Миллиардер и я. Развод и девичья фамилия
Шрифт:
— Её дядя и мой отец — партнёры по бизнесу. Уже и не помню, чья была идея поженить нас… Ответил, теперь я! — и быстро опрокинул в себя содержимое бокала. — Что тебя привлекало в официанте?
Я чуть не поперхнулась остатками шампанского. Словно вызванное заклинанием, перед глазами мелькнуло улыбающееся лицо Тео, затягивающий взгляд тёмных глаз, ямочки на щеках… И, выхватив из ведёрка бутылку, я ухнула шампанское в свой бокал так, что по стенкам побежала пена.
— По-моему, наполнить
Но я уже взяла себя в руки и мечтательно протянула:
— В Тео меня привлекало всё.
— Сумасшедшая ревнивость? — язвительно подсказал Константинидис.
— По крайней мере, не наигранно, как у твоего «с-совершенства»!
— Пей! — кивок на мой бокал. — Что ещё? Одежда, пропитанная запахами кухни?
— Хотя бы не убийственные духи! Феромонов в них наверняка хватало, чтобы заинтересовать даже бродячих псов!
— Пей! Полное отсутствие манер? Нездоровая подозрительность? Очень посредственная внешность?
— Ох, кто бы говорил! Интеллект хомячка, чрезмерное дружелюбие к любому, кто купит обувь от Джимми Чу, и в довершение всего — внешность лоскутного одеяла! — выдала я и демонстративно опрокинула в себя бокал.
На секунду Константинидис вроде бы разозлился, но потом расхохотался так, что стюардесса выглянула из своего «убежища», видимо, проверить, не нужна ли кирье помощь.
— Элени! — тут же позвал её супруг. — Принеси ещё одну бутылку!
— Только одну? — притворно удивилась я. — Если разговор и дальше пойдёт в таком духе, пусть сразу несёт ящик!
— Сама напросилась, — пожал плечами развеселившийся Константинидис. — Могла бы просто рассказать о себе — я же просил!
— Можно подумать, тебе в самом деле интересно!
— Можно подумать, ты знаешь, что мне интересно, а что нет! — парировал он.
— Если намекаешь, что я должна попросить тебя рассказать о себе, говорю сразу: мне неинтересно, — отрезала я.
— Почему ты такая злая? — сузил глаза Константинидис. — Тренируешься, чтобы не слишком выделяться среди ядовитой фауны острова? Там же есть ядовитая фауна?
— Увидишь, — я спрятала улыбку во вновь наполненном бокале и, конечно, не удержалась:
— Хотя тебе ли бояться ядовитых гадин? Чуть не женился на одной!
Константинидис, в очередной раз поперхнувшись шампанским, отдышался и выдал:
— Начинаю думать, это всё же произошло!
Будь я в нормальном состоянии, няверняка бы оскорбилась. Но шампанское было хорошим и действовало вовсю — я только захихикала.
— Хотя с алкоголем в крови всё же кажешься добрее, — подсластил пилюлю супруг, но я его осадила:
— Видимость — не более! Испытывать доброту на прочность не советую.
— Почему? — Константинидис вдруг наклонился через стол, полностью игнорируя границы моего личного пространства. —
— А тебе такое нравится? — не растерялась я.
Константинидис чуть приопустил веки, разглядывая меня.
— Готов влить в себя сразу полбутылки, если ответишь на этот вопрос, — он придвинулся ещё ближе, «обдувая» моё лицо слегка пахнущим шампанским дыханием. — Почему ты всё ещё… имею в виду… почему вы с официантом ни разу… Разве он не… Или ты?
— Этот вопрос тянет на целую бутылку, причём залпом, — я с усмешкой отодвинулась. — Но, так и быть, отвечу. Из-за тебя.
Нужно было видеть лицо супруга! Выражение… ошарашенно-удивлённо-недоверчивое — даже рот слегка приоткрылся. Вообще, вопрос меня задел, всколыхнув воспоминания о Тео и нашей с ним несостоявшейся ночи, но, увидев реакцию Константинидиса, я так и покатилась со смеху.
— Господи… Ты что подумал? — вытерла набежавшие слёзы. — Я имела в виду лодыжку, которую ты мне вывернул! Если б не это, мы бы уже давно…
Но супруг, даже не улыбнувшись, меня перебил:
— Глупая отговорка! Если кого-то по-настоящему хочешь…
— …не боишься и груди величиной с мячи для регби — даже при опасности заработать сотрясение, если одна из этих штук попадёт по темечку? — я подняла свой бокал. — За пластиковое «с-совершенство»! И твою удачу, что избежал сотрясения… хотя… может, и не избежал.
— Беру свои слова обратно — под действием алкоголя ты ещё несноснее, — покачал головой Константинидис, тоже прикладываясь к бокалу. — А я на самом деле оказал твоему официанту огромную услугу!
— Может, потому он и звонит? Выразить радость, что от меня отделался?
— А давай перезвоним ему и узнаем! — Константинидис молнией подхватил мой сотовый, лежавший на столе рядом. — Какой код?
— С ума сошёл?! — я попыталась вырвать у него мобильник. — Отдай!
— И не подумаю! Тут сканер отпечатков пальцев? Какой приложить? — он вцепился в мою ладонь.
— Отпусти, псих! — я тщетно пыталась выдернуться из его хватки и одновременно отобрать сотовый.
— Не называй меня так! Может, официанту и нравилось такое обращение, но я предпочитаю другие прозвища!
— Какие, например? «Котик»? — ядовито предложила я, вспомнив, как его называла Эвелина.
— Необязательно, можем договориться о других, — гнул своё Константинидис, продолжая тыкать моими пальцами в экран.
Наконец, сотовый завибрировал, и на нём высветилась заставка: выложенное из ракушек сердечко — Тео сделал его на нашем третьем свидании.
— Как ми-и-и-ло! — с издёвкой протянул Константинидис. — А официант ещё и романтик — ко всем прочим достоинствам!
— Это не его! — с вызовом бросила я и в ответ на недоверчивый взгляд супруга припечатала: