Милая, у нас не будет развода
Шрифт:
Глава 2. Я хочу развод
— Хочешь другую, то вали к другой! — швыряю на стол пакет с фаршем. — Мудак!
И я знаю, что нет никакого толка скандалить с моим мужем.
Мои истерики и крики он принимает всегда с упрямым молчанием и взглядом исподлобья. Эдакий бородатый бегемот в засаде.
— Это развод!
— Милая, у нас не будет развода только из-за моих мыслей и неудовлетворенности, — напряженно щурится в планшет. — Измен не было.
У меня одно желание — все бросить и бежать.
Да какая женщина спокойно
Вот так в лоб. После то, как он забрал меня с йоги.
И ведь урод такой еще и поцеловал при встрече.
Конечно, без страсти и рыка, но какая к черту страсть при толпе посторонних людей?
— Кто она?
Разглядывает какие-то графики, сводит брови вместе и подхватывает со стола телефон. Подносит его ко рту:
— Что за дерьмище ты мне прислал, Вась? Мать твою за ногу, ты, блять, сам смотрел этот отчет? Откуда цифры? Они, сука, на графике одни, в отчете другие! Ты куда своими глазами долбишься?
Откладывает телефон и поднимает на меня взгляд:
— Мы пойдем к семейному психологу и все обсудим, — голос опять становится нарочито спокойным. — Тебе помочь с ужином?
Если я сейчас зарежу Егора, то мой адвокат сможет все перевернуть в состояние аффекта?
— Да как ты можешь… Сейчас… Спрашивать меня о таком…
На столе вибрирует телефон, и Егор с тяжелым выдохом включает аудио-сообщение:
— Егор Дмитриевич, сейчас все исправлю. Проглядел. Глаза замылились.
— Я тебе эти глаза на жопу натяну! — рявкает Егор, прижав палец к экрану смартфона. — И всем твоим цыплятам, Вась! Ты мне должен отправлять чистый и идеальный отчет! Графики красивые нарисовали и довольные, блять, разъехались по домам! Да? Я угадал? В офисе никого не осталось?!
— Ты можешь сейчас со своим Васей не говорить?! — взвизгиваю я.
— Ты права, — выключает телефон и откладывает планшет.
Приглаживает волосы, разминает плечи и встает:
— Прости, квартальные отчеты, — проходит мимо и подхватывает фартук с дверцы одного из кухонных шкафов. — Конечно, мог задержаться, — оглядывается, — но зачем тебя нервировать?
Я открываю рот, чтобы ответить ему, но не нахожу слов. Мозг будто перегорел и сейчас коптит черепушку густым дымом недоумения.
— Так, — накидывает на себя фартук, заводит руки за спину и затягивает завязки. — Котлеты тогда на мне, — переводит на меня взгляд, — или мне картошку почистить? Давай указания.
— Ты серьезно?
— Инга, я тут, — он вскидывает бровь. — Рядом с тобой. Я когда женился на тебе, то сделал осознанный выбор быть с тобой. Родить с тобой детей. Воспитать их и в старости мотать нервы бубнежом, что у меня болят колени и что опять заклинило спину.
— Ты должен уйти.
— Нет, не должен. Вот оно время для твоей осознанности, о которой ты со мной часами перед сном рассуждала, — говорит мягко, но я слышу под этой мягкостью сталь. — Все-таки я почищу картошку, а то у тебя ноготки свежие.
Я бы этими ноготками его глаза выцарапала.
И я хотела быть осознанной только
Выхватывает из стойки небольшой нож, достает из ящика мешок с картошкой, которую через пару мгновений тщательно моет под струей воды.
— Инга, — вздыхает он. — Ты мой любимый человечек, — закидывает картошку в глубокую миску, — и как ты говоришь, роднулька, — разворачивается ко мне, стискивая нож. — Меня, блять, тошнит от этой твоей роднульки. Ты этого говна понабралась у своих подружек? Да? Роднулька, блять! Инга! Давай еще писюлькой меня обзови!
Всхлипываю, прижимаю ладони к лицу и отворачиваюсь.
— Вот поэтому все разговоры только с тем человеком, который нас направит.
— А ты, что, уже подыскал того человека? — в гневе оглядываюсь.
— Нет, — садится за стол и выуживает одну картофелину из миски, глядя на меня, — либо у тебя кто-то есть на примете? Или вместе сядем и поищем. Я решил, что мы и это обсудим. Мы же, по сути, впустим постороннего человека в наши отношения.
— Я хочу развод… — повторяю я и руки дрожат, а затем повышаю голос до крика, — мне твоя картошка и котлеты не нужны!
— Я сам справлюсь, — поддевает кожуру картошки лезвием ножа, а я вылетаю из кухни с бешено колотящимся сердцем.
— Господи… Да что же это такое?!
— И ты ведь понимаешь, что твой побег ничего не решит?
Глава 3. Об этом будем говорить?
— Сука! — взвизгиваю я, когда дверца шкафа бьет по пальцам.
А затем я пинаю шкаф, прижав пострадавшую ладонь к груди. Что я творю?
Смотрю на чемодан и на свои шмотки, что кинула на кровать и вытираю слезы.
И куда я собралась?
Куда побегу от своих сыновей, которые скоро ворвутся в дом, шумные и дикие?
И схватить я их не смогу, чтобы утащить от Егора, который на кухне невозмутимо готовит ужин.
Выплеснул на меня ведро холодной воды и живет дальше.
И он всегда такой был.
Рубанет хладнокровно, но других проблем никто не отменял. Например, картошки или квартального отчета.
— Вась, — долетает разъяренный крик Егора, — через час не будет отчета, я тебя к хуям уволю! Я тебе за что плачу?! И никакой премии вашему отделу! Вы мне остопиздили со своими меканьем! Ой, не заметили! Ой, перепутали! Ой, потеряли! Зато обед у вас по расписанию! В час дня никого нет! Перекати поле! Усвистали!
Вероятно, эти крики предназначаются мне.
Егора рвет от гнева, и влетает по полное число подчиненным. И им невероятно “повезло”, что они именно сегодня накосячили с бумажками.
Медленно выдыхаю и прижимаю ладонь к горячей щеке.
Хочет другую.
Но измены не было.
И как-то от отсутствия измены и мужского эгоистичного вранья совсем не легче.
Может дело в том, что его “хочу” уже сравнимо с предательством?
Или в том, что он ловко и будто с издевкой ввернул в разговор то, что я зануда со своими беседами об осознанности, разумности и здравом смысле в семье?