Миллион мелких осколков
Шрифт:
Я ПОЗАБОЧУСЬ, ЧТОБЫ ТЕБЯ ВЫШВЫРНУЛИ ОТСЮДА КВЕРХУ ЗАДНИЦЕЙ, МЕЛКИЙ ГОВНЮК!
Я протягиваю руку, хватаю Роя за глотку, сжимаю, швыряю об стену, он ударяется с глухим звуком и начинает вопить.
ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ
А теперь, ублюдок, что ты скажешь – чисто я вымыл туалеты или нет?
Мне хочется ударить его.
ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ
Мне хочется врезать ему прямо в мерзкую рожу.
А теперь, ублюдок, что ты скажешь – чисто я вымыл туалеты или нет?
Хочется оторвать ему ноги и запихнуть в глотку.
ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ
Хочется прикончить его на месте. Превратить в кровавое
А ТЕПЕРЬ, УБЛЮДОК, ЧТО ТЫ СКАЖЕШЬ – ЧИСТО Я ВЫМЫЛ ТУАЛЕТЫ ИЛИ НЕТ?
Убить бы этого ублюдка.
ЧИСТО Я ВЫМЫЛ ИЛИ НЕТ?
ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ ПОМОГИТЕ
Двое врываются в туалет, хватают меня и оттаскивают. Я отталкиваю их.
НЕ ПРИКАСАЙТЕСЬ КО МНЕ, ЧЕРТ ПОДЕРИ
Появляются еще люди. Поднимают Роя на ноги, встают между нами, смотрят на меня, как на чудовище. Я смотрю сквозь них. Смотрю прямо на Роя.
Он напал на меня, он сумасшедший, уведите его от меня.
Кричит и плачет Рой. Слезы льются по его лицу, он дышит часто и тяжело. Его пытаются успокоить.
Я пришел, чтобы помочь ему убрать туалет, я только хотел помочь ему, а он набросился на меня. Я не сделал ему ничего плохого.
Все таращатся на меня. Как будто я чудовище.
Я поворачиваюсь, иду к себе в палату, в ней никого, начинаю шагать из угла в угол, меня трясет, пытаюсь взять себя в руки. Одна половина моего существа хочет вернуться в холл, сразиться с первым попавшимся, избить его или быть избитым, а другая половина хочет спрятаться. Все мое существо требует выпивки, и коки, и крэка, и клея с бензином, как в том сне.
Ярость растет. Я шагаю из угла в угол, меня трясет, пытаюсь взять себя в руки. Нужно успокоиться, но не знаю как. Все способы, к которым я привык, которые помогают мне выживать, без которых не могу обойтись, сейчас недоступны, вместо них доктора, медсестры и наставники, правила и распорядки, таблетки и лекции, кормежка по расписанию и обязательная работа по утрам, и ни хера из этого мне на хер не сдалось. Ни хера.
Перестаю шагать. Смотрю в пол. Сжимаю кулаки, сжимаю изо всех сил, каждая клетка тела напрягается, словно перед взрывом, а ярость вот-вот прорвется, и я не знаю, что делать, куда бежать, как остановить ее, а взрыв ближе, ближе, ближе. Взрыв. Я визжу. На глаза попадается кровать, хватаю ее, матрас летит на пол, а я размахиваю металлическим каркасом и все крушу, все, все, но мне этого мало, и я топчу каркас ногами, топчу, топчу, топчу, болты и шурупы разлетаются в разные стороны, железки скрипят и гнутся, я издаю вопль, становится легче, но это только начало. Бросаюсь к тумбочке, выдергиваю ящики, швыряю их, они отлетают на другой конец палаты, и теперь это просто груда дощечек. А корпус тумбочки все еще тут, хватаю его и швыряю как можно дальше, вот и он превратился в груду дощечек.
Кто-то появляется в дверях, что-то кричит, но я не слышу. Я вырвался туда, где ничего не слышишь, не видишь, не чувствуешь, не мыслишь. Я стал глухим, немым, слепым, бесчувственным, бессмысленным, неуправляемым.
Вот еще комод. А вот обломки комода. Еще одна кровать, и ее хватаю и ломаю. Еще один вопль, а потом налетают мужчины в белом, чьи-то руки держат меня, я кричу.
Игла.
Я в другой палате. Это простая белая комната без мебели, есть только кровать. Не знаю, как я здесь оказался и сколько времени провел и какой теперь день и час. Ясно только, что я по-прежнему в клинике. Ясно потому, что слышны
Жду, что сейчас войдут и скажут, чтобы я убирался из клиники. Пытаюсь сообразить, как быть дальше. Жить негде, идти некуда. Денег опять же нет. Ни имущества, ни работы. И никакой надежды обзавестись деньгами, имуществом, работой. У меня нет ни уверенности в себе, ни самооценки, ни чувства собственного достоинства. От чувства самосохранения ничего не осталось давным-давно. Я не стану обращаться к Родителям, к Брату или к немногим оставшимся друзьям. Они поставят на мне крест, как только меня вышвырнут отсюда. Я и сам поставлю на себе крест, как только меня вышвырнут отсюда.
Стук в дверь, не обращаю внимания. Снова стук, снова не обращаю. Не хочу никого видеть, разговаривать, вообще знать никого не хочу. Нужно решить, как жить дальше.
Дверь открывается, входит Кен, с ним мужчина и женщина, которые мне не знакомы, сажусь на кровати. Мужчина выше Кена и плотней, мускулистей, короткие черные волосы топорщатся. На нем массивные черные ботинки, выцветшие черные джинсы и черная футболка с принтом – под мотоциклом Харли подпись «Только вперед, только трезвый». Руки у него покрыты татуировками, на косточках пальцев – шрамы. Женщина маленького роста, полная, длинные седые волосы собраны в конский хвост, напоминает Мону Лизу. На ней грубая мешковатая одежда, шерстяные носки, походные ботинки, на пальцах серебряные кольца, на шее – кулон с бирюзой. Ни татуировок, ни шрамов не видно. Кен заговаривает.
Привет, Джеймс.
Привет.
Не против, если мы присядем?
Как хотите.
Кен садится на край кровати, женщина – на пол, скрестив ноги, а мужчина остается стоять.
Кен говорит.
Это Линкольн.
Он указывает на мужчину. Мужчина внимательно смотрит на меня.
Начальник отделения «Сойер».
Я тоже смотрю на него.
А это Джоанна.
Линкольн все смотрит на меня.
Наш штатный психолог.
Я смотрю на нее.
Мы хотели поговорить о вчерашнем происшествии.
Линкольн смотрит на меня, я на него.
Потом он открывает рот.
Линкольн говорит. Голос у него низкий, грубый, как скрежет ржавого железа.
Мы хотим послушать тебя. Узнать твою точку зрения.
Хотите вышвырнуть меня?
Кен смотрит на Линкольна, Линкольн на Джоанну. Джоанна говорит.
Пока мы хотим просто поговорить.
С чего начинать?
Линкольн отвечает.
А с чего все началось?
Мне приснился сон, ужасный сон, который меня совсем доконал. Думаю, с него все началось.
Кен говорит.
Какой сон?
Я сижу в комнате один, не знаю, где я, как там оказался, и я напился, накурился, надышался. Все было, как на самом деле, и я проснулся от страха.
Джоанна говорит.
Это сон употребления.
Что такое сон употребления?
Когда алкоголик или наркоман перестает употреблять, его подсознание требует дозы. Эта потребность иногда проявляется в снах, которые кажутся совершенно реальными, и в каком-то смысле они реальны. Хотя ты ничего не употреблял, какая-то часть твоего мозга получила свое. Вполне вероятно, такие сны будут тебе сниться еще в течение года.