Микроб без комплексов

Донцова Дарья

Середко примолкла.

Я решила ускорить процесс беседы:

– Наверное, вас удивило поведение матери?

– Нет, – спокойно возразила психолог. – Увы, это весьма распространенное явление. Взрослые занимаются зарабатыванием денег, детей воспитывает прислуга. И мать, и отец спокойны: вроде отпрыск под наблюдением, занят целый день: школа, спорт, танцы, изучение иностранных языков, компьютер. Кое-кто из детей в такой ситуации чувствует себя комфортно, но многим не хватает самого элементарного: маминого поцелуя на ночь, поездки с папой на рыбалку, совместного воскресного обеда. В гимназии Ландау подавляющее количество ребят из обеспеченных семей, они сыты, роскошно одеты, имеют мобильные с бриллиантами и летают в каникулы

на личном самолете отца с гувернером на виллы в теплые страны, но тем не менее они абсолютно беспризорные. Парадоксальный момент: за подростком постоянно наблюдают, исполняют все его желания, а он испытывает одиночество. Отсюда и воровство, как способ привлечь к себе внимание родителей. Но, увы, ни отец, ни мать этого не понимают, кричат с негодованием: «Вот мерзавец! Да у меня в его возрасте ничего не было, я мечтал о новом велике!» Правильно, материальные ценности отсутствовали, зато была мама, которая пекла на кухне пирожки, а сын крутился рядом, отщипывая сырое тесто. Или он с папой чинил в гараже автомобиль. Была семья, а не облагороженный вариант приюта, где за школьником ухаживают посторонние люди. Пусть даже комната ребенка битком набита дорогостоящим барахлом, оно не заменит присутствия родителей.

– Давайте вернемся к Ляле, – попросила я.

Психолог склонила голову.

– Звонарева-младшая не умела управлять своим гневом. Вернее, она прикидывалась тихоней, а потом вдруг бабах! Происходил взрыв эмоций. Его мог вызвать самый незначительный повод. Один раз Ляля раскрашивала картинку, и я похвалила ее работу: «Красное платье здесь очень красиво смотрится, ты подобрала правильный фломастер». А девочка надулась: «Одежда розовая». – «Нет, – возразила я, – это цвет пожара». Знаете, я никогда не повышаю голоса на воспитанников, да и в разговоре ничего обидного не было, простой треп. Но Ляля вскочила, разорвала картинку и с воплем: «Меня все ненавидят!» – убежала прочь.

– Что все-таки сделала девочка? За какой проступок ее поместили в учреждение, где содержались дети с криминальными наклонностями? – упорно нажимала я на одну и ту же педаль.

Середко потерла лоб рукой.

– Зоя Владимировна пыталась приучить Лялю к труду. Она брала девочку с собой на работу… ну… и там…

Я решила помочь психологу:

– Наверное, Ляля украла что-то у бабушки?

Людмила Николаевна кивнула.

– Понимаете, Звонарева-старшая занимается разработкой новых лекарств. Подробностей я, конечно, не знаю, но таблетки тестируют на животных, в лаборатории много всяких препаратов. Зоя Владимировна не предполагала, чем обернется ее невинное желание заинтересовать любимую внучку делом всей своей жизни. Она рассказывала девочке о лекарствах, в частности о миорелаксантах, которые…

– Я знаю об их действии, – перебила я психолога, – препараты этой группы могут привести к смерти от остановки дыхания, их следует принимать только в клинике, в присутствии врача.

Середко вздохнула.

– Верно. В то время в семье Звонаревых служила домработницей некая Маргарита, очень ответственная женщина, фанатка Эдиты. Из лучших побуждений она делала Ляле огромное количество замечаний, воспитывала девочку так, как принято в простой семье: «не бери», «нельзя», «ложись вовремя спать», «ешь суп до дна» ну и далее в подобном духе. Ляля считала замечания Маргариты унизительными для себя и однажды потребовала у матери ее уволить. Но та, всегда спешившая исполнить желание капризницы, неожиданно сказала: «Найти хорошую прислугу очень трудно. Рита честная, старательная, и она очень любит тебя». Девочка фыркнула и решила самостоятельно разобраться с прислугой.

– Понимаю, – пробормотала я. – Ляля вытащила из тубы несколько таблеток, растолкла их и посыпала порошком шпроты, которые обожала Маргарита?

– Именно так, вы правы, – с удивлением согласилась психолог. – Меня поразили коварство и злость девочки. Она за полчаса до

конца рабочего дня домработницы попросила вскрыть для себя банку, скушала одну рыбку, затем сказала: «Фу, противно пахнет! Рита, забирай консервы домой. Я их больше есть не стану, Веня шпроты ненавидит, бабушке нельзя, мама фигуру бережет!» Маргарита аккуратно переложила рыбок из жестяной банки в стеклянную, завернула крышку и минут через двадцать ушла домой. Ляля великолепно знала: Рита не устоит перед шпротами, она их обожает, поэтому из множества консервов в кладовке девочка выбрала именно эти.

Я удрученно молчала. Вот теперь нашелся ответ на вопрос: почему Ляля, желая отравить актрису, взяла таблетки от кашля. Да потому что она предполагала, что в тубе по-прежнему миорелаксант. Один раз пилюли подействовали, помогли ей избавиться от надоедливой женщины, и девочка решила пойти проторенным путем, убить мать, на которую она затаила злобу, уже испытанным способом. Коробков был прав, когда предположил, что Ляля уже совершала преступления. Димон оказался настоящим психологом!

– Домработница скончалась, но ее смерть не вызвала у медиков никаких подозрений, – продолжала Середко. – Ляля сама себя выдала, она так бурно радовалась избавлению от Маргариты, что у Зои Владимировны зародились сомнения. Та начала расспрашивать внучку и в конце концов услышала признание.

– Представляю, как испугалась бабушка, – покачала я головой, – таблетки взяты из ее лаборатории, ученую даму могли уволить за халатное отношение к хранению опасных препаратов. И даже более того – отправить за решетку. Зоя Владимировна насыпала в такую же тубу таблетки от кашля и более не приводила Лялю в лабораторию. Девочку быстро отправили на перевоспитание в гимназию Ландау, Звонарева оплатила похороны Маргариты, дала денег ее родственникам и молилась, чтобы никто ни о чем не заподозрил.

Людмила Николаевна пожала плечами.

– Не знаю насчет ее обращений к богу, а в остальном все правильно. Я работала с Лялей год. Она вела себя безупречно, за исключением пары маленьких скандалов, никаких проблем не возникло. Полнейшее раскаяние, признание своей вины, муки совести, мечты отправиться в монастырь, чтобы молиться за душу Риты, – весь джентльменский набор был выставлен на продажу. Иосиф Яковлевич, узнав о душевном состоянии ребенка, сказал: «Девочка полностью осознала содеянное! Никаких проблем с ней в дальнейшем не вижу!» Но я понимала: Ляля великолепная актриса, она обведет вокруг пальца кого угодно, включая и старика Ландау, поэтому попросила задержать подростка еще хотя бы на год. Но Иосиф Яковлевич уперся. Он очень авторитарен и не терпим к чужому мнению, в особенности, если его высказывает женщина.

Людмила Николаевна поправила кружевную салфетку, украшавшую журнальный столик.

– Я чувствую себя виноватой за то, что сейчас случилось с Лялей. Следовало отстаивать собственную позицию, убедить Ландау еще понаблюдать за школьницей, поговорить с Зоей Владимировной, хотя… Там такая странная семья!

– Чем же? – поинтересовалась я.

Психолог положила ногу на ногу.

– Мать я вообще не видела. Даже самые равнодушные родители хоть один раз да приезжали в гимназию, а она никогда не появилась.

Я пожала плечами, если учесть, что роль Эдиты исполняла Марина Федькина, ничего удивительного в этом нет. Впрочем, бывшая проститутка была, кажется, хорошим человеком. Влад вспоминал, что она, рассказывая о переводе дочери в гимназию Ландау, пожаловалась на новые финансовые заботы, а он посоветовал ей не заморачиваться с дорогим учебным заведением, поместить Лялю в самую обычную школу. Влад справедливо полагал, что объевшейся сладким девчонке будет полезна касторка, считал неправильным покупку машин и наем шофера для сопровождения капризницы на занятия. Но ювелир ничего не знал об убийстве Риты, а Эдита тогда воскликнула: «Нет, нет! Ляля отправится в гимназию Ландау, я так виновата перед ней!»