Милан
Шрифт:
— Хм… Странно… Глори так любит тебя, так ждала и расстраивалась, грустила вечерами, и вдруг не захотела тебя встречать, — недоуменно сказала мама и сбросила босоножки, потерев одной ногой о другую. Потом бросила сумку на пол и пошла в глубь квартиры, обернувшись и махнув рукой:
— Что ты там застыла, как истукан? Иди к себе, займись чем-нибудь. Я, пожалуй, полежу — разболелась голова. И ты тоже отдохни, эти дороги, эти пробки так утомительны… Я уже не могу…
Люда посмотрела на валяющуюся на полу сумку мамы и босоножки и пожала плечами — её настоящая мама, Дарья Леонидовна, никогда бы так не сделала. Это свинство! Мама всегда аккуратно поставила бы обувь на полочку, сумку с продуктами
Анька, то есть здешняя мама, вела себя абсолютно нелогично, совсем не так! Всё бросив у двери, она сразу же побежала в квартиру. Так делать нельзя! Люда взяла мамины босоножки в руки и хотела поставить их на полочку, но… Полочки у входной двери не было, так же, как и вешалки для одежды! Что такое? Где они ставят обувь и вешают одежду?
Люда окинула взглядом обширную прихожую комнату и сразу же у входа увидела лакированную дверь с блестящей серебристой ручкой. Что это? Осторожно нажав на ручку, Люда открыла дверь и обомлела — внутри был магазин! Нет, это что, правда, магазин одежды и обуви??? Это не могут быть личные вещи!!!
Когда Люда открыла дверь, внутри автоматически зажёгся свет и она увидела длинные продольные трубы с висящей на вешалках одеждой. Чего тут только не было — юбки, блузки, джинсы, майки, спортивные костюмы, шорты. Большинство ни разу не надетые и даже с висящими магазинными бирками. Висела верхняя одежда: куртки, пуховики, плащи, пальто, шубы. Тут же, внизу, находились несколько длиннейших полок с обувью, на которых лежало несколько десятков пар ботинок, туфель, босоножек, кроссовок самых разных моделей и цветов. Справа, у стены, стоял большой шкаф с бельём, и его были целые стопки, лежащих на полках.
Людмила смотрела на невиданную картину и не знала, как отреагировать на это изобилие. Сглотнула ком, поставила босоножки мамы на полочку у входа, туда же поставила свои босоножки и пошла смотреть квартиру, взяв мамину сумку в руку, а потом повесив её на плечо.
Первое впечатление — здесь жили какие-то миллионеры. Нет, это просто не выразить словами. Квартира была очень просторна и очень необычна! Во-первых, в ней было две ванных комнаты, в каждой из которых стоял душ за раздвигающейся стеклянной перегородкой, была огромная треугольная ванна в обрамлении мраморных плит, унитаз и ещё какие-то белые штуки на стене, назначения которых она не знала. В одной ванной комнате стены и пол отделаны плиткой цвета морской волны, в другой — розовой плиткой. Отделка была очень качественной и придавала ванным комнатам очень… богатый вид. Свет в них зажигался тоже автоматически — как только Люда открыла дверь, на потолке и стенах зажглись множество ярких мелких светильников, придававших помещению очень интересный вид.
Опасаясь, что от новых впечатлений закружится голова, Люда прошла по коридору в глубь квартиры и нашла просторный зал, где на просторном диване лежала мама, сложив нога на ногу, и что-то увлечённо читала в смартфоне, временами тыкая в экран пальцем.
На одной из стен висел громадный, совершенно плоский телевизор с чёрным экраном. Наверное, это был телевизор… Но такой громадный… Под телевизором стояла длинная подставка и несколько красивых чёрных блоков на ней, а в углах две узкие и высокие акустические системы. Динамики на каждой тускло блестели золотистыми колпачками. Это же аудиосистема! Блочная! Почти такая же, которую Люда видела в магазине «Юный техник», куда они иногда ходили с Максом, когда прогуливали школу. Чего там только не было! И вот там-то они долго стояли с Максимом
Зал в этой квартире казался просторным за счёт отсутствия мелких вещей. Из мебели в нём стояли лишь диваны и журнальные столики. И телевизор с аудиотехникой. Больше тут не было ничего! Ни доски для глажения, ни большой югославской стенки с красными корешками томов Агаты Кристи и Александра Дюма, ни хрустальной посуды, которая вынимается на свет божий только на Новый год. Ни большого комода, на котором стоит массивный пузатый телевизор «Горизонт», который поднять могут только два человека, ни полированных стульев с вечно висящими на них вещами.
Здесь ничего этого не наблюдалось — обстановка была простая, но в то же время очень стильная. Белые стены, а на стенах абстрактные картины в стиле авангард. На полу несколько ковриков с такими же абстрактными узорами. Всё это казалось ультрасовременным и необычным.
— Милая, ты почему не отдыхаешь? — не отрываясь от телефона, спросила мама. — Тебе не нужно нагружать себя. Ты больна!
— А… Куда поставить твою сумку? — неловко спросила Люда, поднимая принесённую сумочку и показывая её маме.
— Куда хочешь… Спасибо, что принесла. Брось её на пол! — небрежно махнула рукой Анька, не отрываясь от телефона.
Люда аккуратно поставила сумочку на диван и собралась уходить, как мама вдруг крикнула:
— Алиса, включи группу «Наутилус Помпилиус»!
— А? Что? Какая ещё Алиса? — недоумённо спросила Людмила, и тут началось…
— Открываю! — сказал громкий женский голос из какой-то мигающей чёрной штуки, стоявшей на журнальном столике рядом с вазочкой, в которой лежали фрукты, и… Ожила громадная аудиосистема под телевизором, заполнив комнату музыкой. И Люда точно знала эту музыку! Это тот самый запрещённый рок, за который ругала пионервожатая и директор школы. Это тот самый Бутусов, записи которого… Да эти записи достать можно было с большим-большим трудом! Потому что они были рок! За-пре-щён-ный! Вот!
… Морозный январь 1986 года. Воскресенье. Город Екатинск и микрорайон «Рабочий посёлок» тонут в морозной дымке. С утра, сделав домашку, Люда собирается к подружке Сашке — переписывать кассеты с новой музыкой. Так как у Людмилы магнитофон намного меньше и легче, всегда приходила к Сашке она. У подружки был массивный аппарат «Комета-235», который весил килограммов 10 и который утащить было просто невозможно.
— Люда, ты куда? — строго спросила Дарья Леонидовна, материнским сердцем почувствовавшая, что дочь куда-то намылилась.
— Я к Саше, кассеты записывать, — заискивающим тоном сказала Люда.
— Пока не покушаешь, никаких Саш и Маш, — уверенно сказала мама. — Или позавтракаешь, а потом пойдёшь, или вообще никуда не пойдёшь. Возражения не принимаются.
— Ладно… — обречённо ответила Людмила и стала складывать в спортивную сумку магнитофон, сетевой шнур, шнуры для записи и две старые кассеты, на которых были надоевшие записи и которые надо было срочно обновить.
После сытного завтрака, состоявшего из яичницы и жареной колбасы, Людмила по морозной улице пошла к подружке, закинув сумку с магнитофоном на плечо. А на улице — 35 мороза, между прочим! И какое при этом было отличное настроение! Предвкушение встречи с подружкой, а также интереснейшего занятия, святого для каждого модного советского подростка! Ведь перепись кассет с магнитофона на магнитофон — сродни творчеству, искусству.