Миланский черт
Шрифт:
Соня почувствовала назойливое желание хоть краем глаза взглянуть на монитор, чтобы проверить достоверность слухов о том, что Барбара Петерс тайно играет у себя в кабинете в «Симсов».
— Как вы себя чувствуете?
— Чувствую себя застоявшейся лошадью, — ответила Соня.
Барбара Петерс рассмеялась.
— Это ведь лучше, чем быть загнанной лошадью?
— Я предпочла бы что-нибудь среднее между тем и другим. Как вы думаете, это возможно в обозримом будущем?
Начальница
— Конечно, загруженность отеля оставляет желать лучшего. Похоже, нам предстоит спокойное лето. А если погода не улучшится, то даже очень спокойное. Но зато мы все можем потихоньку, без спешки войти в форму, вработаться.
— Для зимнего сезона?
— Для летнего. В следующем году. На зиму мы закрываемся. Как зимний курорт Валь-Гриш совсем не котируется. К тому же я ненавижу холод. А вы хотели поработать и зимой?
— Нет, просто хотела узнать, продержусь ли я здесь до конца сезона.
— А почему нет?
Барбара Петерс, казалось, была искренне удивлена.
— Я имею в виду свою рентабельность.
— Ах, вот вы о чем. Нет, нет, в первый год вопрос рентабельности не самый острый вопрос.
Это было то, что интересовало всех.
— Для кого?
— Для меня. Кстати, у вас нет желания выпить коктейль? Скажем, в половине седьмого в баре? Будет сюрприз.
— Я люблю и то и другое, — ответила Соня. — И коктейли, и сюрпризы.
Сюрпризом был бар-пианист. Не такой, какими Соня привыкла видеть их в своей прежней жизни, — те были, как правило, пожилыми мужчинами с усталыми глазами и желтыми от никотина пальцами. А этому было не больше тридцати пяти. Пятидневная борода и такая же щетина на голове. Новые костюм и рубашка, слишком большой и слишком свободно завязанный узел галстука.
Он играл «Неге we go again». С ленцой и элегантной небрежностью. Он не пытался ни с кем встретиться глазами, как другие бар-пианисты. Казалось, будто он играет для себя. Будто пробует какую-то мелодию, забавляясь и удивляясь тому, что у него это получается.
В баре никого не было, кроме бармена Ванни и гостя, которого Соня до этого в отеле не видела. Он был похож на индийского государственного деятеля — густые седые волосы, расчесанные на пробор и смазанные гелем, вялые черты лица, серо-оливковая кожа, чуть более темные губы и круги под глазами, черные с проседью кустистые брови над очками без оправы.
Гость сидел у стойки, подперев левой рукой подбородок, и слушал музыку. Когда вошла Соня, он посмотрел на нее оценивающим взглядом, кивнул ей, и глаза его вновь устремились куда-то внутрь, следуя звукам рояля.
Соня
— Господин доктор, разрешите представить: Соня Фрай, та самая волшебница с золотыми руками, о которой я вам говорила.
Индиец, которого Барбара Петерс назвала «господином доктором», говорил на холеном цюрихском диалекте с раскатисто-воркующим «р». Его звали Ральф Штаэль.
— Золотые руки — это именно то, что мне нужно, — сказал он. — В вашем расписании на завтра случайно не осталось свободного сеанса для меня?
— Думаю, мне удастся выкроить для вас пару минут, — улыбнулась Соня. — Когда вам было бы удобно?
— Где-нибудь между утренним плаванием и обедом.
Они договорились на одиннадцать. Барбара Петерс повела Соню к маленькому столику.
— Что вы будете пить? — спросила она.
Соня на секунду задумалась.
— Под эту музыку? Мартини.
— Вам не нравится музыка?
— Нет-нет, нравится. И мартини тоже.
— А я не люблю мартини. Это не коктейль, а какая-то водка. Я выпью шампанского.
— Это тоже не назовешь коктейлем.
— Зато оно вызывает ощущение счастья.
— Мне казалось, что вы по природе счастливый человек.
Словно подслушав их разговор, пианист заиграл «Sometimes I'm Happy Sometimes I'm Blue». Барбара Петерс рассмеялась и заказала напитки.
— Господин Казутт сказал, что вы дали ему последний шанс. Я попыталась убедить его, что он, скорее всего, неправильно вас понял.
— А я уже жалею, что недостаточно ясно выразилась.
— Неужели все так плохо?
Барбара Петерс иронически усмехнулась.
— Не смотрите на меня так, как будто я безжалостное чудовище! Ночной портье должен быть человеком, на которого можно положиться.
— По-моему, на господина Казутта вполне можно положиться.
— У него проблемы с алкоголем.
— Но он, похоже, держит эти проблемы под контролем.
Барбара Петерс, судя по всему, не разделяла Сониного оптимизма.
— Надеюсь. А чтобы он и дальше держал их под контролем, его самого нужно немного держать в страхе.
— Алкоголь и страх — родные братья…
— Что вы этим хотите сказать?
— Человек, у которого бокал шампанского вызывает ощущение счастья, никогда не поймет алкоголика…
— Вы всегда говорите то, что думаете?
— Нет. Раньше я этого за собой не замечала.