Михаил Романов
Шрифт:
Потерпев катастрофу на службе у Романовых, Отрепьев поразительно быстро приспособился к новым условиям жизни. Случайно попав в монашескую среду, он преуспел на службе у патриарха Иова.
Беглый дьякон явился в Литву в сопровождении двух монахов — Варлаама и Мисаила. Два года спустя Варлаам подал «Извет» царю Василию. В нем он подробно рассказал о бегстве с Отрепьевым за рубеж. Сначала беглецы провели три недели в Печерском монастыре в Киеве, а потом перешли во владения князя Константина Острожского, в Острог.
Показания Варлаама относительно пребывания беглецов в Остроге летом 1602 года подтверждаются неоспоримыми
Когда «царевич» объявился во владениях другого православного магната, Адама Вишневецкого, король затребовал подробные объяснения. И тогда князь Адам записал исповедь самозванца.
По словам «Дмитрия», его спас некий воспитатель, который, узнав о планах жестокого убийства, подменил царевича мальчиком того же возраста. Несчастный мальчик и был зарезан в постельке царевича. Мать-царица, прибежав в спальню и глядя на убитого, лицо которого стало свинцовосерым, не распознала подлога.
Знакомство с рассказом «Дмитрия» обнаруживает тот поразительный факт, что он явился в Литву, не имея обдуманной и достаточно правдоподобной легенды. Это значит, что бояре Романовы непосредственного участия в подготовке самозванца не принимали. Им жизнь двора была известна в деталях, «царевичу» эти детали остались неизвестны.
История самозванца, рассказанная им самим, напоминала как две капли воды историю Григория Отрепьева в московский период его жизни.
Описывая свои литовские скитания, «царевич» упомянул о пребывании у Острожского, переходе к Габриэлю Хой-скому в Гощу, а потом в Брачин, к Вишневецкому. Там, в имении Вишневецкого, в 1603 году и был записан его рассказ. Замечательно, что спутник Отрепьева Варлаам называет те же самые места и даты: в 1603 году Гришка «очютился» в Брачине, у Вишневецкого, а до того был в Остроге и Гоще. Возможность случайного совпадения ничтожно мала. След реального Отрепьева теряется на пути от литовского кордона до Острога— Гощи—Брачина. И на том же самом пути, в то же самое время обнаруживаются первые следы Лжедмит-рия I. На названном, строго очерченном отрезке пути и произошла метаморфоза — превращение бродячего монаха в царевича.
Когда Борису донесли о появлении самозванца в Польше, он не стал скрывать своих подлинных чувств и сказал в лицо боярам, что это их рук дело и задумано, чтобы свергнуть его. К числу заподозренных бояр Романовы, видимо, не относились, так как несколько лет пребывали в ссылке и, как считал Борис, были надежно изолированы от внешнего мира.
Набрав с помощью польского короля армию, Лжедмит-рий I вторгся в пределы России. Вторжение положило начало восстанию Северской Украины, а затем гарнизонов южных крепостей.
МИЛОСТИ РАССТРИГИ
Русское государство погрузилось в хаос. Церковь предала анафеме проклятого еретика Отрепьева. Филарет
В донесении за март 1605 года приставы доносили царю, что опальный изменник не повинуется более их приказам: «а живет старец Филарет не по монастырскому чину, всегда смеется неведомо чему и говорит про мирское житье, про птиц ловчих и про собак, как он в мире жил». Очевидно, Романов ждал свержения Годуновых и готовился вернуться в мир. Его любимой забавой в миру была соколиная и псовая охота. С монашеством он, видимо, намеревался расстаться. Иначе трудно объяснить его поведение. По доносу Воейкова, «нынешним Великим постом у отца духовного старец Филарет не был, в церковь и на прощание не приходил и на крыл осе не стоит».
Переписка приставов с царем рисует яркую картину полного упадка власти. Невзирая на грозные царские указы, узник не хотел более подчиняться распоряжениям своих тюремщиков. Старцы приходили к приставу с жалобой на то, что Филарет к ним «жесток»; «бранит он их и бить хочет и говорит им: «Увидите, каков я вперед буду!» Романов не сомневался, что близкая смерть Бориса освободит его из заключения и вернет высокое положение.
Трезво оценивая положение в государстве, Романов постарался прежде всего освободиться от опеки монастырского начальства. 3 февраля 1605 года ночью он выбранил старца Иринарха, «с посохом к нему прискакивал, из кельи его выслал вон и в келью ему к себе и за собою ходить никуда не велел». Приставы могли смирить чернеца, но не решились этого сделать. Режим Годунова доживал последние месяцы.
Деятельный и энергичный, Борис в конце жизни много болел и все чаще устранялся от дел. Он почти не покидал дворец, все меньше занимался делами управления и проводил время в обществе врачей, астрологов и прорицателей.
После смерти Бориса, последовавшей 13 апреля 1605 года, заговорщики-бояре — князья Голицыны и Басманов подняли мятеж в лагере под Кромами. Династия Годуновых лишилась армии.
Вслед за тем восстало население столицы. Самозванец прислал в столицу князя Голицына с повелением казнить царя Федора Годунова. Сын Бориса и царица Мария были задушены.
20 июня 1605 года Лжедмитрий торжественно вступил в столицу и водворился в царском дворце. Боярская дума заключила соглашение с ним на определенных условиях. Самозванцу пришлось распустить отряды казаков и наемных солдат, которые привели его в Кремль. Лишь после этого дума увенчала мнимого сына Грозного царской короной.
Еще до вступления в Москву Лжедмитрий I отдал приказ о низложении патриарха Иова и заточил его в провинциальный монастырь. Иов и Романовы были прежде главными покровителями Отрепьева.
Из Романовых уцелел, кроме Филарета, один Иван Никитич. Самозванец пожаловал ему боярство, но отвел в думе одно из последних мест.
Лжедмитрий спешил вернуть из ссылки мнимую мать Марфу Нагую. С Романовыми все обстояло иначе. Их бывший холоп обладал характерной внешностью. Он был совсем мал ростом, широкоплеч, лицо его украшали две большие родинки. Отрепьев служил Михаилу Никитичу Романову, умершему в ссылке. Но и Филарет знал его в лицо. Братья Никитичи жили в Москве вместе.
С запозданием, 31 декабря 1605 года Лжедмитрий I повелел перевезти и похоронить в родовой усыпальнице тела Романовых, умерших в ссылке.