Милана Грей.2
Шрифт:
упирается прямо в серое небо. Джеймс подергал пару шершавых досок и наткнулся на
открученную снизу, он отодвинул ее и пропустил меня. Я влезла в дырку, и мои сапоги
скрылись в снегу. Из-под снега виднелись горелые доски, еле стоявшие стены, рамы и
битое стекло.
– Иди за мной, – сказал мистер Логон, с трудом вылезая из дырки в заборе, и направился
к другой стороне участка.
Все тут было пропитано старостью: шум голых деревьев, скрип оторванной ступеньки, висевшей
– ветер ворчал, как старик.
Мы подошли к надгробной плите. «Алиса Грей», – гласил крупный шрифт на камне. Я
стряхнула прилипший к буквам снег, и тогда показались другие буквы: «Мать, жена, друг
и замечательный человек».
– Я сразу как вернулся в город, поставил надгробие, – объяснил Джеймс, стряхивая
последние снежинки с камня.
Я вспомнила лицо мамы: молодое, веселое. Удушье подкралось к горлу, плакать уже не
было сил, и я, попросив у мамы прощения, оставила Джеймса одного. Я подошла к
обгорелым стенам дома и оглянулась: снег на могиле придавила красная роза, теплые
лепестки обволакивал голубой холод. Я отвернулась и шагнула на обломки, торчащие из-
под снега. Смотря под ноги, я вышла в центр и подняла голову. Выцветшие, обожженные
обои всплыли в памяти бежевой стеной в гостиной на первом этаже. Потекший, пластмассовый детский стульчик вспыхнул воспоминанием: Я, маленькая девочка, теребила ложку в тарелке с кашей. Разбитая керамическая плитка, блеснула вкусным
запахом от маминых пирогов. Я мотала головой, и все вспыхивало воспоминаниями, звуками, криками, картинками, запахами. Голова закружилась и я упала.
– Милана, – подбежал Джеймс, – что с тобой?
– Уйдем отсюда, – сказала я, не открывая глаза из-за страха, что все снова начнет
кружиться. – Уйдем.
– Уйдем, уйдем, – испуганно проговорил он, поднимая меня с досок.
Я встала на ноги и раскрыла глаза. Смотря вниз, на обломки, покрытые снегом, я вышла за
пределы дома и остановилась:
– Идем? – спросила я, трусливо поднимая взгляд на Джеймса, стоявшего все на том же
месте.
– Да, – дядя поспешил ко мне.
Джеймс обнял меня за плечи, и мы пошли к нашим следам у дырки в заборе.
Всю дорогу Джеймс молчал, правда, я и сама не хотела об этом разговаривать. Только у
дома, когда мистер Логон позвонил в дверь, я нарушила наше молчание:
– Не говори Лисе.
– Да, хорошо, – неловко ответил он.
Джеймс с Лисой жили на людной улочке, по всей территории которой приютились близко
друг к другу домики. Они были совершенно разные, но все не выше двух этажей, правда, у некоторых были небольшие одинокие комнатки
был квадратным, все они были странно построены. Криво, неуклюже смотрелись
домишки, но очень по-домашнему. Даже разнообразие цветов заставляло удивиться, какие разные люди могут жить по соседству.
Домик Логонов был двухэтажный, второй этаж был чуть меньше первого. Бледно-желтые
стены, зеленая черепица, фундамент из красного кирпича, крыльцо со ступенями
освещали два фонаря, свисающие с козырька под цвет крыши, белая дверь, белые рамы
окон и горшки с цветами. В общем, безвкусный дом, но очень милый.
Лиса открыла дверь, и запах выпечки сразу околдовал меня.
– Милана, что с твоими штанами? – спросила она, пропуская нас в дом.
– Упала, – в общем, я не соврала, просто не договорила.
– Иди переоденься и спускайся кушать, – сказала тетя.
Что-то зазвенело, и Лиса скрылась в кухне.
– Пойдем, покажу твою комнату, – предложил Джеймс, вешая наши куртки на напольную
вешалку.
Я поднялась за Джеймсом на второй этаж, он открыл крайнюю дверь и пропустил меня в
комнату, оставшись в дверях. Я вошла, и мой взгляд сразу приковала большая кровать с
белым балдахином.
– Лиса сама все выбирала. Не знаю, с чего она взяла, что ты любишь сиреневый… –
смутился Джеймс.
– Мне нравится, – сказала я, рассматривая бледные сиреневые обои.
– Переодевайся и спускайся. – Джеймс закрыл дверь, оставляя меня одну.
Я оглянулась: комната была совсем не обжита, даже пушистый ковер на полу и три книги
в шкафу не могли ничего исправить.
Я сняла джинсы, вместе с мокрым пятном они приобрели и дырку. Найдя в своей сумке
другие штаны, надела их. Мокрые и рваные джинсы я повесила на спинку стула у
деревянного стола и вышла из комнаты.
Сладкий запах и оживленный разговор привели меня в столовую, где за большим столом
сидели Лиса и Джеймс. Как только дверь заскрипела, они замолчали и повернулись ко
мне. На столе стояло три тарелки, от еды на которых шел пар.
– Я ничего вкуснее не ела, – заметила я за ужином.
– Милана, – обратилась ко мне тетя, взяв дядю Джеймса за руку. – Мы тебя очень любим.
Мы всегда мечтали о такой дочке, как ты, – я не понимала, к чему она ведет. – Мы бы
хотели оформить опекунство, – каждая фраза ей давалась нелегко.
– Ты не против? – спросил Джеймс. – У тебя будет фамилия Грей, мы не будем
претендовать на место родителей в твоем сердце. Алиса и Джейсон всегда будут твоими
родителями, – уговаривал меня Джеймс, сжимая руку жены.