Михаил Васильевич Фрунзе

Березов П.

В связи с вопросом о маневренном характере будущей войны Фрунзе придавал большое значение партизанским методам борьбы, а стало быть, и организации этой борьбы. Выступая на совещании командного и комиссарского состава войск Украины и Крыма, он говорил: «Я указывал вам здесь на маневренность и подвижной характер наших будущих операций; крупная роль будет принадлежать в этих условиях партизанским действиям, для чего надо организовать и подготовить их проведение в самом широком масштабе, а отдельные группы войск планомерно и систематически воспитывать в духе подготовки к этим действиям» [51] .

51

Там же, стр. 407.

Признавая маневренность основной, преобладающей формой ведения будущей войны, Фрунзе был убежден в

том, что Красная Армия, как армия страны победившего социализма, в грядущих боях должна, главным образом, осуществлять наступательную тактику. «Тактика Красной армии, — писал он, — была и будет пропитана активностью в духе смелых и энергично проводимых наступательных операций» [52] . По его мнению, наступление есть лучшее средство обороны: «Сама атака, само нападение усиливают атакующую сторону и дают ей больше шансов на успех. Я утверждаю, что атака и наступление при прочих равных условиях всегда выгоднее обороны… Отсюда вытекает необходимость воспитывать нашу армию в духе величайшей активности… Если мы обратимся к имеющемуся уже в Красной армии боевому опыту, то увидим, что по существу она уже давно действует именно в этом духе. Почти все значительные операции времен гражданской войны носят следы проявления духа активности и инициативы с нашей стороны» [53] .

52

Там же, стр. 417.

53

М. В. Фрунзе. Собр. соч., т. I, стр. 405 и 222.

Против этих высказываний Фрунзе выступал Троцкий, не веривший в наступательный дух Красной Армии. Полемизируя с Троцким на совещании военных делегатов XI съезда РКП(б), Фрунзе в свою очередь беспощадно разоблачал вредность рассуждений Троцкого, «прославлявшего оборону» [54] .

С недоверием отнеслись к этим взглядам Фрунзе и многие из военных специалистов. Они считали наступательную тактику устаревшей, возможной лишь в суворовские времена и не применимой в условиях сильно развитой военной техники.

54

Там же, стр. 468.

Но Фрунзе был убежден, что славные суворовские традиции русской армии должны проводиться еще более настойчиво в Красной Армии, что в период гражданской войны «мы приблизились к той тактике, которую проводил Суворов» [55] , и что у Суворова есть чему поучиться и в наше время.

Предпочитая и отстаивая наступательную тактику, Фрунзе вместе с тем решительно возражал против теории о том, что Красной Армии, ее командирам и бойцам не следует изучать стратегию и тактику отступления. В противовес этой вредной, ошибочной теории, Фрунзе считал, что «наши красные командиры должны воспитать себя и людей, подчиненных им, так, чтобы они рассматривали отступление, как один из моментов в общем ходе наступательных операций. Отступление может оказаться нужным для того, чтобы создать лучшую обстановку для подготовки нового и решительного наступления… В работу воспитания поиск должна входить идея, что отступление не есть бегство, что бывает и стратегическое отступление, вызываемое стремлением либо сохранить живую силу, либо сократить фронт, либо глубже завлечь врага, чтобы там вернее его раздавить» [56] .

55

Там же, стр. 474.

56

М. В. Фрунзе. Собр. соч., т. I, стр. 406 и 417.

Исходя из опыта минувшей войны 1914–1918 годов, он считал, что «современные армии обладают колоссальной живучестью. Эта живучесть целиком связана с общим состоянием страны. Даже полное поражение армий противника, достигнутое в определенный момент, не обеспечивает еще конечной победы, поскольку разбитые части имеют за собой экономически и морально крепкий тыл. При наличии времени и пространства, обеспечивающих новую мобилизацию людских и материальных ресурсов, необходимых для восстановления боеспособности армии, последняя может легко воссоздать фронт и с надеждой на успех повести дальнейшую борьбу» [57] . Вследствие этого, «при столкновении первоклассных противников решение не может быть достигнуто

одним ударом. Война будет принимать характер длительного и жестокого состязания, подвергающего испытанию все экономические и политические устои воюющих сторон. Выражаясь языком стратегии, это означает переход от стратегии молниеносных, решающих ударов к стратегии истощения» [58] .

57

М. В. Фрунзе. Собр. соч., т. II, стр. 96.

58

Там же, стр. 96–97.

В связи с этим при длительном ведении войны значительно повышается роль тыла. По убеждению Фрунзе, «в этом смысле центр тяжести ведения войны переместился с фронта назад — в тыл» [59] . Без крепкого тыла не может быть и крепкого фронта.

Кроме того, при наличии таких боевых средств, как авиация, сама война расширяется за пределы фронтовой линии, в глубь тыла. «Фронт в смысле района, непосредственно охваченного военными действиями, теряет характер прежнего живого барьера, преграждавшего врагу доступ в „тыл“. Если не полностью, то во всяком случае в значительной своей части (в зависимости главным образом от размеров территории данной страны) тыл теперь совмещается с фронтом. Отсюда — новые задачи и новые методы подготовки обороны страны, и в частности новая роль самого тыла, как прямого участника в деле борьбы. Раз непосредственная тяжесть ведения войны падает на весь народ, на всю страну, раз тыл приобретает такое значение в общем ходе военных операций, то, естественно, на первое место выступает задача всесторонней и планомерной подготовки его еще в мирное время» [60] .

59

М. В. Фрунзе. Собр. соч., т. II, стр. 97.

60

М. В. Фрунзе. Собр. соч., т. II, стр. 98.

Военно-теоретические взгляды Фрунзе органически связаны с его боевой практикой.

В исторических битвах с Колчаком и Врангелем Фрунзе показал свое высокое полководческое искусство.

Подобно величайшему русскому полководцу Суворову, Фрунзе не знал поражений. Недаром красноармейские массы были убеждены в том, что где Фрунзе — там победа.

XII. Смерть на боевом посту

Разносторонняя, кипучая деятельность Фрунзе оборвалась в расцвете его творческих сил.

Тяжелый недуг, которым «наградила» его царская каторга, постепенно, издавна подтачивал здоровье. Михаил Васильевич знал об этой болезни. В своей анкете 1923 рода на вопрос «Состояние здоровья» ответил коротко: «Болен желудком». Но, зная о болезни, он не уделял ей необходимого внимания. Несмотря на настойчивые советы родных и близких друзей серьезно заняться лечением и временно отдохнуть, Михаил Васильевич продолжал напряженно работать.

Однако болезнь все обострялась. Силы больного слабели. После нескольких консилиумов с участием лучших московских и ленинградских врачей в октябре 1925 года было решено сделать операцию. Но и операция не помогла. Здоровье Михаила Васильевича не улучшалось, жизнь его угасала.

И теперь, уже в последние минуты, перед его потухающим взором промелькнула вновь вся его кипучая молодость, революционная борьба, долгие годы тюремных заключений и каторжной жизни, опять борьба, первые радостные дни Великого Октября, затем яркие годы исторических побед над врагами Родины. Вспомнилась ему Красная Армия, потовая отразить любого врага, любого захватчика. Вспомнилась и великая партия Ленина — Сталина, под всепобеждающим знаменем которой он жил и боролся.

Лишь за сорок минут до кончины померкло навсегда сознание великого революционера-полководца, А в 5 часов 40 минут утра 31 октября перестало биться и его благородное сердце…

На следующий день газеты разнесли по всей стране печальную весть правительственного сообщения:

«В ночь на 31 октября от паралича сердца умер после операции председатель Реввоенсовета СССР Михаил Васильевич Фрунзе. Союз ССР потерял в лице умершего опытного, закаленного в революционной борьбе вождя революционного народа, потерял борца, который всю свою жизнь, от подпольного кружка до ожесточенных боев в гражданской войне, был на самых опасных и передовых постах.

Армия и флот потеряли одного из лучших знатоков военного дела, организатора вооруженных сил Республики, непосредственного руководителя победы над Врангелем и организатора первого победоносного удара против Колчака.