Микеланджело и Сикстинская капелла

Кинг Росс

Гнев Лодовико при появлении в его роду художника понятен: живопись считалась неподобающим занятием для благородного лица. Поскольку художники собственноручно создают свои произведения, их приравнивали к обычным мастеровым, занимавшим в обществе место наравне с портными или сапожниками. Чаще всего они были выходцами из простых семей. Андреа дель Сарто, как следует из его имени, был сыном портного, а отец золотаря Антонио дель Поллайоло – опять же как подсказывает имя – разводил кур. Андреа дель Кастаньо поначалу пас скот, тем же, по легенде, занимался и юный Джотто, когда его нашел Чимабуэ.

Видимо, с такими ассоциациями и связано нежелание Лодовико, гордившегося своим происхождением, отдавать сына в обучение к живописцу, пусть даже с такой репутацией, как у Гирландайо. Ведь тот хоть и создал самую масштабную фреску периода Кватроченто, но зарабатывал, выполняя более скромные заказы – например, расписывал обручи для корзин.

Впрочем, к 1508 году паршивой овцой в семье оказался не Микеланджело, а скорее его братья, в особенности Буонаррото и Джовансимоне:

одному исполнился тридцать один год, другому – двадцать девять. Их низкое положение – оба трудились на прядильне Лоренцо Строцци – было для Микеланджело унизительным. Годом ранее он обещал купить им собственную мастерскую. И все это время благоразумно подталкивал их учиться искусству торговли, чтобы в нужный момент предприятие с успехом заработало. Однако у Буонаррото и Джовансимоне были более далеко идущие планы: они хотели, чтобы старший брат подыскал им место в Риме.

С этой мыслью в первые жаркие летние дни Джовансимоне и направился на юг, в Рим. За год до этого он рассчитывал навестить кровника в Болонье, но тогда Микеланджело удалось остановить его, предупредив, причем без особых преувеличений, об эпидемии чумы и политических волнениях. Но время, похоже, не охладило пыла младшего брата.

Очевидно, Джовансимоне рвался в Рим, поскольку, как ни крути, старший брат был приближен к папе. Хотя до конца не ясно, какое место он рассчитывал получить с помощью Микеланджело. В то время как Флоренция разбогатела на торговле шерстью, в Риме подобное производство не сложилось, наняться было почти некуда. Город наводняли служители культа, паломники и проститутки. При Юлии II полис также обрел некоторую притягательность для художников и архитекторов, но в этих сферах ни опытом, ни талантом Джовансимоне не отличался. Этот неутомимый молодой человек, честолюбивый, но безалаберный, никак не мог найти себе применение. Он не был женат и продолжал жить в отчем доме – в содержание которого вносил более чем скромную лепту – и частенько ссорился с родителем и братьями.

Неудивительно, что поездка в Рим пользы Джовансимоне не принесла, а старшему брату и вовсе пришлась некстати. Микеланджело работал над эскизами к плафону Сикстинской капеллы и вел другие приготовления, так что постороннее присутствие ему только мешало. Хуже того, едва появившись в городе, младший брат серьезно заболел. Микеланджело боялся, что молодого человека подкосила чума. «Я думаю, он скоро вернется к вам, коли послушает моего совета, – писал он Лодовико, – потому что здешний воздух, как мне кажется, ему вреден» [99] . Нездоровый римский воздух станет для него удобным предлогом, чтобы в нужный момент избавляться от нежданных родственников.

99

Michelangelo. The Letters. Vol. 1. P. 45–46. Микеланджело. Письма. С. 79.

Джовансимоне наконец поправился и по настоянию Микеланджело вернулся домой. Но не успел он уехать, как о визите заговорил вдруг Буонаррото. Он дважды побывал в Риме десятью годами ранее, когда создавалась «Пьета». Должно быть, увиденное пришлось ему по душе: следующие несколько лет он был полон решимости выгодно там устроиться, а точнее, рассчитывал в этом на Микеланджело. Еще раньше, в 1506 году, в письме старшему брату он просит подыскать для него место. Ответ обескураживал прямотой. «Не знаю толком ни как найти, ни что искать», – написал художник [100] .

100

Michelangelo. The Letters. Vol. 1. P. 13. Микеланджело. Письма. С. 80.

Буонаррото, более толковый, чем Джовансимоне, был любимчиком Микеланджело. Он писал ему чаще, чем другим братьям, и адресата именовал весьма важно: «Буонаррото ди Лодовико ди Буонаррота Симоне». Из Рима он сообщал о новостях домой во Флоренцию, как правило, раз в пару недель – обычно Буонаррото или отцу, который бережно хранил эти письма, неизменно подписанные «Микеланьоло, скульптор в Риме». В Италии не было единой почтовой службы, все письма доставлялись частным образом – через друзей, отправлявшихся во Флоренцию, или с караванами мулов, выходившими из Рима каждым субботним утром. Ответные письма доставлялись Микеланджело не в мастерскую, а в банк Балдуччо, которым он пользовался в Риме, оттуда же забирая послания. Вестями из дому он очень дорожил и часто бранил Буонаррото за то, что тот не пишет чаще [101] .

101

См., например: Ibid. P. 39. Микеланджело. Письма. С. 80.

В итоге Буонаррото отказался от мысли ехать в Рим, поскольку Микеланджело попросил его заняться кое-какими делами во Флоренции – в том числе приобрести унцию красного краплака, пигмента, получаемого из забродившего корня марены. Планы Буонаррото, связанные с новым визитом в Рим, как и мечты о собственной прядильне, были отложены до лучших времен.

Не только

братья, но и другая родня добавила Микеланджело забот летом 1508 года. В июне он узнал, что скончался Франческо Буонарроти, старший брат отца. Один из дядей, который, бывало, сурово охаживал Микеланджело после того, как тот объявил о намерении стать художником, но сам при этом особых высот не достиг. По роду занятий он был менялой и свой скромный бизнес вел за прилавком возле церкви Орсанмикеле, а в дождь перебирался в соседнюю лавку к раскройщику тканей. Его жену звали Кассандра, и женился он почти в то же время, что и Лодовико на матери Микеланджело, после чего оба брата с женами вместе обосновались в доме. После смерти Франческо Кассандра вдруг заявила, что намерена судиться с Лодовико и его семьей, чтобы вернуть себе приданое, которое, по самым грубым подсчетам, составляло около четырехсот дукатов [102] .

102

Первая жена Лодовико, Франческа, мать Микеланджело, выйдя замуж, внесла в семейную казну 416 дукатов. Второй брак, в 1485 году, обеспечил ему более значительное приданое в 600 флоринов.

По всей видимости, Микеланджело воспринял этот иск как предательство особы, заменившей ему мать; в то же время эта тяжба больно ударила по карману его отца. Безденежный Лодовико стремился сохранить приданое за собой, тогда как его невестка сама имела на него полное право [103] . Во Флоренции, да и не только там, после смерти супруга имущество всегда возвращалось его вдове, чтобы она при желании могла повторно выйти замуж. Возраст Кассандры оставлял ей не так много шансов прельстить нового благоверного [104] , и независимость наверняка привлекала ее больше, чем жизнь в доме Буонарроти. До этого одиннадцать лет она была там единственной женщиной и после смерти мужа явно хотела расстаться с его родней.

103

О том, как распоряжались приданым во Флоренции, см.: Klapische-Zuber. Women, Family, and Ritual in Renaissance Italy. P. 121–122.

104

Всего 11 % женщин, овдовевших после тридцати лет, выходили замуж повторно, так что можно с уверенностью предположить, что после сорока шансов на новый брак у них практически не оставалось. См.: Ibid. P. 120.

Судебные тяжбы по поводу приданого затевались повсеместно, и, учитывая, что закон был на стороне вдов, они, как правило, их выигрывали. Поэтому Лодовико сообщил Микеланджело, что, как один из дядиных наследников, тот должен отказаться от своей доли имущества Франческо: в противном случае ему придется отвечать по его долгам, и в том числе выплатить Кассандре приданое, если суд примет решение не в их пользу.

Приезд и болезнь Джовансимоне, как и кончина дяди и тяжба, начатая тетушкой, были очень досадными неожиданностями для Микеланджело, который как раз приступил к созданию эскиза плафона капеллы и собирал команду помощников. Едва поправился Джовансимоне, как у художника на руках оказался еще один болящий. Вместе с Урбано Микеланджело привез из Флоренции помощника по имени Пьеро Бассо. Этот плотник и умелец на все руки по прозвищу Коротышка долгое время служил семейству Буонарроти [105] . Происхождения он был простого, родом из Сеттиньяно, и не один год трудился в имении Буонарроти – наблюдал за строительством семейного дома и одновременно выполнял другие обязанности, будучи, по сути, управляющим при Лодовико. Микеланджело привез его в Рим в апреле, рассчитывая на его помощь в строительстве лесов и, возможно, участие в очистке свода от старой штукатурки вместе с Пьеро Росселли. Он также был незаменим в мастерской Микеланджело, где вел хозяйство, наводил порядок в делах хозяина и был на посылках.

105

См.: Wallace. Michelangelo’s Assistants. P. 204–205.

Однако Бассо уже исполнилось шестьдесят семь, и его подводило здоровье. Как и для Джовансимоне, знойное римское лето оказалось для него невыносимым, и к середине июля он не на шутку заболел. Микеланджело выбил из колеи не только его недуг, но и то обстоятельство, что при первой возможности старик вернулся во Флоренцию. Мастеру всерьез казалось, будто его предал человек, который служил верной опорой семье.

«Уведомляю тебя, – в неудовольствии писал он Буонаррото, – что Пьеро Бассо отбыл отсюда хворый утром вторника помимо моей воли. Узнал я о том с горечью, потому что остался я один, да еще в страхе, как бы не умер он по пути». Он просил брата найти кого-нибудь Бассо на замену: «Я не могу работать один, к тому же никак не найти человека, на кого можно положиться» [106] .

106

Michelangelo. The Letters. Vol. 1. P. 46. Микеланджело. Письма. С. 81.