Микролюди
Шрифт:
– Если человечество не может уважать созданий, которых оно само же произвело, ну что же, человечество их не заслужило. Пусть обойдется без них. Перестанем выпускать их отсюда.
– То, чего ты требуешь, трудно, даже невозможно сделать, – наконец говорит Наталья. – Ты знаешь, сколько Эмчей находится сейчас в обращении?
– Несколько тысяч. Я сказал бы, 5000.
– В точности 7324 на сегодняшний день.
– Когда у автомобильного завода в машине одна деталь с дефектом, он отзывает все модели. Поскольку судьи считают, что Эмчи – это «предметы, сдаваемые напрокат»,
Напряженное молчание сохраняется, все сидят с грустными лицами.
– Это нереалистично, Давид, – произносит Аврора, поставив на стол свой бокал с вином.
– И почему же?
– Потому что это ничего не изменит.
Молодая женщина-биолог бросает быстрый взгляд на остальных, которые, похоже, уже ждали такого ответа.
Наталья принимает эстафету:
– Во время твоей поездки в Ватикан и визитов в разные организации кое-что случилось.
– Что еще?
Женщина-офицер вынимает мундштук и вставляет в него сигарету:
– У меня есть две новости: одна хорошая и одна плохая. Начнем с плохой. Уже несколько месяцев китайцы производят своих собственных Эмчей.
– Невозможно, у них же нет Эмчей-мужчин! Они же не могут осуществлять воспроизводство без мужских особей-производителей! – тут же парирует Давид.
– Ты помнишь, как в прошлом году ночью в наш центр залезли? Мы думали, что это воры, которые хотели украсть наши компьютеры.
– Так и было, они украли компьютеры.
– Они взяли не только компьютеры. Они также украли трех мужчин-Эмчей… производителей.
– ЧТО?!
– Мы это заметили только недавно, во время переписи. Ты уже уехал тогда в Ватикан.
Давид вдруг чувствует себя ужасно подавленным.
– Итак, – говорит он на одном дыхании, – мы больше не обладаем исключительным правом?
– С этими украденными производителями китайцы быстро стали осуществлять воспроизводство, и, конечно, теперь у них есть и другие мужчины-Эмчи. Теперь они выращивают их в больших масштабах на фермах, в частности в Сычуани. Они используют технологию инкубаторов для кур с ускорением цикла в круглосуточном режиме и дают им гормоны, чтобы они становились взрослыми быстрее. Так что сейчас на рынке не 7000 Эмчей, а более 300 000. Эти китайские копии во всем похожи на наших Эмчей. Только из-за того, что их хуже кормили и искусственно заставляли быстрее расти, в долгосрочной перспективе они более уязвимы.
Бенедикт Друэн подтверждает:
– Естественно, китайцы продают их гораздо дешевле. Спрос колоссальный, их первая партия была распродана очень быстро. Теперь микролюди выполняют не только работы, требующие высокой точности, но и любую работу. Даже на угольных шахтах, чтобы разрабатывать глубоко залегающие жилы, которые недоступны для Великих.
– Теперь я понимаю, почему так отреагировали коммунисты, анархисты, экологи и альтермондиалисты… Они уже знали об этом, – говорит Давид.
Наталья выдыхает дым.
– А какая хорошая новость? – спрашивает Давид.
– Ну…
Давид потрясен:
– А почему вы меня не предупредили?
– Все произошло так быстро. Во время твоих перипетий ты не слишком интересовался тем, что происходит здесь. Вот уже две недели, как мы получили подтверждение, что рынок наводнили сотни тысяч контрафактных копий Эмчей, которым искусственно стимулируют ускоренный рост. А ты… ты ведешь дискуссии с Папой, со всеми этими политическими группками… Давид… Давид… Давид…
Она повторяет его имя, как будто бы разговаривает с ребенком, который замучил ее своими глупостями.
Он подходит к столу и стучит по нему кулаком:
– Тогда мы подадим на них в суд! У нас есть патент, дающий нам исключительные права на хомо метаморфозис, насколько я знаю! И как за контрафактную продукцию с подделками известных марок мы…
– Что мы сделаем? Положим контрафактную продукцию под вальцовый пресс и расплющим ее в лепешку, чтобы от нее осталось одно мокрое место?
Он делает глубокий вдох:
– Бизнесмены в погоне за быстрыми прибылями ограбили нас. Это грабеж, который, кажется, подпадает под действие закона.
– Есть правосудие в теории, а есть реальность действия законов рынка. Был спрос, мы тормозили предложение, и, по всей этой логике, они удовлетворили этот спрос. Плотина разрушена.
Пентесилея уточняет:
– Это как с рогами носорогов, как с плавниками акул, как с китами, как с альбиносами в Африке, как в отношении всех видов, которые находятся под угрозой исчезновения: с одной стороны, существуют разработанные принципы их защиты, с которыми все согласны, а с другой – есть клиенты, готовые заплатить большие суммы, чтобы не соблюдать эти самые принципы.
– И, в конце концов, если первые одерживают верх на страницах журналов и даже иногда в судах, то вторые решают вопрос об использовании этих преимуществ на месте. Именно тем, кто платит, принадлежит последнее слово. Запрет только приводит к повышению цен.
Бенедикт Друэн решает взять слово:
– У Эмчей, выращенных в Сычуани, есть еще одна особенность помимо их недолговечности: их не сдают в аренду, а «продают».
– Что?! – восклицает Давид.
– Теперь у клиентов больше нет никаких обязательств по содержанию продукта в исправности. Таким образом, чтобы снизить издержки, – добавляет Бенедикт Друэн, – поскольку у Эмчей нет статуса людей, на заводах их кормят только так, чтобы они не умерли с голоду.
– Так относятся и к пигмеям на больших плантациях банту. Не стоит удивляться, что в больших масштабах приходят к тем же результатам, – напоминает Нускс’ия.
– Да, не с теми я вел переговоры, надо предупредить ассоциации по борьбе с рабским трудом, – заявляет Давид.
– Ты видел результаты своих демаршей? Они все сказали тебе: у наших Эмчей столько же прав, сколько у подопытных животных из лабораторий, – настойчиво говорит Пентесилея.
Лейтенант Жанико тоже делает жест разочарования: