Мико

ван Ластбадер Эрик

— Если захотите зажечь благовонные палочки, вам будет предоставлена машина.

Николас лишь пожал плечами. Он и в самом деле был удивлен тем, насколько хорошо мисс Ёсида осведомлена о нем. Только что — скрытым текстом — она сообщила ему не столько о том, что их компания предоставит в его распоряжение транспорт в случае, если он задумает посетить могилы родителей, сколько о том, что ей известен тот факт, что мать Николаса, Цзон, была наполовину китаянкой: зажигать палочки на надгробьях усопших родственников — китайский обычай, хотя ему следовали и некоторые

японские буддисты.

Мисс Ёсида опустила глаза.

— Я не знаю... Смею ли вам предложить... Но если вы захотите поехать туда с кем-нибудь, то можете рассчитывать на меня.

— Вы чрезвычайно любезны, — отозвался Николас, краем глаза наблюдая за юношей в черных очках, — но, поверьте, мне неудобно будет затруднять вас.

— О, не беспокойтесь! — возразила она. — Мои муж и ребенок похоронены неподалеку, и я поеду туда в любом случае.

Их глаза встретились. Николас не был уверен в том, что Ёсида говорит правду. Упоминание о муже и ребенке могло быть просто-напросто тонкой японской уверткой, направленной на то, чтобы он согласился принять ее предложение. Тем не менее Николас решил, что возьмет Ёсиду с собой на кладбище, куда отправится, как только наступит передышка в переговорах.

— Сочту за честь, мисс Ёсида, — сказал он вслух. Когда их автомобиль вклинился в плотный поток машин, на подъезде к городу, Томкин принялся разглядывать сквозь серые дымчатые стекла многоэтажные громады из стали и бетона, выраставшие, казалось, прямо из зеленых крестьянских полей.

— О Господи! — воскликнул он. — Да это просто Нью-Йорк! И когда же они, черт подери, перестанут строить? Я отмахал двенадцать тысяч миль, а сейчас у меня такое ощущение, что никуда и не уезжал! — Он пробурчал еще что-то невнятное и с самодовольной ухмылкой откинулся на спинку кресла. — Ник, а ведь мы — самые высокорослые существа на сто миль вокруг, а?

Ник кивнул, а мисс Ёсиде, сидевшей впереди, сказал по-японски:

— Гайдзины бывают порой грубоваты, сами того не замечая. — Он пожал плечами. — Чего можно ожидать от дурно воспитанных детей?

Ёсида лишь лукаво улыбнулась в ответ.

— О чем это вы там болтаете, черт побери? — проворчал Томкин.

— Объясняю аборигенам, что наши дьяволы отличаются не только большим ростом.

— Ха-ха-ха! — зычно загоготал Томкин. — Что правда, то правда. Молодец, Ники!

* * *

...Примерно через час скоростной лифт вознес всех троих на самый верхний этаж треугольного здания “Синдзюку-сюйрю” — на высоту шестисот шестидесяти футов над уровнем моря, с которой Токио, переливающийся, словно редкостный драгоценный камень, всеми цветами радуги, был виден как на ладони. Николаса поразило количество ультрасовременных небоскребов, взметнувшихся к небу за время его отсутствия. Они росли прямо из тротуаров, как сверкающие ногти мандаринов.

Томкин ухмыльнулся и, притянув к себе Николаса, прошептал ему на ухо:

— Каждая поездка сюда ассоциируется у меня с рыбьим жиром. Когда я был маленьким, отец заставлял меня глотать эту гадость утром и вечером,

повторяя при этом, что старается для моего же блага. Впрочем, то же самое он повторял и тогда, когда лупил меня, зашухерив с сигаретой на унитазе... — Томкин тяжело вздохнул. — Потом, конечно, я все равно давился мерзким бычком... Но не в этом дело. Просто ты, Николас, способен есть сырую рыбу вместе с этими варварами без всякого отвращения, а у меня постоянный привкус рыбьего жира на губах.

Мисс Ёсида провела их мимо бесконечного множества дверей, отделанных дорогим красным деревом, по коридору, освещенному таинственным молочно-фиолетовым светом, коридору, стены которого были украшены гравюрами Хиросигэ — мастера дождя, Хокусая — мастера деревенской жизни, и Куниёси — мастера японской мифологии. Под их ногами был толстый голубовато-серый ковер. Мерно гудели телетайпы. Из-за дверей доносилась яростная стрельба пишущих машинок. Мисс Ёсида остановилась перед массивной дверью, отделанной благородным ясенем в типично японской манере.

— Мистер Сато понимает, сколь утомительным было ваше путешествие, — произнесла она. — Перелет через океан — чересчур большая нагрузка для организма. Наш сотрудник отправился с вашим багажом в отель “Окура”. Он также позаботится о номерах. Пока же вы можете расслабиться, отдохнуть. — Ее вишневые губки вытянулись в улыбку. — Будьте любезны следовать за мной...

Но не успела она сделать и шагу, как сердитый голос Томкина загремел у нее над ухом:

— Что за чертовщина тут у вас происходит? — Глаза его воинственно сверкали. — Я не затем облетел полшарика, чтобы попарить кости в какой-нибудь сидячей ванне. — Он постучал по дипломату. — Мне необходимо завершить процесс объединения наших отделений. Все остальное, насколько я понимаю, может подождать.

Лицо японки оставалось непроницаемым. Приветливая улыбка по-прежнему играла у нее на губах.

— Мистер Томкин, — начала было она, — позвольте заверить вас в том, что...

— Где Сато?! — Казалось, от резкого выкрика Томкина содрогнулись своды “Синдзюку-сюйрю”. — Я хочу сейчас же видеть Сато! Я не какой-нибудь сукин сын или чиновник, чтобы томиться здесь черт знает сколько в ожидании босса. Рафаэль Томкин никого и никогда не ждет!

— Уверяю вас, мистер Томкин, — здесь все относятся к вам с должным уважением, — упорствовала мисс Ёсида, пытаясь обуздать разбушевавшуюся стихию. — Моя задача — помочь вам отдохнуть, привести ваш мозг в оптимальное состояние для...

— Для того чтобы привести свой мозг в оптимальное состояние, я не нуждаюсь ни в вас, ни в ком-либо другом, — гремел Томкин, наступая на бедную японку. — Сейчас же вызовите сюда Сато, или...

В это мгновение Николас выступил вперед и встал между ними. Он заметил, как побледнело лицо мисс Ёсиды. Руки ее тряслись, и скрыть этого ей не удавалось.

Томкин вопросительно взглянул на Линнера:

— Что ты придумал, Ник?

Мощным торсом Николас оттеснил своего шефа в сторону и обворожительно улыбнулся, чтобы успокоить перепуганную девушку.