Миллениум. Тетралогия.
Шрифт:
Арманский почувствовал, как в животе у него словно заворочался тяжелый камень, но он и бровью не повел.
— По какой причине вы разыскиваете фрекен Саландер?
— Скажем так: у нас есть причины считать ее причастной к этому делу.
Камень в животе Арманского вырос в размере и причинял почти физическую боль, но выражение его лица оставалось непроницаемым. С первого дня знакомства с Лисбет его не покидало тревожное ощущение, что некоторые особенности ее личности неминуемо приведут эту девушку к какой-нибудь катастрофе, но он всегда мысленно видел ее в роли жертвы, а не преступницы.
—
Помедлив секунду, Бублански утвердительно кивнул.
— Что вы можете рассказать о Саландер?
— А что вы хотели бы знать?
— Во-первых, как нам ее найти?
— Она живет на Лундагатан. Чтобы сказать точный адрес, мне нужно посмотреть записи. У меня есть номер ее мобильного телефона.
— Адрес мы знаем. Номер мобильника — это интересно.
Арманский отошел к письменному столу, нашел номер и продиктовал его. Бублански записал.
— Она у вас работает?
— Она работает как индивидуальный предприниматель. Иногда я поручал ей какие-то дела, начиная с девяносто восьмого года, в последний раз это было года полтора тому назад.
— Какого рода работу она выполняла?
— Сбор сведений.
Бублански поднял голову от блокнота и от неожиданности вздернул брови:
— Сбор сведений, — повторил он удивленно.
— Если быть точнее — изучение личных обстоятельств.
— Минуточку… О ком мы говорим? — продолжал удивленный Бублански. — Та Лисбет Саландер, которую мы разыскиваем, не смогла даже получить свидетельство об окончании школы и была признана недееспособной.
— Теперь это уже не называется признанием недееспособной, — терпеливо поправил собеседника Арманский.
— Да наплевать на то, как это называется! Девушка, которую мы разыскиваем, согласно документам, страдает тяжелым психическим расстройством и склонна к насилию. Кроме того, у нас есть документ от социального ведомства, в котором сказано, что в конце девяностых годов она занималась проституцией. В ее бумагах ничто не указывает на то, что она способна выполнять квалифицированную работу.
— Одно дело бумаги, другое — человек.
— Вы хотите сказать, что она способна выполнять сбор сведений о личных обстоятельствах для агентства «Милтон секьюрити»?
— Не только способна. Она в этой области кого угодно за пояс заткнет.
Бублански медленно опустил ручку и нахмурил брови.
— Из ваших слов создается впечатление, что вы питаете к ней уважение.
Арманский опустил глаза, чувствуя, что оказался на распутье. Он всегда знал, что когда-нибудь Лисбет Саландер непременно во что-нибудь вляпается. Он совершенно не мог представить себе, каким образом она могла оказаться замешанной в двойном убийстве в Энскеде (будь то в качестве основного виновника или в какой-то иной роли), однако он не мог не признать, что довольно мало знает о ее частной жизни. С чем же таким она связалась? Арманский припомнил ее неожиданный визит и загадочное заявление, что у нее есть деньги на жизнь и работа ей не нужна.
Единственным разумным решением в этот момент было отмежеваться от Лисбет Саландер, а главное, показать, что она не имеет никакого
— Я уважаю ее профессиональные способности. О них ничего не сказано в характеристиках и свидетельствах.
— Так значит, вам известно ее прошлое.
— Я знаю, что у нее есть опекун и что у нее было тяжелое детство.
— И вы все равно приняли ее на работу.
— Именно поэтому и принял.
— Объясните!
— Прежний ее опекун, Хольгер Пальмгрен, был адвокатом старика Ю. Ф. Милтона. Он заботился о ней еще с тех пор, когда она была подростком, и уговорил меня взять ее на службу. Сначала я поручил ей сортировку почты, обслуживание копировального аппарата и тому подобное. Потом выяснилось, что в ней, оказывается, скрыты необыкновенные таланты. А записи в отчетах социального ведомства, что она будто бы занималась проституцией, можете просто забыть. Это полная ерунда. В подростковый период у Лисбет Саландер были трудные годы, и она действительно была несколько бесшабашной, но это ведь еще не преступление. А уж в проститутки она совсем не годится.
— Ее нового опекуна зовут Нильс Бьюрман.
— С ним я ни разу не встречался. У Пальмгрена года два назад случилось кровоизлияние в мозг. Вскоре после этого Лисбет Саландер прекратила на меня работать. Последний раз она выполняла мое задание полтора года назад.
— Почему вы перестали давать ей работу?
— Это было не мое решение. Она сама прервала со мной отношения и, ни слова не сказав, уехала за границу.
— Уехала за границу?
— Да, на целый год.
— Этого не может быть. Адвокат Бьюрман весь прошлый год регулярно посылал отчеты о встречах с ней. У нас в Кунгсхольме лежат отчеты.
Арманский пожал плечами и негромко хохотнул.
— Когда вы видели ее в последний раз?
— Приблизительно два месяца тому назад, в начале февраля. Она вдруг появилась откуда ни возьмись с визитом вежливости. К тому времени я уже год ничего о ней не слышал. Весь прошлый год она провела за границей, путешествуя по Азии и на Карибы.
— Простите, но я что-то не понимаю! Отправляясь сюда, я считал, что Лисбет Саландер психически больная девушка, не окончившая даже среднюю школу и признанная недееспособной. И вдруг слышу от вас, что вы нанимали ее в качестве высококвалифицированного специалиста по изучению личных обстоятельств, что она работает как индивидуальный предприниматель и заработала столько денег, что смогла целый год ничего не делать, а путешествовать вокруг света, и при всем при том ее опекун даже не поднял тревоги. Что-то тут не сходится!
— Много чего не сходится, когда речь идет о Лисбет Саландер.
— Позвольте спросить: а что думаете о ней вы сами?
Арманский немного помолчал.
— Она один из самых независимых людей, каких я когда-либо встречал в своей жизни, — произнес он наконец.
— Независимых?
— Она никогда не делает ничего такого, чего ей не хочется делать. Ей совершенно безразлично, что о ней подумают другие. Она обладает высокоразвитым интеллектом и совершенно ни на кого не похожа.
— Эта сумасшедшая?