Миледи и притворщик

Ванина Антонина

– Руфия, помоги, – с ходу начал он. – Моей жене плохо. Эмеран тяжело больна. Я должен вызвать для неё помощь.

Жена… какое завораживающее слово. Пусть это ещё и неправда, но так приятно звучит из его уст.

Оставив Гро на улице, Стиан завёл меня в комнату и уложил на циновку в углу, а сам направился к люку в полу, чтобы откинуть его и спуститься по лестнице вниз.

– О, мой друг и поработитель, – донеслось оттуда. – Снова ты здесь? Что, опять хочешь весточку пустынным копателям послать или ждёшь что они тебе её скоро пришлют?

–

Нет времени ждать. Свяжи меня с полковником Шанке. Мне нужна его помощь.

Пока из подвала доносился писк аппаратуры, Руфия присела рядом со мной и протянула к губам целый кувшин с водой.

– О, северная жена из края болот, – покачала она головой, – Немудрено, что тебе плохо. Ты же вся иссохла здесь, в нашей жаре. Непривычно тебе жить без воды?

– Нет, не в воде дело, – отпив глоток, сказала я. – Это всё Алилата. Она травила меня. Долго и целенаправленно.

– Алилата? – недоверчиво переспросила женщина. – Это та румелатская ведьма, что рубит всем мужчинам…

– Да, та самая.

– И чего она от тебя хотела?

– Чтобы я отдала душу её кровавой богине.

– А ты отдала?

Я задумалась, вспомнив Зал Мрака и отчаянное обещание, данное Чёрной Матери и жрице Акане, лишь бы она выпустила меня из кишащего гадами и крысами помещения.

– Я не знаю… Я хотела её обмануть и…

– Всё ясно, – Руфия снова сунула мне кувшин под нос и заключила, – ведьма тебя прокляла. Она всех проклинает и насылает страшные болезни на своих недругов. Вон, пятнадцать лет назад прокляла самого старосарпальского сатрапа, а он и умер незнамо от чего.

Точно, дядя Сураджа пал жертвой колдовства Алилаты – так говорили мне всё, кто вспоминал эту давнюю историю. Но я ведь не могу стать такой же жертвой мести. Не могу ведь? Это же так глупо и…

От одной лишь мысли, что спасения нет, и скоро я умру, слёзы сами собой брызнули из глаз.

– Нет, я не хочу… Только не так…

В следующий миг моего лба коснулась тёплая ладонь – это Руфия с нескрываемым сочувствием во взоре гладила меня по голове, чтобы хоть немного успокоить.

– А детки у тебя и Шанти есть? – внезапно спросила она.

– Нет.

– Это хорошо, – неожиданно заключила она.

– Почему? – я даже перестала плакать, услышав такие слова.

– Трудно деткам без матери жить, – объяснила она. – Ну, а Шанти… Рано ему боги уготовали долю вдовца. Ну, ничего. Женится ещё. И детки у него будут. И жена молодая. Так что не переживай, без тебя он не пропадёт. Может, даже лучше будет жить, чем прежде. С молодой-то женой.

Тут я не выдержала и разревелась с новой силой. Будь проклята Алилата, будь прокляты все камалисты. Ну почему они такие жестокие и такие проницательные? Вот он патриархальный Сарпаль в устах простоватой Руфии – померла одна жена, не беда, на смену ей обязательно придёт другая, лишь бы мужчина всегда был обласкан и окружён заботой. А жена – померла и померла, к чему по ней страдать? Как же была права Алилата, когда объявила бой таким женоненавистническим

традициям. Вот пусть и объявляет войну Сахирдину – может ей удастся вытянуть здешних женщин из болота самоуничижения.

– … Горный Пастух, вас понял, – донёсся снизу электронный тромский голос. – Ждите на месте дальнейшие указания. Попробую связаться со Степным Пилигримом и договориться о вашей эвакуации.

– Озёрный Рыбак, вас понял, – ответил ему Стиан. – Прошу санитарный коридор к Белому Озеру.

– Горный Пастух, вы ранены?

– Нет, Озёрный Рыбак. У попутчика подозрение на тяжёлое отравление.

– Вас понял, Горный Пастух. Госпитализацию разрешаю.

– Принял, Озёрный Рыбак. Выдвинемся к вам на закате.

Из этого радиообмена я поняла лишь то, что нефтяники и Стиан придумали себе самые причудливые позывные на случай перехвата сигнала, чтобы никто не догадался, кто из них кто, и где их искать. А ещё я поняла, что вечером мы снова двинемся в путь, и врач с нефтяного месторождения обязательно мне поможет. Но как же я не хочу снова садиться на верблюда и куда-то ехать. Пусть уж лучше врач сам приедет ко мне сюда…

Заслышав шаги возле лестницы, ведущей из подвала, я попыталась пустить слезу, чтобы разжалобить Стиана и уговорить его остаться в этом доме на ночь. Но вместо него из люка в полу показался совсем другой мужчина – такой же долговязый как Руфия и с всклокоченной бородой по грудь.

– Ты кто? – уставившись на меня округлившимися от удивления глазами, спросил он.

– Эмеран, – сказала я и на всякий случай напомнила, – фотограф из каменной пустыни.

Сафар, а это явно был он, окончательно вылез из подвала и, не переставая таращиться на меня, отступил назад.

– Ты Эмеран-фотограф? – словно не веря моим словам, переспросил он, – а ты не врёшь?

– Да куда уж ей врать? – снова приложив кувшин к моим губам, сказала ему Руфия. – Перед смертью не наврёшься.

Внезапно Сафар заметался, словно не зная, куда бежать – к двери или к люку, ведущему в подвал. Но когда оттуда вылез Стиан, Сафар сурово воззрился на него и угрожающе покачал пальцем.

– Ты… ты… – едва не задыхаясь о волнения, выдавил он. – Я знал, я догадался, что без тебя тут не обошлось.

– О чём ты? – недоумённо спросил его Стиан. – Где без меня не обошлось?

– Полукровка, что залез во дворец Сураджа из рода Сарпов и украл его наложницу вместе с печатью власти. Ты, это был ты!

Ну вот, слухи о наших похождениях успели дойти даже до Миразурта…

– Во-первых, – твёрдым и уверенным голосом начал Стиан, – никуда я не лез. Меня месяц продержали в тюрьме, прежде чем притащили во дворец, чтобы я взял на себя все прегрешения Сураджа за все семь лет его власти. А во-вторых, это Сураджу не стоило красть у меня мою жену.

– Что? Жену? – Тут Сафар снова метнул на меня полный изумления взгляд и вопросил. – Эмеран-фотограф из пустыни – твоя жена?

– Жена, даже не сомневайся.