Михаил Симонов. Жизнь и труды создателя Су-27

Остапенко Юрий А.

Полюбовавшись на белый мундир генералиссимуса, Михаил отправился в приемную комиссию. Документы он подал на механический факультет, тем более что в приемной комиссии сказали, что в довоенные годы здесь был факультет авиастроения и вроде бы вновь его откроют. А сейчас пожалуйста – «проектирование и эксплуатация автомобилей».

(Пока наш герой сдает документы, пофантазируем, а как бы сложилась судьба советского автостроения, если бы в нем работал Михаил Симонов, человек незаурядного инженерного таланта, неукротимой энергии, умеющий заглянуть за край изведанного и не боящийся сделать в него первый шаг. Вы можете

думать что угодно, но надо при этом иметь в виду, как сложилась бы судьба советского авиастроения).

Но мы забежали вперед, поскольку возникла новая проблема, которая поставила под вопрос и проектирование автомобилей. Дело в том, что в школе Михаил учил немецкий язык, а для поступления требовался английский. Тут было, от чего запаниковать, но отступать было некуда, хотя за два месяца до вступительных экзаменов наверстать упущенное было трудно.

…В расписании приемных экзаменов был один только хороший момент: иностранный был последним. Все препятствия перед английским Михаил взял с запасом – одни пятерки, они-то, видимо, впечатлили преподавательницу английского языка, фамилию которой Михаил запомнил на всю жизнь: А.А. Табакенц. Она задавала вопросы не только по английской грамматике, там и трех вопросов хватило, чтобы вся картина стала ясной. Но женщина, видимо, была настоящим педагогом, она сумела разобраться, что перед ней юноша необычайного характера, незаурядных способностей и в разрушенной войной стране инженеры такого класса, каким может стать этот высокий парень, потеющий над прошедшим прошедшим временем, будут очень нужны. Четверка! Четверка, товарищи!! Прошел!!!

Удивительно ли, что Симонов, будучи выпускником Казанского авиационного института, считавший, что именно там он состоялся как инженер и как конструктор, говоря о студенческих годах, с неизменной нежностью говорил о Новочеркасском политехническом. Именно так – политехнический – с 1948 года стал именоваться институт, именно этого преобразования ждал Михаил Симонов, поскольку надеялся, что в политехе откроют авиационный факультет («А ведь там была даже аэродинамическая труба, представляешь?»).

Что запомнилась еще? Разгрузка угля на железнодорожной станции, создание футбольной команды для участия в первенстве области (в субботу – воскресенье он ездил домой к матери), велопробег на Кавказ… Танцы в городском парке… Субботники по благоустройству города… Своих товарищей по комнате в общежитии помнит, среди них был штурман «пешки» – пикирующего бомбардировщика Пе-2 Сергей Попов…

К этому времени наш герой во многом преуспел: он стал одним из лучших студентов вуза, уже то, что он стал Сталинским стипендиатом, говорит само за себя. Он стал одним из лучших спортсменов – и в беге, и в велосипедных гонках он неизменно был в числе победителей. Он, наконец, женился – его избранницей стала студентка химфака Александра…

Однако еще одна его избранница – авиация – все ускользала от него: авиационный факультет в институте решено было не открывать. И Михаил понял, что надо действовать, тем более что состояние здоровья Веры Михайловны стало значительно лучше. После совета с матерью и женой он отослал в МАИ заявление с просьбой о переводе.

Оттуда, по словам Михаила Петровича, его тоже «послали», хотя в ответе придраться было не к чему: студент четвертого

курса автомеханического факультета не может быть переведен в авиационный институт.

Облом!

Когда заходишь в тупик, решения должны быть нестандартными

Запасным вариантом в сознании упорного соискателя был Казанский авиационный институт, но то, что и там, если он пойдет тем же путем, будет облом, молодой человек уже не сомневался. И Михаил Симонов решил действовать нестандартно. Это потом станет его отличительной чертой – действовать нестандартно, когда шансы на успех едва ли равнялись половине. Нападать, а не обороняться.

Я спросил его, а не перепев ли это девиза Сани Григорьева из популярнейшей в то время повести В. Каверина «Два капитана» – «Бороться и искать, найти и не сдаваться»? Михаил Петрович усмехнулся и сказал, что вообще-то это девиз Фритьофа Нансена и он вообще-то не думал тогда о столь возвышенных вещах, как жизненный девиз…

Итак, решение было принято, и он отправился в Казань. Никаких заявлений, просьб и ожидания отказа. Отказ, полагал он, будет и в Казани, но пусть он будет в лицо, когда можно высказать свои контрдоводы.

Так оно и случилось.

На авиационной карте Советского Союза Казань отмечена очень крупным кружком. Два могучих суперзавода, самолетостроительный № 22 и моторный № 16, эвакуированные сюда в 1941 году, были, конечно, здесь самыми главными предприятиями. Но был еще и вертолетный завод. И приборные предприятия, и проектные авиационные организации. И конструкторские бюро. Но все это в сознании Михаила Симонова откладывалось на потом. Его целью был Казанский институт.

Полюбовавшись минуту роскошным красно-белым фасадом здания, построенного еще в предреволюционные годы, Симонов направился прямо в приемную директора (тогда институт возглавлял не ректор, а директор) С.В. Румянцева. Но прыткого посетителя тотчас осадил референт в полувоенной форме. Выслушав посетителя, он процедил:

– Вам сначала надо поговорить с товарищем Застелой.

– А это кто такой?

Брови полувоенного поползли вверх:

– Это парторг ЦК ВКП(б) КАИ. Не секретарь парткома, а парторг ЦК!

Симонов не вполне осознал важность произнесенного и, внутренне уже готовый к конфликту, вошел в обитую коричневым дерматином дверь, на которой сияла табличка «Ю.К. Застела».

Парторг ЦК выслушал вошедшего и сколь возможно доходчиво объяснил, что институт переполнен, непрофильных не принимают, мест в общежитии нет, принять с четвертого на четвертый невозможно и вообще это не принято.

– Да вы хоть посмотрите мои документы, – в отчаянии вскричал посетитель. – Я Сталинский стипендиат. Разрядник. Комсомольский активист.

Парторг раскрыл папку, полистал и попросил Симонова зайти через полчаса.

Через полчаса в кабинете за коричневой дверью кроме парторга был заместитель директора по научной работе Н.В. Кулешов, который тоже листал папку.

– Вы хоть понимаете, о чем просите? – вскричал Кулешов. – Наши студенты, которые три года отучились, самым трудным за эти годы признают врастание в авиацию. Аэродинамика, теория полета, теория двигателя, детали машин… А вы сразу вот так, с бухты-барахты – и в авиационный институт!