Миллион для гения
Шрифт:
– Лаура была у Петрарки, а у Дали – его Гала, – очнулся он.
– Ну, Гала… не важно… пусть будет Гала.
– Нет, Галя,… пожалуй, я поеду один. – Потом, спохватившись, добавил: – А тебя я возьму на премьеру – идет?
– Идет, идет, мой Леонидов. Идет… Миллион… На премьеру…, – и она, наконец, удалилась.
А он все сидел, медленно вслух повторяя, – миллион… миллион… сценарий… миллион рублей… миллион…
Вдруг взгляд его упал на большое окно. Оно было открыто, и на подоконнике сидела какая-то птица. Он присмотрелся внимательнее.
– Канарейка! – воскликнул он. – Откуда?... Ты что тут делаешь?... Потрясающе!
Птица
– Канарейка… миллион…
Посидела так, повертела хвостом и, поняв, что все самое интересное позади, улетела…
Пожалуй, это было самое знаменательное событие в его жизни. До этого все как у всех. Детство, юность. Потом с большим восторгом поступление в театральный институт, куда могли пройти по конкурсу лишь дети “заслуженных” и “народных”, где уже сами между собой выстраивали конкурс “народности” своих родителей. Но, повезло... Дальше бессмысленная учеба в институте, который теперь находился в новой стране, с новыми законами и правилами, и никакие “народные” уже были не нужны – наступало начало девяностых… Потом семья, ребенок и годы-годы бизнеса: торговли, контрактов и переговоров, поездок и отгрузок, приемок и сдач. И так пятнадцать лет! И, наконец, все остановилось в его жизни, все замерло...
Однажды, сидя в офисе у компьютера, заполняя бессмысленное время и пустоту экрана, он написал несколько строк, потом страниц, глав… И все завертелось, закружилось в этой жизни, изменилось и попросило чего-то еще, непознанного, неизвестного ранее, но очень желанного… Книга, вторая и третья, конечно же, никому не нужные и невостребованные издательствами. Но, не тут-то было... Видимо, годы бесполезного сидения в институте не давали покоя и просили о чем-то еще.
– Ты получил уникальную профессию, ты все помнишь, так почему протираешь штаны в этом офисе, выносишь отсюда свои деньги, бросаешь их на ветер снова и снова?... Ты способен на большее!... У тебя все впереди! А ты еще даже не начинал!
И он все бросил. Он не мог не оставить эту бессмыслицу, потому что в его сознании теперь горел огонек затаившегося счастья, трепетный огонек, который согревал, а в душе вибрировала незнакомая музыка или пока лишь ее предчувствие. Но она, эта музыка, заполняла теперь всю его жизнь. Он просыпался, начиная каждый свой новый день с удовольствием, боясь упустить что-то, пройти мимо...
– Ты все пишешь?... Ну-ну…
Эта фраза стала единственной, которую он теперь слышал от своей жены. Оно и понятно. Сын вырос, поступил в институт, а они, такие еще молодые, особенно она, хотели чего-то большего. Но, что это – большее, они не знали. Только надеялись... И уже делали это в разных комнатах и разных постелях... А постель с облегчением вздохнула – ей надоело таскать на себе этот охладевший груз, балласт, который хотелось временами сбросить и плыть налегке в свою одинокую диванную старость... Да и черт с ней, с этой постелью. Ведь не в ней же дело... Книги!...
Прошел год, второй…
– Почему ты не напишешь киносценарий? – спросил его друг, с которым они когда-то вместе учились. Он прочитал его “творения” и теперь давал советы: – Такое просится на экран!
Он был режиссером документального кино и скоро... очень скоро должен был, наконец, снять свой первый фильм. Скоро – спустя почти двадцать лет после окончания института...
– А что с ним делать дальше? – удивился он.
– Как что? Отошлешь на киностудии, их сейчас сотни, наверняка кто-нибудь заинтересуется.
– Что? – переспросил он друга, но тот уточнять не стал.
Сценарий был написан, и теперь этот звонок! Как будто ангел взял, наконец, его за руку и теперь уверенно вел по длинному коридору киностудии в “святая-святых”...
Они поздоровались. Напротив сидел здоровенный дядька, который совсем не походил на киношника. Хотя, какими они теперь должны быть, он совсем не знал. Помнил лишь мастеров того старого знакомого кино, которое смотрел раньше. Но все так изменилось…
– Вот договор, ознакомьтесь и подпишите, – предложил ему Силаев.
– Да-да, договор…, – он смешался, тупо уставившись на предложенную бумажку. Сколько в своей жизни он прочитал этих договоров, его уже тошнило от такой формальности. Он не желал тратить свое время на эту мелочь. Да и обмануть его было невозможно. Ему заплатят деньги… огромные деньги!... Но дело сейчас совсем не в них.
– Можно узнать подробнее, что это будет за кино? – спросил он, немного волнуясь.
Его собеседник удивленно посмотрел на него.
– Я понимаю, что это дело режиссера, но я, как никто другой, в материале, и сумел бы помочь…
– Вы не будете читать договор? – перебил его Силаев.
– Нет,… то есть,… я уже прочитал,… ознакомился…
– Ну, тогда подпишите и дело с концом, – сказал Силаев.
– И все же, я могу услышать некоторые подробности… Какова концепция фильма, какой замысел?
Силаев выжидающе промолчал.
– Ах, да, договор, – вспомнил Леонидов. Он взял со стола ручку, небрежно подмахнув в нужном месте, отдал продюсеру его экземпляр, свой небрежно сложил и сунул в сумку:
– Формальности окончены, – сказал он, – теперь мы можем поговорить по существу?
– Да, конечно, – спокойно ответил Силаев, – по существу.
И он достал из своего стола две пачки новеньких пятитысячных купюр. Достал и положил перед ним на столе. – Прошу, ваш гонорар.
Сказав эту фразу, помолчал, давая понять, что разговор окончен, с интересом ожидая его реакции на две новенькие толстые пачки. Леонидов оцепенел. Потом посмотрел на деньги, перевел взгляд на Силаева…
– У вас еще какие-то вопросы ко мне? – спросил он.
– Да, – встрепенулся Леонидов, – конечно! У меня масса вопросов…
– Вы не будете пересчитывать деньги? – удивленно перебил его Силаев.
– Я уже пересчитал, – в нетерпении сказал Леонидов и замолчал, мучительно думая о чем-то. Потом произнес: – Вы знаете,… я начну с конца,… для меня самое важное в форме реализации этого сюжета – это эзотерический финал…
– Какой финал? – нервно переспросил Силаев.
– Эзотерический, … ну, вы понимаете!
– Да-да, я понимаю, отчего же не понять? – напряженно соображая, ответил тот и загрустил.
– Понимаете? Замечательно! От такого финала зависит, пожалуй, все. Вся история сводится именно к такому концу. Не технологии, не деньги или политические акции, не сцены насилия или перевороты – ничто не спасет общество! Переворот в сознании, смещение акцента, переоценка ценностей. Только, когда человек снимет с себя надоевшую обувь, пройдет босиком по мокрой траве, окунет ноги в волнах океана и будет ходить по мокрому песку, смотреть на солнце и просто жить, тогда вся эта история оживет и засверкает. Привычные законы или, как теперь говорят, понятия, отойдут в сторону и тогда зритель задумается. А задумается – значит поймет!