Милая грешница
Шрифт:
Гидеон был знаком с леди Честер очень давно, хотя, по правде говоря, не знал ее совсем. Он приветливо кивал ей, встретив на улице, или обменивался с ней вежливыми фразами на каком-нибудь светском рауте. Шапочное знакомство – не больше. И только во время бала Двенадцатой ночи, [1] который она устроила более месяца назад, вместо обычного обмена несколькими вежливыми фразами между ними неожиданно началось нечто более значительное и абсолютно не поддающееся определению. Внезапно возникшее чувство духовного родства, предвкушение какого-то невероятного приключения
1
Последний день рождественских Святок, канун Крещения (6 января). – Здесь и далее примеч. пер.
Гидеон распахнул стеклянную дверь, ведущую на веранду, и у него перехватило дыхание от холодного февральского воздуха. Ночь была на редкость ясная для этого времени года, и фигура леди Честер выделялась на фоне усыпанного звездами неба. Она стояла всего в каких-нибудь десяти футах от него и смотрела в ночь. Он направился было к ней, но нерешительно замялся на мгновение, впервые за многие годы не чувствуя присущей ему абсолютной уверенности в себе.
– Вам, как и мне, стало душно, или вы, как и я, не любите бездарные стихи? – не поворачиваясь, спросила леди Честер, явно забавляясь ситуацией.
– Думаю, и то и другое, – усмехнулся Гидеон. – Но разумно ли высказывать замечание о духоте в помещении или о самом мероприятии, даже не взглянув, к кому обращаетесь? А вдруг это леди Динсмор подошла, чтобы вернуть вас в гостиную?
Она залилась очаровательным грудным смехом, звук которого был чистым, как сама ночь.
– Я точно знала, кто подошел ко мне, милорд.
– Вот как? – Он приблизился к ней, и сердцебиение у него учащалось с каждым шагом. – Каким же образом?
– Любой, кто садится возле самого неприметного выхода, вместо того чтобы сидеть рядом со своей тетушкой, которая, вероятнее всего, и настояла на том, чтобы он ее сюда сопровождал очевидно, только и ждет удобною момента, чтобы убежать. А кроме того, – добавила она, обернувшись к нему, – вы весь вечер наблюдали за мной.
– Неужели?
– Наблюдали, не отпирайтесь.
– И вы это заметили?
– А как же!
– Потому что тоже наблюдали за мной?
– Именно так, – рассмеялась она. – Но по-моему, я делала это гораздо осторожнее. Вы не заметили, что я за вами наблюдала, тогда как я…
Он рассмеялся:
– Вы абсолютно правы.
Она некоторое время смотрела на него изучающим взглядом. На лицо ее падал свет, проникающий из двери и окон за его спиной.
– Почему вы ко мне не подошли?
Он улыбнулся еще шире:
– А вы ждали, что я подойду?
– Ждала.
– Увы, я не осмелился, – изобразив печаль, сказал он. – Ведь я далеко не такой отважный, каким кажусь.
– Сомневаюсь. Но может
– Да, – сорвалось у него с языка, прежде чем он успел подумать. Он покачал головой: – «Устрашающее» – неподходящее слово.
Она склонила набок голову и взглянула на него:
– А какое слово было бы подходящим?
– Вы интригующая. Соблазнительная. Завораживающая. Потрясающая. – Он чуть помедлил. – Загадочная.
– Загадочная? – Она рассмеялась. – Не буду пока спрашивать насчет потрясающей, но скажите, почему загадочная? Мне кажется, что моя жизнь – открытая книга, которую может прочесть всякий, кому не лень. Уверяю, что обо мне практически каждый знает все.
– Все?
– Ну-у, может быть, не все, но почти все. У меня, конечно, есть маленькие тайны, которые имеются у любой женщины. Поверьте, милорд, все десять лет своего вдовства я вела себя очень осмотрительно, хотя, по правде говоря, провела эти годы, – она поискала подходящее слово, – не в одиночестве.
– Я это знаю, – просто сказал он. Ему и впрямь было известно, что леди Честер не хранила верность своему покойному мужу. Несколько лет назад у одного из его близких приятелей была с ней интрижка, и он до сих пор считал ее своим другом.
– Как я уже сказала, моя жизнь – открытая книга. – Она развела руками. – Почему же в таком случае вы называете меня загадочной?
– Возможно, потому, что я также никогда не встречал женщину, которую мог бы назвать потрясающей.
Его слова прозвучали так, словно они значили гораздо больше, чем казалось. Она глубоко вздохнула.
– Можно мне кое в чем вам признаться?
– Мне будет приятно это услышать? – спросил он, шагнув к ней поближе. – Или это решительно поставит меня на место? И мне придется убираться восвояси, чтобы склеивать осколки своего разбитого сердца? – Он заставил себя сказать это небрежным тоном.
– Сомневаюсь, что у какой-нибудь женщины хватило бы сил разбить ваше сердце, – скорчив гримаску, ответила она. – Ведь вы, уважаемый виконт Уортон, славитесь своим здравомыслием и холодным сарказмом, а также язвительностью. Вас считают человеком холодным и надменным…
– Неужели надменным? – в притворном ужасе воскликнул он.
Она кивнула:
– Уж поверьте, надменным. Обладающим превосходством над теми из нас, которые являются всего лишь простыми смертными.
– Уверяю вас, что если это так, то делается это неосознанно. – Он усмехнулся. – За редкими исключениями.
– Значит, вы не отрицаете своей надменности и чувства превосходства над окружающими?
– Я бы очень хотел это сделать, однако… – Он пожал плечами. – Нет, не буду отрицать. Я хорошо знаю свои недостатки, но осведомлен и о положительных чертах своего характера. Не стану перечислять эти черты, но, уверяю вас, их много.
Разговор явно забавлял ее.
– Вот как?
– Скромность не позволяет мне их обсуждать, – сказал он с усмешкой, которую никак нельзя было назвать скромной. – Однако позднее я с удовольствием представлю вам подробнейший перечень моих великолепных качеств. – Она рассмеялась. – Хотя должен предупредить вас, что к числу этих качеств я отношу также настойчивость. – Он чуть помедлил. – Мне показалось, что вы упомянули о каком-то признании?
– Разве? – Она пожала плечами. – Хоть убей, не могу вспомнить, в чем я хотела вам признаться.