Миллион и один день каникул
Шрифт:
Все, что было завоевано за столетия космонавтикой, заключалось в простом и прекрасном Шаре. Он был драгоценнее любого земного алмаза, любой ювелирной находки с других планет, потому что таил в себе знания человечества о галактиках, звездах и планетах, гигантских туманностях и абсолютной пустоте, законах космического времени и пространства, так не похожих на земные.
Когда-то очень давно люди построили первые ракеты, запустили над Землей спутники и станции, высадили разведчиков на планетах Солнечной системы. С середины двадцатого века, после
Но звезды еще долго оставались такими же недосягаемыми для людей, как и тысячелетия назад. Пока не была открыта новая энергия для почти мгновенного преодоления пространства, пока корабли не стали делать скачки к звездам в известной человечеству Вселенной.
Серебристые нити в Шаре Пути были точными маршрутами кораблей. И если мозгом любого корабля являлась сложнейшая электронная система, отвечавшая за безопасность путешествия, за удобства, приятное самочувствие и спокойствие пассажиров, то Шар был сердцем корабля. Капитан и штурман полностью доверяли Шару.
В каждом корабле имеется два Шара Пути. Один управляет машиной. Второй хранится у капитана. Вот этот второй Шар Пути «Виктории» и лежал на ладони Карена. Он взял его всего на несколько минут в пустой капитанской каюте.
Шар светился за толстым стеклом, на специальной подставке. Карен знал ценность Шара, знал, что его нельзя трогать, но какая-то властная сила влекла мальчика к Шару. Карен протянул руку. Сердце его стучало. Он только посмотрит и вернет…
— Где наш маршрут? — нарочито спокойно сказал Карен. Уши его горели. Шар жег ладонь. — Надо быстро разгадать…
— Мы знаем ничтожно мало по сравнению с тем, чего не знаем, — вспомнил Олег древнее изречение. — Как ты решился?
— Всего на пять минут. Может, я хочу запустить «Викторию» в неизвестную галактику. На самую границу Вселенной. Или дальше.
— Было бы здорово! — поддержал Олег. — И все же как ты мог…
— Тише! — обрывает Карен и оглядывается на Альку.
Девочка сидит неподалеку у ручья, что-то рисует на песке.
— Все слышу. Мне безразлично. Куда вы, туда и я, — откликается Алька Фролова. — Карен, найди мне в Шаре Фроловскую галактику.
Карен морщит нос: какие глупости… На всякий случай спрашивает, не отрывая глаз от Шара:
— Есть такая?
— Отец говорил. Когда я была маленькая, он ее открыл. А название дали потом.
— Ладно… Черти свои знаки. Может, и ты откроешь что-нибудь…
— А ты как думаешь, — дерзит Алька, — без ваших хитростей все открою…
— Молчи!
Карен тихо свистит, ребята ныряют под зеленый навес низкого дерева. Здесь как в беседке. Пап идет по дорожке с равнодушным видом, а это значит, что он кого-то ищет. Пап проходит в двух шагах от дерева; ему и в голову не пришло, что его питомцы под ветками. Воспитатель не скоро вернется — корабль огромен.
Сад «Виктории» — как маленький густой лес. Переплетение ветвей, крохотная поляна, спокойный ручей, синее небо, пятна солнечного
Тот, кто хоть раз летал на «Виктории», вспоминает прежде всего не темный колодец космической ночи, а усыпанные хвоей дорожки, похожий на лесного спрута пень и думает: «В следующий раз обязательно посижу на этом пне». Но странно: притягательная сила звезд влечет пассажиров из сада в каюты, залы, на палубу — туда, где привычно ожидание строгого гудка сирены, где человек внутренне готовится ступить в новый мир. Прекрасный лес «Виктории» обычно безлюден.
— Нить Млечного Пути… Туманность Андромеды… Крабовидная…
— Вспышка… Это взрыв сверхзвезд…
— Ясно и маленькому! Карен, Шар пора возвращать!
— Не паникуй! Их два на корабле. Этот пока не нужен.
— А это что за красная линия?.. Неужели наш путь?
— Спокойно. Вопрос — еще не открытие. Надо сравнить.
Карен достает из кармана карту галактик. Расстилает на траве. Три головы склоняются над картой. Шар — мир известных человечеству звезд — переходит из рук в руки. В лесу по-прежнему земная тишина.
Глава четвертая,
В КОТОРОЙ КОРАБЛЬ МЕНЯЕТ СВОЙ КУРС
Шар, который хранился у капитана, был необходим для возвращения на Землю. Капитан отвечал за него головой. Сейчас капитан «Виктории» сидел в своей каюте без головы. Точнее, голова знаменитого во всех галактиках Платона Вегова, как обычно, венчала строгий китель с голубыми молниями нашивок, но, по мнению самого Вегова, это была не его голова. Голова, которая должна была оценить опасность и принять решение, очень медленно ориентировалась в обстановке.
По земной привычке капитан взглянул направо — на восток, определяя, как всякий путешественник, свое местонахождение, и увидел на экране незнакомые звезды. Налево зиял пустой футляр: Шар исчез. За три десятилетия звездного плавания «Виктории» это был небывалый случай. Такого вообще не случалось ни в космосе, ни на Земле!
Полчаса назад капитан услышал шум в коридоре и вышел из каюты. Промелькнувшая торпедообразная крыса удивила капитана: земных крыс он не видел давно. Серую кошку Вегов признал сразу: Ирина Александровна часто летала на «Виктории».
— Платон, кого ты развел на корабле? — вместо приветствия крикнула биолог своему старому знакомому.
В голове у капитана раздался какой-то странный звон. Вроде бы пробили невидимые склянки опасности.
Ни в одной звездной лоции крысы, конечно, не упоминаются. Но Вегов знал: крысы, проникшие на заре космоплавания в трюмы грузовых кораблей, отличаются от своих морских предков. Не по наглому виду, не по остроте зубов, не по длине хвоста — совсем не по внешним признакам. С виду крыса осталась крысой. Но космическая крыса путешествует не по волнам, а среди звезд. И если учесть важность всех механизмов корабля, то крыса в космосе очень опасна.