Мила 2.0
Шрифт:
В ту же секунду, когда мама поднялась с земли, с лязгом захлопнулась дверь. Бросив в нашу сторону быстрый взгляд и вяло помахав, охранник заспешил прочь.
Я вздохнула с облегчением, а мама возбужденно зашептала:
— Это не стандартный прибор слежения, которыми пользуются военные. Ты запрограммирована улавливать их сигналы. Но вот эта синтетическая оболочка, скорее всего, как-то помогла скрыть сигнал от тебя, в то же время не перекрывая его полностью. Вообще-то, гениально. — Она осторожно поворачивала прибор в руках, словно
Ученый остается ученым даже в минуту опасности, как сейчас. Я распахнула перед ней дверцу.
— Здорово, мам, только можно сначала мы отсюда уедем, а потом ты будешь продолжать восторгаться устройством, которое чуть нас не убило?
Восхищения на ее лице поубавилось, а губы расползлись в глуповатой улыбке.
— Ты права — извини!
Когда она забралась на сиденье и нажала на педаль, ее улыбка стала еще шире.
— Почему ты так делаешь? — спросила я, когда мама дала задний ход, выезжая с парковки.
— Что делаю?
— Улыбаешься каждый раз, когда я говорю что-нибудь особенно гнусное. — Такое случалось и раньше, но этот раз определенно был самым странным.
Светофор впереди загорелся желтым, и она резко затормозила.
— Потому что это доказывает, что в тебе больше человеческого, чем ты — чем все — думают.
— Что-то я не вижу в этом смысла.
Мама лучезарно улыбнулась, пригладив мне волосы.
— О, это совершенно логично. Подумай, Мила. Правительство ведь не закладывало в твою систему способность к сарказму. Как и я. Я всего лишь внедрила воспоминания и загрузила словари молодежного сленга. Это твое, личное. Это означает, что ты растешь, развиваешься… как любой человек.
Я задумалась над ее словами и ощутила, как внутри меня загорелся огонек надежды. По большому счету, это была мелочь. Это не отменяло того факта, что во мне было полно механических деталей, имитировавших человеческие функции, чтобы я могла, не выделяясь, заниматься шпионажем. Но это было уже кое-что. Смутное обещание будущего, возможности всё изменить.
Я перевела взгляд на зеркало заднего вида: в нем отражалось, постепенно уменьшаясь, обветшалое здание мотеля. Все еще могло измениться, если нам удалось бы до этого дожить и если как-то, каким-то образом, я смогла бы снова встретиться с Хантером.
А потом мы вернулись на автостраду и продолжили наше бегство в новую жизнь.
Глава восемнадцатая
Прямо по курсу был мост, его белые арки высились над трехполосными дорогами. Оставалось пересечь голубую полосу воды, и мы покинем США. Вероятно, навсегда.
Надежда на новую жизнь, которая всего несколько часов назад поддерживала меня, исчерпалась, оставив внутри пустоту и невысказанную тоску.
Хантер.
Стоит нам выехать за границу, возможность встретиться с ним станет еще призрачней.
Я закусила губу и уставилась в окно.
Ориентируясь по электронным
Машины пропускали по одной, и мы рывками продвигались вперед.
— Осталось чуть-чуть, — заметила мама, крепче сжав руль, когда машина перед нами снова тронулась. — Будем надеяться, что нас там не ждут.
Я посмотрела через плечо на вереницу автомобилей, подпиравших нас сзади, а потом вперед, на шестерых вооруженных пограничников в форме, сидевших в будках, и шеренгу служебных машин перед небольшим зданием слева. Я поелозила пальцами по ремню безопасности, чтобы успокоить нервы. Если нас там ждут, боюсь, у нас нет шансов.
Наконец мы подъехали к синим ограждениям, за которыми располагался канадский пограничный патруль. Между нами и границей на седьмой полосе оставалось всего две машины, и впереди маячил красный знак «СТОП/ARRET».
На моих глазах в шестой линии работник в форме покачал головой в ответ на что-то, что сказал ему через открытое окошко водитель — за гулом работающих двигателей даже я не расслышала что — и жестом подозвал своего высокого напарника. Получив соответствующее распоряжение, водитель открыл багажник, и подошедший работник начал в нем рыться, в то время как первый открыл заднюю дверцу и заглянул внутрь.
Когда оба закончили, пограничники принялись что-то обсуждать, качая головами. Один из них поднял ноутбук и показал на экран. Потом они направили водителя налево, в сторону зеленого знака, гласившего «ТАМОЖЕННЫЙ ДОСМОТР».
Судя по тому, что мама еще сильнее стиснула руль, так что костяшки побелели и стали похожи на круглые камешки, она тоже заметила суету на шестой полосе.
Стоявшая перед нами зеленая «Камри» с канадским номером подъехала к контрольному пункту. Мы были следующими.
— Все же будет в порядке? — спросила я, тесно переплетая пальцы рук на коленях и сжимая их.
— Надеюсь, — мягко сказала она. — Но нужно будет сделать все возможное, чтобы нас не задержали для проверки.
Чтобы не задержали. Я посмотрела туда, где по указанию пограничника припарковался серый «Олдсмобиль», увидела, как водителя повели в здание таможни. Чтобы не задержали, как его.
Глядя на хмурое лицо нашего патрульного, я могла лишь предположить, что у него процент задерживаемых был выше среднего.
— Только запомни, говорить с ним буду я.
Я открыла паспорт и пристально вгляделась в фотографию.
Стефани Прескотт, родилась 18 ноября, шестнадцать лет.
Паспорт был сделан качественно, но достаточно ли качественно, чтобы выдержать проверку вместе с фальшивыми правами на внедорожник с маминым поддельным именем? Хватит ли его, чтобы не привлечь внимания военных? А эта таинственная организация, которая нашла нас в мотеле, — контрольно-пропускные пункты тоже были у них под наблюдением?