Миллиардер и я. Развод и девичья фамилия
Шрифт:
— А где твоя обувь?
— В номере. По ночам всегда гуляю босиком, пока эльфы её чистят.
Алекс хрюкнул от смеха и покачал головой.
— Идём, подыщем тебе хрустальные туфельки, Золушка.
— Лучше серебряные башмачки Элли из «Волшебника Изумрудного города».
— Хрустальные помогают найти принца, а что умеют серебряные? — вскинул брови Алекс.
— Они могут перенести через леса и горы за тридевять земель. Чем бы я сейчас с удовольствием воспользовалась! — вздохнула я.
— И кто бы тебя отпустил? — улыбнулся Алекс и подставил мне локоть. — Держись, Элли из «Изумрудного
Завернув в один из бутиков на территории отеля, Алекс заставил меня выбрать себе обувь, пригрозив, что иначе вынудит обуться в его сандалии из крокодиловой кожи. Я передёрнулась при мысли, что у меня на ногах будет родственник крокодильчика, укусившего Константинидиса, и выбрала шлёпанцы с изображением дельфинов. Эти извращенцы точно заслуживают, чтобы по ним топтались! А потом Алекс привёл меня в строение, которое до сих пор я видела только издали — диско-бар-ночной клуб, Камаль о нём рассказывал. Несмотря на то что построили клуб совсем недавно, архитекторы постарались придать ему вид, будто сам Бава приложил руку к дизайну. Вся конструкция выглядела, как огромный покосившийся купол, с одной стороны «вросший» в землю, а с другой приподнятый с помощью стеклянной стены. Внутри — тот же стиль тропического модернизма, что и в остальных строениях отеля, и внушительных размеров сцена. Когда мы вошли, на ней топталось несколько пьяных в хлам парней, тянувших на разные голоса что-то откровенно ужасное.
— Караоке? — с удивлением повернулась я к Алексу.
— По всем чётным дням с восьми до полуночи, — довольно прищурился тот. — «Я свободе-е-ен!», помнишь?
— Ещё бы! Но, уверена, гостям это запомнилось даже больше, чем нам!
— Сомневаюсь, — возразил Алекс. — По крайней мере, не больше, чем мне. Для меня это было самой незабываемой частью вечера! Это и… как ты врезала той козе, облившей тебя вином.
— Это и для меня было самым ярким событием на свадьбе! — рассмеялась я. — С удовольствием бы повторила!
— Ну, насчёт этого не знаю, а насчёт другого… — Алекс сделал таинственное лицо.
Парни на сцене между тем домучили свои куплеты, зачем-то объявили, что они из Канберры — «настоящей столицы» Австралии, и, получив несколько неуверенных хлопков, начали по очереди сползать со сцены.
— Интересно, что они исполняли? — покачала я головой. — Гимн коалам?
— Что бы это ни было, хорошо, что закончилось! — только что не перекрестился Алекс и легко толкнул мне локтем. — Ну что, готова и здесь оставить воспоминание о себе?
— После этих шатающихся кенгуру это будет нетрудно! — я потёрла ладошки. — Что будем петь? Опять «Я свободен»? Сейчас песня подходит даже лучше, чем тогда!
— Вообще, я хотел другую — не уверен, что ты её знаешь, но уверен, что быстро выучишь. Хотел спеть её ещё на свадьбе, но нас прогнали со сцены.
— Ничего не понимают в настоящем искусстве! — я кивнула на сцену. — Ну что, тогда — на абордаж?
Алекс рассмеялся, зачем-то чмокнул меня в макушку и, подхватив за руку, повёл к сцене. Порывшись в сотовом, показал диджею песню. Тот явно озадачился, но всё же нашёл то, что нужно, и Алекс, подмигнув мне, махнул микрофоном:
— В зале есть русские?
— Есть! — тут
— Тогда подпевайте, если знаете песню! А я исполняю её для этой чудесной девушки! — театральным жестом он указал на меня.
Я уже успела вооружиться микрофоном и, хихикнув, поклонилась. «Прикид», конечно, не сценический — шортики, топик, шлёпанцы с дельфинами, но уж какой есть! И начала пританцовывать под звуки раздавшегося вступления. Песню когда-то слышала — кажется, её исполняют на свадьбах, и в оригинале поёт кто-то с сильным кавказским акцентом. Когда Алекс со знанием дела затянул её, утрируя акцент, я так и покатилась со смеху.
Хороша, всем на диво, так горда и красива!
Что же это такое, нет ни сна, ни покоя!
Вся родня выбирала, кто тебе будет пара,
Кто красив и богаче, будто жизнь будет слаще.
Не зная слов, решила хотя бы поддержать певца танцем и начала изображать лезгинку. А, зрители, сначала как будто растерявшись из-за необычного репертуара, начали хлопать в такт музыке. Алекс между тем перешёл к припеву:
За тебя калым отдам, душу дьяволу продам!
И как будто бы с небес — всё к тебе-е-е-е толкает бе-е-ес!
За тебя калым отдам, душу дьяволу продам!
Пусть бушует в сердце кровь, мне нужна-а-а-а твоя любо-о-о-овь!
Вообще, довольно легко запомнить. С возрастающей поддержкой зала Алекс спел, а я станцевала ещё один куплет, а потом мы, уже дуэтом, затянули припев… И я едва не поперхнулась словами, увидев грозно направлявшуюся к сцене широкоплечую фигуру. Мой разлюбезный, «снявший напряжение» супруг, очевидно, вспомнил, что где-то по территории отеля бродит «первая встречная», которую он «затащил под венец». Мне потребовалось мгновение, чтобы ярость помогла совладать с растерянностью, и, отвернувшись от благоверного, я подхватила в унисон с Алексом:
— Пусть бушует в сердце кровь, мне нужна-а-а-а твоя любо-о-о-овь!
Мы допели-доплясали третий куплет, а потом, взявшись за руки, пропели припев. И всё это время Константинидис, словно ангел мести, стоял перед сценой, сложив на груди руки и не сводя с нас убийственного взгляда. И хватает же наглости так смотреть после «водных процедур» в компании губасто-грудастого чудища! Но вот песня закончилась, мы раскланялись под аплодисменты и одобрительные возгласы, и я посмотрела на Алекса.
— Может, ещё одну? Раз уж здесь!
— Думаю, тебе всё же следует поговорить с ним, — кивнув на замершего перед сценой приятеля, Алекс забрал у меня микрофон и отдал свой и мой подоспевшему ведущему.
— А если я не хочу?
— Так ему и скажи, — легко взяв за плечи, Алекс подвёл меня к спуску со сцены, где уже поджидал Константинидис, извергавший глазами молнии.
Делая вид, что в упор его не вижу, я собралась пройти мимо, но супруг, не глядя на спустившегося следом за мной Алекса, вцепился в моё запястье.
— Идём, нужно поговорить!