Михайлик
Шрифт:
— Теперь веди их в Голешовку.
— Есть, товарищ майор! Позвольте только напомнить вам, что в Голешовке еще не убрано после арестованных с предыдущей недели. Все остальные сидят пока здесь, в подвале.
— Ничего! Завтра всех перевезем из города в Голешовку. Сюда поступят новые заключенные — после облавы в Спасовке и Выбранивце, которая начнется завтра.
Миша даже подскочил на скамейке. Он склонил голову, чтобы никто не заметил его сияющего лица. Он прямо не верил своим ушам — как раз услышал то, что и требовалось! У него душа
Майору принесли обед. Миша с отвращением смотрел, как майор руками рвал курицу. Рюмка водки привела его в хорошее настроение. Он начал с Михаилом разговор:
— Ну, парень, расскажи, как было с тем собакой.
Миша начал рассказывать дрожащим голосом.
Но майор совсем не слушал. Он развалился в кресле, и налившиеся его глаза закрылись. Вдруг он крикнул:
— Ну, убирайся уже! Ох и штуку придумал!
Миша бросился к двери, но тут же оглянулся:
— А Бровко?
— Какой Бровко?
— Ну собака.
— Скажи, что майор Грубин отпускает тебя и собаку.
И действительно, выпустили обоих. Миша, как на крыльях, полетел из города. Когда оказался среди зеленых полей, когда дохнула ему в лицо земля и засмеялся в глаза жаворонок, Миша вздохнул легко и глубоко. Он бежал, легкий и резвый, громко подпевая жаворонкам. Бровко плелся за ним, несчастный, с клочками вырванной шерсти, с укушенным ухом и подбитым глазом, понурый и угнетенный, совсем не понимая, какую он оказал большую, хоть и невольную заслугу.
III
Ближайшей ночью, пользуясь сведениями Миши об уходе энкаведистских войск на облаву в Спасовку и Выбрановцы, отряд Украинской Повстанческой Армии командира Серого провел налет на районный центр.
Большими просьбами Миша добился, что и его взяли с собой. Как зачарованный, сидел Миша на том самом уступке у здания НКВД и смотрел, как ясное пламя било из остатков здания в небо. При свете пожара было видно, как на большом здании рядом повстанцы-пропагандисты, макая в ведро с краской скомканные тряпки, рисовали огромные надписи: "Смерть Москве", "Воля народам..."
Откуда-то приближалась стрельба. Из-за угла, держа в руках оружие, выскочили наклонившиеся фигуры. Они едва не сбили с ног Мишу. Одна потеряла энкаведистскую шапку, и она покатилась к ногам мальчика. За ними, стреляя, гнались другие. Чуть дальше сцепились: стреляли, кричали, сопротивлялись, разбежались и скрылись.
Мишу разбирает любопытство относительно Голешовки. Он побежал туда. По дороге зацепился ногой за мягкое и теплое еще тело. Вздрогнул... Но вдруг возникли перед глазами вчерашние заключенные. Миша подумал, что убитый — это энкаведист.
На Голешовке издалека была слышна стрельба. Когда Миша подошел ближе, все утихло. Миша видел только людей, которые появлялись и появлялись из-под руин еврейской синагоги. Он уже слышал, что под божницей есть просторные погреба. Миша смотрел широко открытыми глазами. Он видел, как взрослые люди плакали и
Две зеленые и одна белая ракеты зовут всех отходить. Вместе с группой стрелков Миша ушел с Голешовки в рощу за городом, а там в лес. Все рассказывали о победе и бое; из наших никто не убит, хуже всего было у штаба НКВД. Назар убил капитана и сержанта, Дуб положил одной очередью трех энкаведистов, Когут — лейтенанта, и забрал себе его оружие и сумку с документами. Освобождены заключенные в Голешовке и из тюрьмы в милиции, сожжен магазин амуниции. Также о Мише рассказывают, что он сегодня — герой дня.
IV
На следующее утро Миша быстро и хорошо справился со своей задачей, и должен был возвращаться домой. Но на дороге похода повстанцев находятся большевистские военные бараки, будто дровосеков. Туда не пускают никого из населения. Надо узнать, сколько там большевиков и действительно ли это дровосеки, или, может, красноармейцы. От этого зависит, как должен вести себя отряд УПА.
Поразмыслив, командир решил, что эта задача как раз была бы хороша для Миши.
И поэтому Миша, вместо возвращения домой, получает три козы, которые должны от него убежать и за которыми он может прибежать под самые бараки, рассмотреть и разведать.
И это задание Миша выполнил очень хорошо. Дровосеки, правда, поймали его возле бараков, но это получилось ему на пользу. Парень увидел, что бараков всего четыре, каждый на 20-30 человек. "Дровосеки" не имеют оружия, вооружены только некоторые, те, что "на других кричат". Из таких сведений явствовало, что это — карательный лагерь для бывших красноармейцев, которых пристально отрядяют от населения. Значит, в лесу можно стать на постой, а в бараки надо подбросить антимосковских листовок.
Подобных задач для Миши нашлось много. Сначала еще вспоминали ему, что через день или два он должен возвращаться домой. Это Мишу вовсе не радовало. Со временем отряд отошел дальше, и уже, к радости Михайлика, о доме речи не было.
V
Для Миши нашлась подходящая форма, которую соответственно укоротили и заузили. Вскоре добавили еще малое итальянское "эмпи". Белые штанцы передали на сохранение, и Миша надевал их только во время разведки. Ходил он с "эмпи" на плече и с неотлучным Бровко. Пес приучался негромко лаять и не крутиться без нужды "по территории", зато в случае малейшей опасности бежал к своему малому хозяину. Всему этому научили разумного Бровка Миша и другие партизаны, учившие и самого Мишу. Оба, Миша и Бровко, имели партизанские способности: они пристально учились и ничем в мире не сокрушались. Поэтому очень скоро "присохли" к отряду так, что никому не приходило в голову от них избавиться.