Миланцы убивают по субботам (сборник)
Шрифт:
– Успокойтесь, вам надо поспать, – сказал Дука и вышел из палаты.
У двери стоял полицейский, стороживший Аманцио Берзаги, убийцу.
– Иди в палату и не оставляй его одного ни на секунду. Я за него не поручусь.
– Слушаюсь, доктор, – откликнулся полицейский.
Внизу, сидя за рулем
Они вошли в кабинет, сели по обе стороны от его стола, поглядели друг на друга. Все было так грустно – и кабинет, и день, и вид у них обоих усталый, измученный.
– Тебе сегодня утром пришло письмо, – сказала Ливия, вынимая из сумочки конверт. – Прости, я его вскрыла, на конверте гриф Ассоциации врачей, и я не удержалась.
– Правильно сделала, – отозвался Дука.
В этот момент позвонил Маскаранти.
– Доктор, я ее взял.
Не надо быть Шерлоком Холмсом, чтобы понять, что письмо с именами троих убийц Донателлы подложила под дверь Аманцио Берзаги горничная Домициана, и Дука поручил Маскаранти ее задержать.
– Она во всем призналась! – доложил тот.
Дука надеялся, что Маскаранти получил признание гуманными, конституционными способами. Но уверен в этом не был.
– Во всем призналась. Она спрятала в квартире своих хозяев Донателлу Берзаги и тех двоих ублюдков, а когда они ее бросили, подсунула отцу Донателлы под дверь письмо – в отместку.
Младенцу ясно: любвеобильная служанка решила отомстить тем, кто обманул ее надежды. Мир прекрасен, ничего не скажешь!
– Спасибо, Маскаранти. – Дука повесил трубку.
– Ты прочтешь письмо? – спросила Ливия.
– Да. – Он вынул из конверта
Дорогой Ламберти!
С несказанной радостью пересылаю тебе копию решения Национального совета, согласно которому ты безоговорочно восстановлен в Ордене. Решение будет опубликовано в газете и во многих специальных журналах. Все, кто тебя знает, очень рады этому событию, и надеюсь, мы скоро встретимся за дружеским столом, чтобы отмстить его. Обнимаю тебя...
Далее следовала подпись известного профессора, одного из членов Национального совета врачей.
– Прочел?
– Прочел.
– И что? Ты не рад?
– Ну почему? Рад, конечно.
– Это все Карруа, знаешь, сколько лет он за тебя боролся? Даже там, на Сардинии, не оставил свои попытки! И удалось-таки!
Еще бы, ему не знать, как мечтает Карруа, чтобы он снова стал врачом!
– Да, я знаю.
– А почему кривишься?
Дука глубоко вздохнул.
– Потому что я плохой врач и плохой полицейский. Как врач я добился, что меня исключили из Ордена, и самая крупная операция, какую я сделал в жизни, – это заштопал шлюху, чтобы она вновь обрела невинность. А как полицейский я добился, что тебе изуродовали все лицо, и вот теперь опоздал – не смог помешать кровопролитию, которое устроил бедный старик, мстя за убийство своей дочери.
– Неправда, – сказала Ливия, – ты хороший врач и хороший полицейский.
– Это по-твоему, – горько усмехнулся Дука.
– Да, по-моему, и это так. – Ливия чуть повысила голос. – Просто ты устал, потому что все принимаешь слишком близко к сердцу. Пошли подышим немного.
– Пойдем, – ответил Дука и мысленно добавил: «Спасибо тебе, Минерва».