе с окольничим князем Даниилом Ивановичем Мезецким и Василием Ивановичем Бутурлиным, собиравшим полки в Ярославле, выступил в поход с целью «Великий Новгород
97
Там же. С. 132.
Оккупационные силы пытались применить в Новгородском государстве наиболее действенную в таких ситуациях политику «кнута и пряника». Кнут всегда был наготове в виде «немецкой» администрации, охранявшей интересы своего короля и преследовавшей сопротивлявшихся новой власти новгородцев, правя с непокорных дополнительные налоги, а то и заключая их в тюрьму. Пряник полагался тем, кто принимал новый порядок и содействовал «немецким» воеводам в его установлении. Начало XVII века в Новгороде поэтому знает как имена героев: митрополита Исидора, архимандрита Киприана, торгового гостя Степана Иголкина, дворян Никифора Мещерского, Якова Бобарыкина, Матвея Муравьева, так и презренные имена «утеснителей» — толмача Ирика Андреева, Гриши Собакина, Томилки Присталцова.
Спор о принадлежности Новгорода вызвал особую остроту с избранием царя Михаила Федоровича. В Москве негодовали на шведов за то, что они признавали Михаила Федоровича только великим князем московским. В свою очередь шведов задевало присутствие в титулатуре московского царя слов «царь… новгородский и лифляндский». Присяга новгородцев Карлу-Филиппу, бывшая предлогом для захвата шведами Новгорода, чем дальше, тем больше становилась анахронизмом. При этом король Густав-Адольф намеревался удержать за собой не только Новгород, но и Псков. В 1613 году он давал следующие инструкции Якобу Делагарди: «Нам представляется весьма выгодным напасть на Псков и попытать, если Богу будет угодно, там счастья по той причине, что Псков является большим торговым городом, откуда потом Швеция и ее жители могут вести большую и государственную торговлю, если он перейдет в наши руки; затем это и форпост всех земель, ленов и крепостей, которые мы имеем в России, Лифляндии и Финляндии» [98] . Что же говорить о Великом Новгороде, имевшем еще более значения в тогдашних стратегических планах шведского короля!
98
Перевод документа приведен в рукописи 1949 года известного исследователя русско-шведских отношений начала XVII века Г. А. Замятина, разысканной А. Н. Кирпичниковым. См.: Кирпичников А. Н.Оборона Пскова в 1615 г. (по новым русским и шведским материалам) // Средневековая и новая Россия. Сб. научных статей. К 60-летию профессора Игоря Яковлевича Фроянова. СПб., 1996. С. 424, 442.
В середине 1613 года шведы попытались заключить новый «выборгский договор» — на этот раз не с московским царем, а с представителями новгородцев. Однако создать в Великом Новгороде шведский протекторат под руководством Карла-Филиппа не удалось. Еще один приступ к присяге шведской короне был сделан в январе 1614 года, но и на этот раз новгородцы отказались присягать, тем более что у них было подтверждение намерений царя Михаила Федоровича помочь им в борьбе со шведами. Неудача похода рати боярина князя Д. Т. Трубецкого, казалось бы, дала преимущество шведской администрации, которую возглавил в Новгороде менее склонный к компромиссам, чем Якоб Делагарди, фаворит молодого короля Эверт Горн. В отличие от Якоба Делагарди, вхожего когда-то к московскому царю Василию Шуйскому, Эверт Горн плохо понимал жителей Новгорода. Он попытался навязать им плебисцит, отдав решение о присяге на усмотрение новгородцев. Но даже не искушенным в развитых демократических формах новгородцам было понятно, что все зависит от того, как поставить вопрос. Пятиконецкие старосты спрашивали новгородцев на улицах: «хотят ли жители целовать крест Густаву-Адольфу или хотят остаться в прежней присяге королевичу Карлу-Филиппу». В соответствии с понятиями того времени нарушение присяги рассматривалось как тяжелый грех, поэтому и ответ получился ожидаемым: сохранить прежнюю присягу. Эверт Горн пытался склонить жителей Новгорода к присяге королю Густаву-Адольфу в течение всего 1614 года, но в итоге вынужден был сдаться и написать королю: «С тех самых пор, как прибыл я в Новгород, я изо всех сил стараюсь уговорить новгородцев на то, что желает от них ваше королевское величество, но почти никто из них на это не склоняется, напротив, владычество их земляков так сильно им по душе, что все они сговорились лучше лишиться жизни, чем отделиться от Московского государства» [99] .
99
Цит. по: Варенцов В. А., Коваленко Г. М.В составе Московского государства. Очерки истории Великого Новгорода конца XV — начала XVIII в. СПб., 1999. С. 41–42.
Стойкое нежелание новгородцев отделяться от Московского государства вынудило шведов попытаться решить дело дипломатическим путем и организовать обмен
Обнадеженные царем Михаилом Федоровичем новгородцы в июне 1615 года отказались от присяги не только шведскому королю, но и Карлу-Филиппу. Вести войну на два фронта — с Речью Посполитой и Московским государством — шведам было невыгодно. А потому для продолжения войны с Сигизмундом III, оспаривавшим шведский трон у самого Густава-Адольфа, был взят курс на заключение мира с Московским государством. Но для шведов этот мир должен был быть заключен с позиции силы, на наиболее выгодных для них условиях. Поэтому, с одной стороны, король Густав-Адольф отпустил послов для переговоров и согласился на посредничество в них представителя английского короля Якова I, купца и дипломата Джона Мерика (Ивана Фабиновича Ульянова в русских источниках). С другой стороны, Густав-Адольф демонстрировал воинственность и жестокость. По его приказу были арестованы и едва не лишились жизни участники посольства от Новгорода в Москву, на город была наложена тяжелая контрибуция. Понимая, что удержать за собой Новгород не удастся, шведы стали откровенно грабить его жителей и переселять тех, кто подчинялся их власти, в свои земли. Пока велись переговоры, в Новгороде шли «правежи великие: кто не претерпя правежа, крест поцелует королю, на тех ничего не правят, а ссылают с женами и детьми в Ивангород». Якоб Делагарди получил от короля карт-бланш на полное разорение города, отказавшегося от подданства шведской короне.
Но самым важным «аргументом» в переговорах должен был стать захват шведами Пскова. Король сам возглавил семитысячное войско и 30 июля 1615 года оказался у стен Пскова. Густав-Адольф был молод — ему исполнился 21 год — и действовал быстро и уверенно. Пожалуй, даже самоуверенно, за что тут же и поплатился. Не успел шведский король оценить развернувшуюся перед ним картину псковских укреплений, как на его глазах выстрелом с городских стен был убит один из главных полководцев Эверт Горн. Эта смерть стала дурным предзнаменованием для шведского войска и повлияла на ход всей кампании. Стало ясно, что врасплох псковичей захватить не удастся. Тем не менее король приступил к осаде. Для его ставки выбрали безопасный лагерь в Снетогорском монастыре. Все поля в округе были захвачены, на них сжали хлеб, чтобы сделать запасы для шведского войска и не допустить подвоза продовольствия осажденным. В течение трех недель шведы заняли все дороги вокруг Пскова, а сам город окружили фортами, шанцами и плавучими мостами. В версте от северной стены города построили «город дерновой», откуда король Густав-Адольф должен был руководить осадой. В это время подошли подкрепления и артиллерия. Псковичи, хотя и не были бесстрастными наблюдателями происходившего, но существенного урона своими военными вылазками из-за городских стен противнику нанести не могли. Шведы определили один участок стены, рядом с Варлаамовской башней, и в течение трех дней, 15–17 сентября, целенаправленно бомбили его, чтобы нанести урон осажденным в этой части города, а потом через сделанный пролом начать штурм крепости. Выручили только мужество и смекалка псковичей, успевавших ночами возводить на месте пролома временные укрепления из дерева и земли. Взять их было так же трудно, как и влезать на каменную стену, а ядра, пущенные артиллерией, пролетали сквозь такую временную стену, не разрушая ее, а лишь оставляя небольшие бреши, которые тут же быстро заделывались сидевшими в осаде псковичами. Устоять перед соблазном быстрого успеха при общем штурме земляной стены король Густав-Адольф не мог, тем более что шведы придумали связывать ядра цепью, чтобы увеличить их разрушительную силу. Но и псковичи успели укрепить заделанную стену дополнительным острогом. 8 октября 1615 года король Густав-Адольф руководил генеральным штурмом Псковской крепости. Посланный им десант сумел захватить часть стены: «взыдоша на стену града и башню угольную». Но в то время, когда шведское войско стало переправляться на плотах к этому месту, осажденным удалось подложить порох и взорвать башню вместе с теми, кто ее удерживал. Псковская «Повесть о прихождении свейского краля с немцами под град Псков» описала урон, нанесенный шведам этим взрывом: «И в реку их вметаху; инии же на плотах в реке потоплены быша». Развивая свой успех, псковичи даже попытались организовать ответную вылазку и захватить шведский наряд. Королю пришлось остановить штурм, а вскоре, 17 октября, он бесславно оставил Псков: «пошел с великим стыдом, многих у него людей побили, а иные с нужи померли и побрели врозь» [100] . Дальше начинались холода, а с русской зимой не умела справиться ни одна армия в мире.
100
См.: Кирпичников А. Н.Оборона Пскова в 1615 г… С. 424–450.
Успешная псковская оборона дала некоторое преимущество русским послам, князю Даниилу Ивановичу Мезецкому и Алексею Ивановичу Зюзину, вступившим в сентябре 1615 года в переписку с шведскими уполномоченными (в их состав входил и Якоб Делагарди, отправленный для этого королем Густавом-Адольфом из-под Пскова в Новгород). 4 января 1616 года начались съезды послов в сельце Дедерине, при посредничестве английских и голландских дипломатов. Представители Шведского королевства и Московского государства много спорили о титулах короля Густава-Адольфа и царя Михаила Федоровича, вспоминали время, когда шведские наемные войска служили царю Василию Шуйскому, едва не разругались из-за поднятого Якобом Делагарди вопроса о присяге королевичу Карлу-Филиппу. Таков был «зачин». На следующий день представители царя Михаила Федоровича пытались начать обсуждение вопросов по существу: о судьбе Новгорода и его пригородов, удерживавшихся шведами. Но шведская сторона настаивала на продолжении обсуждения вопроса о королевиче Карле-Филиппе, поэтому разошлись, чтобы обсудить дело с посредниками. Голландские дипломаты не очень радели о русских делах и предложили «компромисс»: шведы перестанут говорить о королевиче Карле-Филиппе, а русские уступят им Новгород с пригородами. Посол князь Д. И. Мезецкий на это отвечал с «пенями и вычетом»: действуя в соответствии с наказом, он не мог допустить отторжения Новгорода.