Миллиметрин (сборник)
Шрифт:
– Как?! – чуть не плача, простонал Свет, запустил длинные музыкальные пальцы в густую шевелюру и подёргал её, словно проверяя, не парик ли это.
– Как—как! Завтра у нас физра в одно время с биофаком. Девицы с третьего курса будут играть в баскетбол, а мы в соседнем зале – в футбол. Валька твоя терпеть баскетбол не может, вечно за ногу схватится и на скамейке в коридоре сидит. Вроде и занятие не прогуливает, и в то же время мяч не гоняет. Вот в коридоре—то мы её и подловим. Я на перемене, когда все в раздевалках будут, ножку у скамейки подпилю! Валька на неё сядет и вверх ногами плюхнется! Заорёт как пить дать от
– Андрюха, а вдруг она расшибётся?
– Ты дурак? – Пивоваров постучал себя пальцем по лбу. – Высота у скамейки какая?! А ты Валькину пятую точку видал? Да она на неё как на подушку шлёпнется!
– Не смей говорить о Валентине в таком… в такой… – Свет стукнул по парте кулаком.
На следующий день скамейка была подпилена, гвозди и молоток подброшены в угол. Свет Фролов сидел в раздевалке в засаде. Он ждал, когда Валентине надоест играть в ненавистный баскетбол, она изобразит травму и выйдет посидеть на скамейке.
Наконец, Валентина, прихрамывая, вышла из зала и направилась к заветной скамейке.
Как она была хороша! Даже с недовольной гримаской, даже хромающая, даже в этом гулком, пропахшем чужими телами и потом помещении.
Валентина села, привычно закинула ногу на ногу, но… скамейка не рухнула.
От неожиданности Свет вздрогнул и почувствовал, как сердце заколотилось в горле.
– Ну? – шёпотом спросил он не то у себя, не то у скамейки, не то у Андрюхи, который наблюдал за сценой из зала, где парни играли в футбол. Андрюха выпучил глаза, пнул мимо мяча и развёл растерянно руки, давая понять, что ничего не понимает.
Валентина сидела на скамейке, она уже не морщилась и легонько покачивала «больной» ногой. Шанс стать её спасателем и обратить на себя внимание уплывал, как вода сквозь пальцы.
Свет вздохнул поглубже, зажмурился, открыл дверь раздевалки и… шагнул в коридор, словно перед ним была пропасть.
Когда он открыл глаза, перед Валентиной стоял молодой, поджарый физрук. Он тоже был загорелый, высокий и в белых шортах, но в отличии от Света – широкоплечий, очень накачанный, коротко стриженный, с опытом в жёстких, серых глазах.
– Почёму, ё, отлыниваем, Яковлева, ё? – Спросил физрук Валентину. Он всегда разговаривал через самую узурпированную букву русского языка.
– Ногу потянула, – жалобно протянула Валентина, снова навесила на лицо гримаску и потёрла ногу, которой только что беззаботно трясла.
– Каждое занятие тянешь! – Физрук присел рядом с Валей. – О—ох, ё!!!
Скамейка с грохотом рухнула, в воздухе мелькнули кроссовки Валентины и огромные бутсы физрука.
Свет замер, как вкопанный. Он понятия не имел, что делать и посмотрел на Андрюху, гарцующего с мячом. Андрюха корчил страшные рожи и стучал себя кулаками по лбу. Что это значило, Свет не знал.
Физрук вскочил как пружина и подхватил Валентину на руки.
– Ушиблась, ё?! – спросил он, заглянув ей в глаза.
Валентина с готовностью
– Да! Спина…
– Чего стоишь?! – заорал физрук на Света. – Не видишь, инвентарь, ё, сломан?! Вон, в углу молоток с гвоздями лежит, почини скамейку!! – Он посмотрел на Валентину и уже задумчиво добавил: – А я девушку в медпункт, ё, отнесу!
Свет взял молоток и начал приколачивать ножку к сиденью. Гвозди гнулись, входили криво – всё—таки, он был поэт, Свет. Поэт, а не мастер на все руки.
Последнее, что заметил Фролов, приступая к работе – насмешливый взгляд Валентины из—за плеча физрука. По этому взгляду было понятно, что выглядит он с молотком вовсе не эротично, а очень даже смешно.
– Ну, в любом деле накладка случиться может! – убеждал его на следующий день Андрюха. – Зато она тебя наверняка запомнила!
– Ага, запомнила! – Свет подёргал себя за тёмные кудри. – А встречаться начала с физруком! Я их вчера вечером возле кафе видел! Он в машину её усаживал!! – В глазах закипали слёзы, душа болела отчаянно, сердце ныло, мозг раздирали мысли о преступной любви Валентины и физрука. Словом, – колбасило от любви. – Слушай, может, мне подстричься коротко, как физрук? – Свет снова отчаянно подёргал себя за кудри.
– Придурок, – Пивоваров постучал пальцем по лбу. – Волосы—то тут при чём? Физрук лысый наполовину, вот и бреется почти наголо. А встречаться с ним Валька долго не будет. Он же старый! Ему почти сорок лет. Она себе вольное посещение баскетбола обеспечит, насчёт зачёта по физре договорится, и свалит от него. К тебе.
– Почему – ко мне?
– Потому что мы для этого кое—что сделаем.
– Подпилим стул? – усмехнулся Свет. – Стол?! А потом я эротично всё это починю?
– Ладно, не издевайся. У всех бывают проколы, со всеми случаются недоразумения. На этот раз будем действовать наверняка.
Андрей пригнулся и шёпотом изложил Свету свой план. Свету план не то, чтобы понравился, просто своего у него не было, а жить в плену такой удушающе—сильной любви больше не было сил.
Назавтра они сидели с Пивоваровым в роскошном «Мерсе» и поджидали, когда из главного корпуса повалит народ. Вот—вот должен был закончиться КВН, в котором Валентина принимала участие. У неё был хороший голос, актёрские способности и… потрясающая внешность, которая притягивала внимание зрителей гораздо больше, чем голос и актёрские данные.
«Мерс» был машиной старшего брата Пивоварова. Андрюха взял его на вечер «покататься», заверив Света, что брат ничего против не имеет.
– Ну всё, я пошёл, – сказал Пивоваров и вышел из машины.
Из корпуса уже повалила оживлённая, взбудораженная, хохочущая толпа. Она стала делиться на группки, большая часть из которых направились в студгородок, к общежитиям, а меньшая – к автобусной остановке.
Свет завёл движок, выжал сцепление и поехал тихонечко к остановке, следя, чтобы рыжая пушистая шубка не скрылась из вида в темноте. Водил Свет неважно, точнее – совсем плохо, но Пивоваров его убедил, что «Мерс» машина такого класса, что водить не надо уметь: она сама едет, сама тормозит, сама разгоняется, только рули себе. Документов на машину у Света, само собой, не было, но Андрюха заверил его, что на «Мерсе» номера такой степени крутости, что ни один гаишник не остановит.