Мила Рудик и загадка Сфинкса

Вольских Алека

В дилижансе N 8 был только один первогодок — Фимка, которому Яшка уже помог вынести вещи. Старший Берман пообещал брату прийти вечером навестить его, и Фимка, помахав всем рукой, направился к лестнице, где уже столпилось человек пятнадцать его сверстников.

Когда Яшка вернулся в дилижанс, Ромка и Белка дружно напали на него, чтобы высказать все, что они думают о его младшем братце. Яшка соглашался и только кивал головой. Мила решила не присоединяться к друзьям — Яшку ей было искренне жаль. Чтобы как-то занять вынужденное ожидание, она стала разглядывать

улицу, в которую упирался Каштановый переулок.

Мимо магазина со ступами прошли два гнома, о чем-то оживленно беседуя. Их зеленые шапки-носки напомнили Миле о Барбарисе, и она даже вздохнула с грустью, оттого что нескоро его увидит. На столбе, напротив витрины магазина «Пани Сабо-де-Туфля», был приклеен огромный цветной плакат. С такого расстояния Мила не могла разглядеть, что изображено на плакате, хотя впечатление было такое, будто кто-то там корчит рожи. Наверное, выходило это у него неплохо, потому что стоящий напротив витрины человек так пристально смотрел на плакат, словно был загипнотизирован увиденным. Он почему-то показался Миле странным. Она присмотрелась к нему повнимательнее: одет в изношенное грязное рубище, волосы — длинные, до пояса, совершенно седые, а лицо даже трудно было разглядеть — таким оно было грязным.

Он был похож на обычного уличного бродягу из Внешнего мира, но здесь, в Троллинбурге, Мила никогда прежде не видела бродяг.

— Кто это? — спросила она у сидящего напротив Берти.

Берти выглянул в окно.

— A-а, это… — он небрежно махнул рукой. — Местный оборванец. Он вроде того — не в себе малость.

В этот момент Берти окликнул Пентюх, и он повернулся на зов.

Мила продолжала смотреть на бродягу. Потеряв интерес к плакату, он отошел от столба и медленно побрел вдоль витрин в сторону центра города. Его длинная тень обвила столб и перепрыгнула отражением на витрину…

И тут произошло нечто такое, что заставило Милу забыть обо всем на свете.

Витрина вдруг начала превращаться в каменную стену: затененное навесом оконное стекло прямо на глазах Милы словно съедал желтовато-серый камень, разрастаясь, как чернильное пятно на белом листе бумаги. А следом на каменной стене стали проступать странные символы:

Мила, едва успела рассмотреть их хорошенько, как символы начали таять. Когда они совсем исчезли, каменная стена, превращаясь в подобие кляксы, стала съеживаться. Уменьшившись до размера футбольного мяча, она будто растворилась на стекле, и снова перед глазами Милы была обычная витрина за стеклом под вывеской «Пани Сабо-де-Туфля».

Мила вздохнула, боясь даже пошевелиться. То, что она только что видела, было ей непонятно, но знакомо. Очень знакомо.

Пока Мила приходила в себя, дилижансы отъехали от «Перевернутой ступы» и двинулись дальше по своему маршруту.

* * *

Второй остановкой был Львиный зев, и меченосцы поспешили на выход. По очереди ребята вышли из дилижанса.

Берти и Фреди, как самые высокие, снимали с крыши чемоданы своих товарищей и бросали их вниз. Сняв последний, Берти спрыгнул с подножки и, подчиняясь распоряжению Фреди, понес в Львиный зев чемоданы сестры.

Мила обернулась к Акулине, которая смотрела на нее из окна дилижанса.

— А что за дело у тебя в Троллинбурге? — с деланным равнодушием спросила Мила.

— О-о-о, это очень важное дело, — таинственно произнесла Акулина чуть нараспев. У нее был такой вид, будто должно произойти что-то сверхъестественное и никак не меньше. — Потом расскажу.

— Ладно, — стараясь оставаться равнодушной, сказала Мила. — Ну я пошла.

— Удачи! Увидимся…

Мила проследила взглядом, как дилижанс с золотой восьмеркой на толстом боку, в котором осталось только двое пассажиров, отъезжал от Львиного зева. Акулина что-то скрывала — это было ясно. Вот только что?

— Ты идешь? — позвал ожидающий ее Ромка, и Мила направилась к нему.

Мила и Ромка оказались в хвосте толпы меченосцев на брусчатой дорожке, ведущей к Дому.

— Наш Храни-и-итель, — с явным удовольствием в голосе пропел Ромка, подняв голову к каменному льву на тамбуре — лев выглядел как величавый надзиратель.

У входа образовалась давка. Никто никого не хотел пропускать вперед, но у старших было преимущество: они были выше, сильнее и ловче — не первый год толкались.

— Осторожнее! Ты мне ногу отдавил!

— Нечего расставлять здесь свои ноги!

— Эй! Верните мой чемодан!!!

— Чего орешь? Тебе его задаром в гостиную допрут, в порядке исключения. Гляди, как хорошо поверху пошел…

— Так, мелюзга, посторонитесь! Вас что, не учили уважать старших думовцев?

Это, конечно, был Берти. Мила заметила, что «старшим думовцем» он назвался не без гордости. Следовательно, как бы он ни бравировал своим снисходительным отношением к поступлению в Старший Дум, в этом было больше показного, чем могло показаться окружающим.

— Смотри: всё, как всегда, — усмехаясь сказал Ромка.

— Да, — согласилась Мила, опустив чемодан на землю пока не освободится проход, и задумчиво посмотрела на каменного льва. — Хранитель лежит как лежал, меченосцы выясняют друг с другом отношения, Берти — в своем репертуаре, а у меня было первое за долгое время видение.

Ромка резко повернул к ней голову, перестав улыбаться.

— Да ну?!

Мила кивнула.

— Интересно, — многозначительно прищурив один глаз, заметил Ромка.

— Ты даже не представляешь насколько, — подтвердила Мила.

* * *

Не успели еще многие отнести свои вещи наверх, как пронесся слух, что в столовой настоящий пир горой. Проголодавшиеся с дороги могли наесться до отвала. Мила и Белка помчались на второй этаж средней башни Львиного зева, где была их спальня. Там они повстречались с Анжелой Несмеян и Кристиной Зудиной. Подружки встретили их радостным визгом.

— Привет, соседки! Как лето? — хихикая, воскликнула Анжела.