Миллениум. Тетралогия.

Ларссон Стиг

Он запнулся, почувствовав, как волосы на затылке начинают подниматься. Сперва Залаченко. Потом Анника.

— Анника… я тебе перезвоню.

Микаэль закрыл ноутбук, сунул его в сумку и, ни слова не говоря, поспешно покинул редакцию. Всю дорогу до Бельмансгатан и вверх по лестнице он пробежал бегом.

Дверь была заперта.

Войдя в квартиру, он сразу увидел, что синяя папка, которую он оставил на кухонном столе, исчезла. Искать ее не имело смысла. Микаэль точно знал, где она находилась, когда он покидал квартиру. Он медленно опустился

на стул возле кухонного стола, а в голове уже лихорадочно завертелись мысли.

Кто-то побывал у него в квартире. Кто-то заметает следы Залаченко.

Они с Анникой оба лишились копий.

Но у Бублански отчет по-прежнему имеется.

Или уже нет?

Микаэль встал и подошел к телефону, но, уже подняв трубку, остановился. Кто-то ведь побывал у него в квартире. Он вдруг с большим подозрением посмотрел на телефон и начал рыться в кармане пиджака в поисках мобильного. А когда нашел, вновь застыл, держа в руке аппаратик.

Насколько легко прослушиваются мобильные телефоны?

Он медленно положил мобильный телефон рядом со стационарным и огляделся.

Я имею дело с профессионалом. Насколько трудно поставить на прослушку квартиру?

Он снова сел за кухонный стол.

Взглянул на сумку с компьютером.

Насколько трудно войти в чужую электронную почту? Лисбет Саландер делает это за пять минут.

Микаэль долго думал, прежде чем снова подойти к телефону и позвонить сестре в Гётеборг. В разговоре он тщательно подбирал формулировки.

— Привет… как твои дела?

— Я в порядке, Микке.

— Расскажи, что произошло с того момента, как ты пришла в Сальгренскую больницу, и до нападения.

Отчет о событиях дня занял у нее десять минут. Микаэль не обсуждал с ней детали ее рассказа, только временами вставлял вопросы, пока не решил, что достаточно. Он играл роль обеспокоенного брата, а его мозг тем временем выстраивал четкую схему событий.

В половине пятого Анника решила остаться в Гётеборге, позвонила по мобильному телефону подруге и получила адрес и дверной код. Грабитель поджидал ее на лестнице ровно в шесть часов.

Ее мобильный телефон прослушивали. Это единственный возможный вариант.

Значит, его собственный телефон тоже прослушивают, иначе их противники были бы полными идиотами.

— Но они забрали папку с материалами о Залаченко, — повторила Анника.

Микаэль немного посомневался. Укравший у него папку знает, что она украдена, а с его стороны будет вполне естественно рассказать об этом Аннике Джаннини по телефону.

— Мою тоже, — сказал он.

— Что?

Он объяснил, что, прибежав домой, не обнаружил на кухонном столе синей папки.

— О’кей, — мрачным голосом произнес Микаэль. — Это катастрофа. Папки Залаченко больше нет. А она ведь была важнейшим доказательством.

— Микке… мне очень жаль.

—

Мне тоже, — сказал Микаэль. — Дьявол! Но это не твоя вина. Мне следовало придать отчет огласке в тот же день, как я его получил.

— Что нам теперь делать?

— Не знаю. Это худшее, что могло случиться. Теперь все наши планы рухнут. У нас нет совершенно никаких доказательств против Бьёрка и Телеборьяна.

Они побеседовали еще две минуты, и Микаэль стал прощаться.

— Я хочу, чтобы ты завтра же вернулась в Стокгольм, — сказал он.

— Сорри. Мне необходимо встретиться с Саландер.

— Встреться с ней утром и приезжай во второй половине дня. Нам надо сесть и подумать, что мы будем делать.

Закончив разговор, Микаэль остался сидеть на диване, глядя прямо перед собой. Потом его лицо озарила улыбка. Тот, кто их слушал, теперь знает, что «Миллениум» утратил отчет Бьёрка от 1991 года и переписку между Бьёрком и доктором Петером Телеборьяном, а они с Анникой теперь в отчаянии.

Изучая прошлой ночью историю Службы государственной безопасности, Микаэль уяснил, что в основе любой шпионской деятельности лежит дезинформация. А он только что запустил дезинформацию, которая в перспективе может оказаться для них чрезвычайно полезной.

Он открыл сумку для ноутбука и достал копию, которую сделал для Драгана Арманского, но еще не успел передать. Теперь это единственный оставшийся экземпляр. Терять его Микаэль был не намерен — напротив, он собирался немедленно снять с него по меньшей мере пять копий и распределить их по надежным местам.

Потом он взглянул на часы и позвонил в редакцию «Миллениума». Малин Эрикссон была еще на месте, но уже собиралась уходить домой.

— Почему ты так поспешно исчез?

— Будь добра, подожди еще немного. Я сейчас вернусь, и мне обязательно надо кое-что с тобой обсудить до того, как ты уйдешь.

Ему уже несколько недель не удавалось постирать, и все имеющиеся рубашки лежали в корзине для грязного белья. Кроме последней копии отчета Бьёрка он взял с собой бритву и «Борьбу за власть над СЭПО», потом дошел до магазина «Дрессманн», где купил четыре рубашки, две пары брюк и десять пар трусов, и, забрав одежду, отправился в редакцию. Малин Эрикссон подождала, пока он наскоро примет душ, и поинтересовалась, что происходит.

— Кто-то забрался ко мне в квартиру и украл отчет о Залаченко. В Гётеборге кто-то напал на Аннику и похитил ее экземпляр. У меня есть доказательство того, что ее телефон прослушивается, и, значит, скорее всего, мой телефон, а возможно, и твой, и все телефоны «Миллениума» поставлены на прослушку. Подозреваю, что если кто-то взял на себя труд залезть ко мне в квартиру, ему было бы глупо не воспользоваться случаем и не установить там прослушивающую аппаратуру.

— Вот оно что, — слабым голосом произнесла Малин Эрикссон, покосившись на лежавший перед ней на письменном столе мобильный телефон.