Милая, хорошая
Шрифт:
– Откуда у вас дневник?
– Я же говорю – нашла. Нашла прошлой ночью. И в нем – ваш телефон. Только никакой это не дневник, а так, вроде ежедневника… Можете не бояться, Никита, про вас там ни слова!
– Тогда зачем вы мне позвонили? – с холодным упрямством спросил он.
– Попробую объяснить… – вздохнула Алена. – Только не перебивайте меня, пожалуйста!
У него снова затрезвонил мобильный. Он нажал на кнопку «отбой».
– Я вас слушаю, – нетерпеливо произнес он. – У меня не так много времени.
– Вы верите в призраков? – Его лицо невольно
– Смените квартиру, – сухо посоветовал Ратманов.
– Да, наверное, так и надо сделать! Вы журналист, вы всех разоблачаете, вам, наверное, знакомо это чувство, это желание – непременно разобраться во всем. Разгадать некую тайну!
– Какую же тайну хотите разгадать вы?
– Отчего умерла Вика. То есть я знаю, что она покончила с собой, отравилась – на фоне депрессии, и все такое… – Алена мучительно подбирала слова. – Ведь я – ее преемница в каком-то смысле! И то, что мы теперь с Ромой…
– Рома – замечательный человек, – перебил ее Никита. – Вам нечего бояться, Алена. Он не Синяя Борода.
– И вы о том же! – нервно засмеялась она. – Нет, я не боюсь его, я его очень люблю. Я его так люблю, что не могу не думать о Вике! Я знаю, что была какая-то тайна, и связана она с вами!
Когда Алена выпалила все это, ей стало значительно легче. Ратманов смотрел на нее теперь совершенно другими глазами – словно понял ее. Не одобрял ее интереса к прошлому, но тем не менее – понимал его…
– Что было написано в дневнике обо мне?
– Ничего, я же говорю! Ни словечка! Только телефон – и все. И никакой это не дневник, а так – адреса вперемешку с кулинарными рецептами… Вам нечего бояться, Никита, – усмехнулась Алена.
– Мне есть чего бояться. Я публичный человек. На меня такие грехи пытаются повесить… – устало пробормотал он.
– Вика любила вас?
– Любила. И я ее любил. Ну и что? – усмехнулся он.
«Выходит, Кашин не ошибся!» – мелькнуло у нее в голове.
– Рома об этом не знал?
– Откуда… Вряд ли. А что, вы собираетесь ему все рассказать? – неодобрительно спросил он.
– Нет. Он уже достаточно настрадался из-за ее смерти.
– Что вы так смотрите на меня? – вдруг вспыхнул он. – Осуждаете? Дескать, как он мог – с женою-то друга… Милая моя, почитайте книги, посмотрите статистику – все подобные истории случаются именно с друзьями жен и мужей, или с их братьями и сестрами, или с коллегами по работе – то есть с теми, кого любить нельзя, не положено! Хотите поссорить нас с Ромкой – валяйте!
– Не хочу! – закричала она.
Ратманов опешил.
– Ладно, не будем горячиться… Только и вы меня поймите – я тоже не хочу никакой огласки! Вы… вы, Алена, даже не представляете, что со мной было, когда я увидел ваш номер на своем определителе! У меня волосы на голове зашевелились… – Он затряс бритой, без единого волоска головой и захохотал истерично. – Ее
– Вы подумали, что это Вика звонит вам?
– Я, как и вы, тоже не верю в существование призраков… Но мне стало жутко. Я стал спрашивать, кто это, а вы мне что-то такое прошептали в ответ… а, да – «алло!». Молчание, потом этот шепот… Ей-богу, я чуть с ума не сошел!
– Простите… Я не хотела вас пугать.
Он посмотрел на нее пристально. Некрасивый, нервный, очки в толстой грубой оправе – а-ля шестидесятые, черты лица тоже грубоватые, словно их топором вытесали, в вельветовой потертой куртке, так странно не сочетающейся с мощным джипом… «Я понимаю, почему она любила его, – Ратманов ни на кого не похож. Но почему же тогда она не ушла к нему от Ромы, почему так ужасно распорядилась своей жизнью?..»
– Вы хотели узнать какую-то тайну? – продолжил Ратманов, словно подслушав ее мысли. – Так вот, тайны никакой нет, кроме той, что мы с Викой были любовниками. Как ни печально об этом говорить, но Вика Селетина была действительно не вполне адекватной женщиной. – Он указал себе на голову. – Большинство женщин именно такие, правда, не всем из них приходит мысль покончить с собой. У меня к вам просьба, Алена…
– Да?
– Возможно, нам придется еще когда-нибудь встретиться. Если вы выйдете замуж за Ромку, то – наверняка… Но, ради его блага, никогда не вспоминайте прошлое! Никогда! – сурово повторил он. – Жизнь проще и банальней, чем выдумка, поэтому перестаньте фантазировать, просто живите.
Машенька Погодина рыдала в три ручья. В первый момент Алена перепугалась, когда, распахнув входную дверь, увидела перед собой невесту брата, рыдающую столь безутешно, – подумала, что с Костей что-нибудь случилось.
Потом, внимательно вслушавшись во всхлипывания и причитания Машеньки, поняла – та поссорилась с Костей.
Алена усадила Машеньку в кресло, дала ей воды.
– Из-за чего вы поссорились?
– Я не знаю! – в отчаянии закричала та, пролив на розовый свитер половину стакана. – Я сама не поняла!
– Как это? – недоуменно спросила Алена.
– А вот так… – с отчаянием и злостью пробормотала Машенька и прерывисто, тяжело вздохнула, постепенно успокаиваясь. – Я сразу к вам побежала, Алена, потому что вы, как его сестра, должны мне объяснить…
– Что?
– Ну, из-за чего он на меня обиделся!
– Откуда же я могу знать, Маша, – я при вашей ссоре не присутствовала! – удивилась Алена. Машенька Погодина, несмотря на красные глаза и размазанную по щекам тушь, была все равно удивительно похожа на куклу. На редкую куклу авторской работы – такие обычно выставляют в художественных галереях, и толпы восхищенных людей приходят ими любоваться. В них нет штампованной безликости, они как живые, но вместе с тем – это все-таки куклы…