Микенский цикл
Шрифт:
Я перевел дух – кажется, царевна и ее сын живы. Старая ведьма на этот раз ошиблась – хвала богам!
– Так ты беспокоился о ней? Конечно, мне хотелось отвести душу, – Дейотара улыбнулась. – Увы, нельзя. Я отправлю ее в деревню и приставлю стражу. Пусть воет на луну!
– Почему она сошла с ума?
– Спроси ее! – Дейотара не спеша встала и потянулась. – Хотя это будет трудно... Я ничего не сделала ей, о мой жалостливый муж. Разве что приказала зарезать предателя Мантоса на ее глазах...
– Мантоса? –
– Посмела? – ее брови удивленно приподнялись. – Ну, знаешь! А что ты хотел сделать с этим дважды изменником? Хорошо было бы распять его на кресте – на площади возле дворца, но публичная казнь лавагета вызовет лишние толки. Он умер легко...
Спорить поздно, упрекать – нелепо. Для меня Мантос – дурак, запутавшийся в подоле моей сестрицы. Для Дейотары – один из тех, кто убил ее отца...
– А Главк? Сын Ктимены?
Она внимательно поглядела на меня. Взгляд был странным – насмешливым и одновременно полным злобы.
– Жалеешь ублюдка, ванакт? Неужели «серые коршуны» такие тряпки? Успокойся! Он болен и никогда не выздоровеет – боги наказали Ктимену. Я оставлю его здесь, во дворце. Пусть себе живет. Он внук Главка и правнук Гипполоха, но это уже не имеет значения...
– О чем ты?
Она невесело усмехнулась, и вдруг ее лицо странным образом изменилось. Казалось, моя каменная супруга вот-вот заплачет.
– Ну какая же ты все-таки скотина, Клеотер! Думаешь о ком угодно – даже об этом полудохлом щенке! Хоть бы подумал...
– О чем? – изумился я.
Она обреченно вздохнула:
– Ну конечно! Наверное, это уже заметили все – кроме тебя! У меня будет ребенок! Понял, бесчувственное дерево, дубина? Твой ребенок! Я молю богов только об одном – чтобы он ни в чем не походил на тебя! Во всяком случае, я воспитаю его именно таким...
То что я был изумлен – слишком мягко сказано. У каменной статуи не может быть детей! Не к месту вспомнилось ее давнее обещание – придушить моего наследника...
– Так это та новость о которой ты грозилась сообщить? И та причина...
– Да, – она уже успокоилась, лицо вновь стало прежним, взгляд сверкнул насмешкой. – Чего же ты не веселишься, о богоравный? Не пляшешь от радости?
– Радуюсь... – промямлил я.
– Чему? – хмыкнула она. – Что твои чресла еще что-то могут? Ну кто посадил на трон Микен такого дурака? Не тому ты должен радоваться, самозванец. Ведь теперь тебе обеспечена долгая жизнь, которую ты совершенно не заслужил!
Наверное, я и вправду зря нанялся на эту службу. Дейотара вздохнула и покачала головой:
– Не понял? Ведь ты мне уже не нужен – после того, как я прикончила Мантоса и разобралась с этой сукой. Теперь я могу править сама! Через год я бы поднатаскала Прета в том, что знаешь ты, и тогда...
Наконец до меня дошло. О боги, ну и работенку вы
– Понял наконец? Я бы вспомнила тебе все – и то, что ты сделал с отцом, и что сделал со мной. Но тебе повезло, наемник! Я никогда не позволю, чтобы мой сын...
– Или наша дочь, – вставил я.
– Мой сын, – упрямо повторила Дейотара, делая ударение на первом слове. – Мой сын не должен расти сиротой. У него должен быть отец – и не похотливый козел с замашками ночного громилы, а великий ванакт, который передаст ему царство Ахейское – первое среди царств. Мне придется терпеть тебя, Клеотер-самозванец...
– Сочувствую, – буркнул я. – Кстати о самозванцах. Я говорил с Гирто – она умирает...
– Давно пора... И чем порадовала тебя старая карга? Сказала, что ты – истинный Клеотер?
Я изумленно взглянул на Дейотару. Да, она умела удивить.
– Нет. Но и такое возможно.
Я в двух словах передал ей рассказ старухи. Дейотара задумалась.
– Я что-то слыхала от отца... Не знаю, может быть, стоило ее как следует потрясти перед смертью?.. Хотя, знаешь, Клеотер, оставайся лучше самозванцем!
Она усмехнулась – но не зло, а скорее снисходительно.
– Я уже привыкла к тебе. А если случится чудо, и выяснится, что ты – сын Главка, я возненавижу тебя до конца дней. Одно дело, если меня изнасиловал наемник, которого я, простив, пригрела у трона, другое дело – брат Ктимены. Его я никогда не прощу!
– Так ты меня простила? – удивился я.
В ответ она презрительно хмыкнула:
– Да какое тебе дело? Радуйся жизни, сын Лая, хотя ты заслужил совсем другое... И не забудь сбрить свою дурацкую бороду! Мой муж не может походить на лесного сатира!
Я провел рукой по подбородку. О, моя борода!
– Усы можешь оставить, – Дейотара окинула меня насмешливым взглядом. – Такие, как носят шардана. С ними у тебя будет более серьезный вид... Кстати, ты уже приказал выбросить кости?
– Кости?!
Почему-то подумалось об игральных костях – тех, какими мы разыгрывали престол богоспасаемой Микасы.
– Забыл – оракул? «Сотри свое имя с могилы»! Кости моего братца, Клеотера. Завтра их не должно быть в царском толосе!
Да, я совсем забыл об этом. Она помнила – как и о всем остальном.
– Зачем тревожить кости, царица? Я прикажу стереть надпись...
– Нет! Снова появится какой-нибудь призрак, начнутся слухи...
Дейотара не ведала сомнений. А ведь в царском толосе лежал ее брат!
– Не будем спешить, – рассудил я. – Тревожить прах тоже опасно. Пойдут разговоры о неприкаянной душе, потом кто-то эти кости соберет...
Дейотара удивленно взглянула на меня:
– Пожалуй... Порой ты рассуждаешь здраво, ванакт. Но что делать?
– Поговорю с Эрифом, царица. Думаю, он знает.