Миллениум
Шрифт:
— Ничего, если я опоздаю на несколько минут, — неуверенно прощелкала она в ответ.
— В коралловом саду я знаю место, где живут огромные устрицы. Они такие большие, что едва умещаются во рту, — прощелкал Пик-вик, меняя тактику соблазнения. Ему было известно, что белухи — великие гурманы, которые за дюжину сочных устриц свою душу черной акуле по прозвищу Сатана без раздумий отдадут.
— Где, где это место? — оживилась Юлия, и Пик-вик понял, что попал прямо в десятку, то есть в центр окружности из воздушных пузырьков.
III
Где-то в пятом часу
Повернувшись на спину и, вытянув ноги, Павлов почувствовал босыми ступнями что-то мокрое и липкое. За окном еще только брезжил рассвет, поэтому он включил лампу ночного освещения. То, что он затем увидел, едва не привело его к обмороку: простынь в его ногах была залита кровью. Кровь сочилась сверху, и он сразу подумал про Ермака, спавшего над ним на средней полке.
Выбравшись со своего лежачего места, он схватился за сердце. Средняя полка оказалась пустой, а на верхней полке с простреленной головой, лицом к двери и ногами к окну, лежал доктор Ситников. Убийце, если он открыл дверь в купе снаружи, было очень легко произвести смертельный выстрел, так как доктор спал, расположившись изголовьем к двери, видно, опасаясь, что его из окна продует.
Павлов хотел было закричать изо всех сил, но в этот момент почувствовал под ногами какой-то металлический предмет, который он, нагнувшись, машинально поднял пола и с ужасом увидел в своих руках пистолет с глушителем. До него сразу дошло, что убийца еще и решил его подставить, бросив орудие убийства на месте преступления.
— Кто это сделал?! Ермак?! Зачем?! Какая ему от этого выгода?! — лихорадочно размышлял Павлов, прекрасно осознавая, что у него на счету каждая минута: поезд вот-вот въедет в Брест, и он окажется в руках польской полиции.
Павлов быстро оделся в свой спортивный костюм, обул кроссовки, схватил свою куртку, в которой находились его документы и бумажник, и, выйдя из купе, быстрым шагом направился в сторону тамбура. Там он столкнулся лицом к лицу с паном Кшиштовом и, направив на него ПМ с глушителем (2), потребовал, чтобы тот немедленно открыл ему дверь вагона.
Смертельно побледнев при виде оружия, пан Кшиштов открыл своим ключом дверь. Когда дверь распахнулась, Павлов без лишних церемоний вытолкнул проводника из вагона, а затем, осмотревшись, на полном ходу выскочил сам и кубарем покатился вниз по откосу, рискуя сломать себе шею.
Павлову крупно повезло. После того, как он избавился от паспорта на имя Семена Ивановича Горбункова и от пистолета Макарова с глушителем, ему удалось запрыгнуть на тормозную площадку хвостового крытого вагона грузового состава поезда, медленно отходящего от Бреста. Это был воинский эшелон, принадлежавший Западной группе войск, которая в 1990 году начала передислоцироваться из Восточной Германии вглубь территории СССР. На тормозной площадке находился оборудованный пост охраны, но, почему то, без часовых, о недавнем присутствии которых напоминали окурки, грязная плащ-палатка, рваные портянки, пустые консервные банки и бутылки из-под водки.
Проехав около часа, воинский состав остановился
За час до полудня Павлов беспрепятственно доехал до Минска, который встретил его проливным дождем. Что делать дальше он не знал: то ли двигаться в Москву, взяв билет на прямой или проходящий поезд, то ли осесть в какой-нибудь среднерусской глубинке, где его никто не знает. Он несколько раз подходил к кабине междугородного телефона-автомата и занимал очередь, чтобы позвонить Цибикову и сообщить ему о смерти его сына Игоря, но, всякий раз, как только ему предоставлялась возможность сделать звонок, ноги у него подкашивались, а к горлу подступала тошнота.
Он принял решение ехать в Москву. Все его документы: общегражданский паспорт, военный билет, дипломы об образовании и даже свидетельство о выписке из больницы имени В.И. Яковенко, — находились в его московской квартире. Билеты на поезда дальнего следования в то время можно было купить без предъявления документов, удостоверяющих личность. Павлов располагал 250-ю советскими рублями, — суммой, достаточной для оплаты дорожных расходов. Напомним читателю, что в СССР в 1990 году билет в купейный вагон любого скорого "фирменного" поезда стоил не более двадцати рублей, правда, в летний период их, зачастую, приходилось покупать с рук у спекулянтов.
Потолкавшись в очередях у билетных касс, Павлов купил билет в спальный вагон на пассажирский поезд сообщением "Минск-Москва", отправляющийся в 15.30 московского времени. Согласно расписанию, поезд прибывал в Москву на следующий день в 6 часов утра. Павлова это вполне устраивало, так как он мог появиться в своей квартире незаметно для соседей, а затем, отдохнув, в спокойной обстановке, не торопясь, написать заявление в милицию и органы госбезопасности с изложением событий и обстоятельств его несостоявшейся поездки в Варшаву и гибели доктора Ситникова от руки неизвестного убийцы. Он нисколько не сомневался в том, что насильственная смерть его друга-доктора в вагоне международного поезда станет причиной крупного международного скандала и приведет к осложнению советско-американских отношений.
До отправления пассажирского поезда "Минск-Москва" оставалось два с половиной часа, которые он употребил с пользой для себя: пообедал в привокзальном ресторане и сходил в парикмахерскую. Усаживаясь в кресло парикмахера, он с болью заметил в зеркале седые пряди волос, которые неожиданно появились на его висках. В этот момент до него дошло, что его, возможно, объявили в уголовный розыск по подозрению в совершении двойного убийства: доктора Ситника и проводника-поляка, которого он, не отдавая отчета в своих действиях, вытолкнул из вагона. От этого ему стало совсем не по себе, и сразу захотелось не в Москву, а куда-нибудь подальше, например, в Иркутск.