Мила Рудик и тайна шестого адепта
Шрифт:
Профессор Шмигаль сокрушенно покачал головой и посетовал:
— Половина класса не смогла применить телекинез с первой попытки, несмотря на то что они сдали экзамены лишь четыре месяца назад. Бездари. — Он снова закатил глаза к потолку. — А эти ребята показали удивительно высокий уровень — бальзам на сердце, право.
Госпожа Мамми от негодования покраснела до свекольного оттенка.
— Бальзам?! Да они же могли поубивать друг друга! — возмущенно воскликнула она, буравя профессора Шмигаля испепеляющим взглядом.
Лицо профессора вытянулось
— Поубивать? Хм, было бы жаль. Из этих двоих могут со временем получиться настоящие мастера Инверсий.
Он вдруг вздрогнул.
— Но я забежал лишь на секунду — у меня вот-вот начнется урок! Рад, что у этих одаренных студентов все хорошо.
Профессор вскинул брови и повернулся к пациентам госпожи Мамми.
— Кстати, напомните мне свои фамилии, юные таланты, — тоном, не терпящим возражений, потребовал он, глядя на своих учеников так, словно приценивался.
Мила с Лютовым обменялись взглядами, тут же с негодованием друг от друга отвернувшись.
— Лютов.
— Рудик.
Профессор довольно поцокал языком.
— Я запомню. Всего доброго, многоуважаемая госпожа Мамми. Не хворайте.
С этими словами он вышел из палаты, а знахарка, сверля взглядом закрывшуюся дверь, негодующе процедила:
— Д-дьявол… Недаром похож — черт и есть! Дети друг друга едва не угробили, а ему бальзам на сердце…
И словно поддавшись влиянию собственных слов, госпожа Мамми с протяжным «ох!» схватилась за сердце.
Убедившись, что ее пациенты приняли все лекарства и чувствуют себя удовлетворительно, госпожа Мамми отпустила их на следующий урок. В коридор Мила и Лютов вышли вместе. Не успев закрыть за собой дверь палаты экстренных случаев, Мила увидела чуть в стороне, впереди по коридору, Агнию. Видимо, она беспокоилась о Лютове и ждала его, чтобы убедиться, что с ним все в порядке. Равнодушно глянув на Милу, Лютов повернулся к ней спиной и направился к ожидающей его девушке.
— Лютов… — неуверенно произнесла ему вслед Мила и замолчала.
Он остановился. Бросил на нее насмешливый взгляд через плечо.
— Что? Интересно, как я смог атаковать тебя магией?
Мила не ответила, только холодно сощурила глаза.
Да, именно это она хотела узнать. Не так давно он уже применил к ней магию, но тогда это было исцеляющее заклинание. Что касается занятий, это можно было не учитывать, ведь они всего лишь тренировались. Однако в этот раз все было иначе — он атаковал ее. Мила не сомневалась: раз уж он сам заговорил об этом, то наверняка назовет причину. Она только никак не могла понять — почему для нее это так важно? И почему сейчас она снова чувствует дрожь в руках, сжатых в кулаки вовсе не от ярости, а от страха?
В пристально глядящих на нее черных глазах Лютова на миг промелькнула то ли злость, то ли досада. Мила не смогла распознать, потому что он тотчас отвернулся.
— Он тогда сказал: «Кивни, и это будет расцениваться как обещание,
Не сказав больше ни слова, Лютов пошел прочь. Глядя ему в спину, Мила облегченно выдохнула и вместе с этим вздохом осознала причину своего страха.
Наложенное Гариком заклинание «Сакраментум» действовало даже после его смерти. Для Милы это было словно той последней ниточкой, которая связывала ее с ним. Как будто таким способом он все еще был рядом. Вот чего она так испугалась — потерять эту последнюю нить.
Развернувшись на сто восемьдесят градусов, Мила двинулась в противоположном направлении. На ходу она размышляла над словами Лютова. Выходит, сегодня на уроке Инверсий он атаковал ее, заранее настроившись на то, что в последний момент остановит любую атаку, чтобы не причинить ей вреда. Именно поэтому заклинание «Сакраментум» не подействовало.
«Бедняга, — со злой иронией подумала Мила. — Нелегко ему, наверное, это далось — сдерживать себя каждую минуту во время схватки».
Возле кабинета антропософии Милу уже ждали Ромка и Белка. Лапшин протянул ей рюкзак, который вместо нее захватил с урока Инверсий.
— Концентрация у тебя была железная, — уважительно произнес Ромка, когда они заняли свои места в классе. — Даже забыла, где находишься. Однокашники, учитель — как и не было.
Мила поморщилась. Она только сейчас подумала о том, как их неожиданное соперничество с Лютовым отразилось на ребятах. Многие наверняка были напуганы происходящим.
— Извини, Ромка. Кажется, я и правда забыла, что находилась на уроке.
Лапшин весело хмыкнул.
— Да нет, это круто на самом деле. Такая концентрация впечатляет. Не уверен, что смог бы так.
— А? — удивилась Мила. — Не смог бы так перемещать предметы?
Ромка покачал головой.
— Перемещать смог бы, для меня это легко. А вот так сосредоточиться на чем-то… это вряд ли. — Он какое-то время с интересом смотрел на нее, потом добавил: — Но знаешь, если тебе что-то дается тяжело, то единственная возможность справиться с задачей — полностью на ней сконцентрироваться. Я не уверен, что смогу, если вдруг будет нужно. А ты можешь. Сила воли у тебя… — Он веско хмыкнул. — Страшная.
Ромкины слова заставили Милу кое-что вспомнить.
— Ромка, а каким образом Лютов оказался в палате первой помощи? Он же… не упал в обморок?
Лапшин отрицательно качнул головой.
— Профессор Шмигаль сам понес тебя на руках, а Лютова велел кому-нибудь вести следом.
— Зачем? — удивилась Мила.
Ромка усмехнулся, и было непонятно — то ли презрительно, то ли, наоборот, уважительно.
— Кажется, он не мог самостоятельно сойти с места. Стоял с потемневшей физиономией, как будто в пол врос. Пришлось Воронову ему помочь. Правда, помощь эта выглядела странно: Лютов не позволил себя вести, просто держался за плечо Воронова.