Миклухо-Маклай
Шрифт:
«Губки нужны мне!» — сказал Миклухо-Маклай и принялся за работу. Именно, может быть, теперь впервые в жизни проявились его блестящие дипломатические способности. План, который он наметил, можно было по праву назвать «дипломатическим».
Прежде всего 23 сентября он сделал в Географическом обществе доклад о своей поездке на Красное море. Свое сообщение он начал замечанием, что чем далее подвигается наука и чем более упрощаются ее выводы, тем сложнее становятся способы, ведущие к достижению этих выводов.
Он говорил о Канарских островах, о Марокко,
И никто из присутствовавших в квартире общества даже не заметил, что путешественник не сказал о главном: какой же все-таки вид морских животных изучал он во время этой «зоологической экскурсии»? Так все были увлечены его рассказом.
Председатель Географического общества великий князь Константин Николаевич, председатель отделения физической географии Петр Петрович Семенов (Тян-Шанский), барон Остен-Сакен, академик Брандт, молодой, но уже начинающий лысеть князь Петр Кропоткин, прославленный путешественник и создатель теории о ледниковом периоде в истории Земли… Какое высокое собрание!
Но тихая, едва внятная речь Миклухо-Маклая покорила их всех. Они признали в нем «своего». Как жаль, что не присутствовал вице-президент общества престарелый граф Литке!
Первым после доклада к Миклухо-Маклаю подошел Петр Кропоткин. Князь не лишен был экстравагантности. Он заговорщически подмигнул Маклаю и сказал:
— За каким дьяволом вас носило в Аравию? Чтобы собрать несколько ящиков губок, которые будут столетиями валяться в подвалах у Брандта? Да вы и о губках-то ничего вразумительного не сказали. Как поживает старина Северцов? Это великий и оригинальный ученый. Вся беда в том, что он не обладает даром письменно излагать свои мысли в красивой форме. Не любит он писать. А без этого в наше время наука говорит — джок!
— Меня интересуют люди, только люди… — просто ответил Маклай. — Я хотел бы побывать у папуасов и альфуров.
— Люди — самое интересное, — согласился Кропоткин. — Я. видел их и в Сибири и в Маньчжурии.
Меня тоже в некотором роде интересуют люди, — добавил он многозначительно. — А проявлять интерес к жизни людей в наше славное время не совсем безопасно. Это ахиллесова пята… Будьте осмотрительны, Маклай. Вы сегодня слишком уж разоткровенничались. Не думаю, что великому князю пришлись по душе ваши слова о колонизаторах и обездоленных. Я-то хорошо знаю великих князей и царей… Я слышал, вам хотят предложить занять кафедру. Это большая честь для молодого ученого…
Безыскусственность Кропоткина подкупала. Разве мог подозревать Миклухо-Маклай, что он только что разговаривал с человеком, «до отказа начиненным динамитом»? Это о Кропоткине скажут впоследствии: «Он вел жизнь аристократа и работника; он был камер-пажом императора и был очень бедным писателем. Он был студентом, офицером, ученым, исследователем неизвестных стран, администратором и революционером.
Миклухо-Маклай пожал руку Кропоткину и ушел. А Кропоткин навсегда запечатлел в памяти образ нового знакомого.
«Миклухо-Маклай… принадлежал к той категории людей, которые могли бы сказать гораздо больше, чем высказали в печати…» — напишет он много лет спустя.
Решив любой ценой пробить «дорогу на Тихий океан», Миклухо-Маклай занялся описанием дальневосточных губок. Он должен стать единственным авторитетом в данном вопросе. Он пишет статью за статьей. Да, да, богатая фауна губок морей Северо-Восточной Азии находится в ближайшем отношении к фауне так называемого «Индо-Тихоокеанского царства». Нужны дополнительные исследования. Быть может, изученные им губки «имеют своих близких родственников… под экватором». И он, Миклухо-Маклай, готов взять на себя изучение организации морских животных на месте, исследование фауны, географии животных и собирание коллекций. Тихоокеанская проблема ждет своего решения!
Ему в самом деле предложили занять кафедру. Но Миклухо-Маклай категорически отказался от преподавательской карьеры.
Сразу же после доклада в Географическом обществе он подал докладную: это был план восьмилетнего путешествия от Охотского и Японского морей к югу, в Тихий океан. Миклухо-Маклай писал, что интересные результаты, к которым он пришел, занимаясь дальневосточными губками, окончательно убедили его избрать полем будущих исследований Восточный океан. Начав с северных губок, он будет изучать, по мере продвижения к югу, видоизменения этих форм, чтобы постепенно подойти к тем из них, которые, возможно, удастся найти около экватора.
Что ты замыслил, Миклухо-Маклай? Почему ты с такой настойчивостью пробиваешься на Тихий океан? Разным людям ты по-разному объясняешь свои намерения. Даже с родной матерью ты должен быть дипломатом. Ты пытаешься уверить ее, что многолетнее путешествие в неведомые страны необходимо тебе для блестящей ученой карьеры. И только другу Александру Александровичу Мещерскому, который сейчас в Петербурге и которого прочат в секретари отделения статистики Русского Географического общества, ты открываешь истину.
— Я, как никогда, близок к осуществлению мечты всей моей жизни, — сказал Миклухо-Маклай Мещерскому. — К, черту зоологию, систематику и коллекции! Нужен человек, человек… Мне нужны племена в первобытном состоянии, люди каменного века, которые еще не соприкасались с белыми или с другими расами, уже тронутыми цивилизацией. Я хочу поставить опыт в чистом виде. Антропология и только антропология!.. Мне необходимы чистые, без всяких примесей, образцы цветной расы. Только в этом случае раз и навсегда будет решен спор между моногенистами и полигенистами. Вот моя подлинная программа.