Миланская роза

Модиньяни Ева

— Коршуны бросают бомбы?

Риккардо задавал вопросы и требовал точных ответов.

— Нет, дорогой, коршуны на людей не нападают. У нас с ними мир.

— А что такое мир, мама? — поинтересовался мальчик.

Роза любовалась сыном: белокурой головкой, ясными глазками, и чувствовала — нет для нее ничего на свете дороже этого малыша. Она плохо помнила детьми Джулио и Альберто. Тогда у Розы было слишком много дел, и она мало занималась сыновьями. С Риккардо же она впервые почувствовала себя матерью в полном смысле слова.

— Мир

очень похож на твой домик, — попыталась объяснить женщина. — Он тебя защищает, бережет. Тебе хорошо — и ты улыбаешься. Мир, это когда мама обнимает тебя…

— Дядя, дядя идет! — закричал Риккардо, увидев Пьера Луиджи.

Выбежав из домика, мальчик вприпрыжку кинулся дяде навстречу.

— Не беги так, упадешь! — крикнула мать вслед сыну.

Пьер Луиджи сильными руками подхватил племянника, поцеловал и снова поставил на землю. Мужчина и ребенок, взявшись за руки, зашагали по аллее. Роза смотрела на крупную фигуру брата, и ей впервые показалось, что она видит отца. Пьер Луиджи приближался к пятидесяти. Господи, как же быстро летит время!

Когда они подошли ближе, Роза вдруг заметила, что из единственного глаза Пьера Луиджи катятся слезы. Она никогда не видела, чтобы брат плакал, и не могла понять, что случилось. Но, похоже, Пьер Луиджи плакал от счастья.

— Что такое? — встревожилась Роза.

— Перемирие.

— Перемирие? С кем?

— Италия подписала перемирие с союзниками. Мы вышли из войны!

Роза обняла и расцеловала брата. Оба были взволнованы до глубины души. Риккардо, видя их волнение, но не понимая причины, отчаянно, как это делают только маленькие дети, разревелся.

— Не плачь, сокровище мое, не плачь.

Роза подхватила сына на руки и спросила брата:

— Так все кончено? Я правильно поняла?

— Ты правильно поняла.

Пьер Луиджи сунул племяннику карамельку, и тот успокоился.

— Неужели с войной покончено? — не веря собственным словам, произнесла Роза.

— Наверное, — неуверенно подтвердил Пьер Луиджи. — В любом случае, сегодня, 8 сентября 1943 года, Италия разорвала союз с Германией. Исторический день.

Брат с сестрой сели на траву. Риккардо снова забрался в домик и высматривал в небе коршуна.

— Откуда ты узнал про перемирие? — спросила Роза.

— Мне позвонили из Рима. Сегодня вечером сообщат по радио. Ты понимаешь, Роза, — сказал Пьер Луиджи, взяв руки сестры в свои, — больше не будет ни бомбардировок, ни смертей, ни разрушений. Кончено!

Роза никогда не видела брата таким взволнованным.

— А немцы? — вдруг вспомнила она.

— Немцы? — задумчиво повторил Пьер Луиджи. — Теперь мы можем ненавидеть их открыто. Нас защищает итальянская армия.

Роза встала. Радость в ее душе сменилась тревогой.

— Неужели ты думаешь, немцы отступят перед итальянской армией? — охладила она восторг Пьера Луиджи. — Пойми, враг прямо у нас в доме. Знаешь, сколько нужно немецким

танковым дивизиям, чтобы через перевал Бреннеро дойти до Милана? Один день, Пьер Луиджи, один день! А в Риме сидит Кессельринг!

Роза, как всегда, смотрела в будущее. Врожденный здравый смысл помогал ей верно оценивать события.

— Но есть же американцы! — возразил Пьер Луиджи.

— Американцы — в Калабрии. А знаешь, сколько от Калабрии до Милана? Тысяча километров. И на всем пути стоят немецкие части.

— Немцы напуганы.

— Но они в любом случае сильнее нас.

— Они знают, как велика мощь союзников.

— А мы знаем, как безжалостны нацисты. Не забывай, что ты сделал с самолетами, Пьер Луиджи. Вспомни, месяц назад ты ударил эсэсовского офицера. Он уверен, саботаж устроили мы. И он поклялся отплатить, помнишь?

— Думаешь о Фрице Эггере?

— О нем, о ком же еще? Налетит на нас, как стервятник… Мы должны уехать! — решительно заявила Роза.

Она подошла к игрушечному домику и окликнула Риккардо.

— Прямо так сразу? Взять и уехать? — недоуменно переспросил брат.

— Делай, как я говорю, — умоляюще попросила Роза. — Зови мальчиков. Нам надо бежать.

Она взяла на руки малыша и прижала его к себе. Пьер Луиджи еще сомневался:

— Бежать, но куда?

— Потом решим куда. Главное — уехать отсюда.

Через полчаса вся семья Летициа загрузилась в машину. Пьер Луиджи сел за руль «Ланчи», и автомобиль двинулся по аллее к воротам.

Как раз в эту минуту распахнулась кованая решетка, и навстречу «Ланче» выехал черный «Мерседес» майора Эггера. За ним следовал грузовик с немецкими солдатами. У Розы болезненно сжалось сердце.

— Конец, нам всем конец, — потерянно прошептала она.

Глава 4

— Вас, синьора Летициа, подвела излишняя эмоциональность, — любезным тоном обратился к ней Фриц Эггер.

Он по-прежнему был в зловещей эсэсовской форме, которая ему очень подходила, и изображал из себя всепонимающего собеседника. Роза пыталась понять, насколько он в данный момент искренен.

— Вы, итальянцы, вообще слишком эмоциональный народ, — продолжал майор. — Впрочем, это еще не смертный грех…

Их оставили вдвоем на веранде, залитой закатными лучами солнца. В окно Роза видела, что коршун все еще парит в небе. Теперь его полет выглядел зловеще.

— Может, вы и правы, — сказала она, пытаясь выиграть время и разобраться в происходящем.

— Однако теперь, синьора Роза, — с изысканной вежливостью продолжал Эггер, — если вы будете упорствовать в некоторых ваших, скажем так, заблуждениях, у вас уже не будет никакого оправдания. Вы — женщина умная, здравомыслящая. Полагаю, от вас не ускользнул истинный смысл перемирия, подписанного некоторыми представителями итальянских властей с главнокомандующим союзнических сил.