Миллион оттенков желтого
Шрифт:
– И? – поторопила я рассказчика, потому что он замолчал.
– И все. Нас впустили, и это… Палыча уже не выпустили. – Боря поник головой.
– Теперь давайте я. – Ирка спешно прожевала кусок пирога и подхватила нить повествования: – Когда наш мальчик позвонил, а Лена, Катя, Джуля и ее мама сорвались по тревоге в отделение, я прогулялась к тому желтому домику.
Я покивала: так и знала, что подруга не просто так отказалась утрамбовываться в вызванное нами такси пятой. Поспешила без помех оглядеться на месте происшествия! У нее
– У желтого домика стояли два фургона, белые с синими буквами – райотдела полиции и криминалистической лаборатории, но в них никого не было, – с сожалением сказала подруга, но тут же справедливо добавила: – А если бы и были, наверняка не стали бы мне ничего говорить. Но в соседней подворотне отиралась бабка…
– Что еще за бабка! – Тетя Ида поморщилась.
Думаю, она хотела дать понять рассказчице, что «бабка» – не то слово, которым стоит называть петербурженку, даже если та всего втрое моложе Северной столицы, но Ирка восприняла прозвучавшую реплику как конкретный вопрос:
– Классическая такая бабка, в вязаной кофте и платке из искусственного шелка. Лицо как печеное яблоко, коричневое и сморщенное, а глазки живенькие, так и стреляют туда-сюда. Типичная Арина Родионовна, дуба с котом не хватает.
Все посмотрели на кота, невозмутимо дрыхнущего не на дубе, а на высокой и крутой деревянной лестнице. Кот открыл один глаз, поднял голову, сладко зевнул и снова растянулся ковриком. Тетя Ида раздраженно цокнула языком, и только тут Ирка провела параллель и, осознав свою бестактность, поспешила сказать:
– В общем, то была очень симпатичная и общительная пожилая дама.
Тетушка фыркнула. Я похлопала ее по руке и глянула на подругу:
– И что же поведала тебе симпатичная и общительная Арина Родионовна?
– Она сказала: «Опять чевой-то там у Федоткиных стряслось. Кажись, теперича покража». А я спросила: «И чевой-то там у них покрали?» – Подруга щедро добавила в голос акцента, который я определила бы как псевдовологодский. – А она чуток подумала, головой покачала и постановила: «Ну, точно не медали и ордена. Те на подушке унесли».
– Миль пардон! – Тетушка встрепенулась. – Как ты сказала, кого обокрали? Федоткиных, точно? Может, Федоскиных?
– Может, и Федоскиных, – кивнула Ирка. – У Родионовны зубы не в комплекте, она сипит и шепелявит. А какая разница – Федоткины, Федоскины?
– А такая, деточка, разница, что генерал Федоскин – фигура в прошлом значительная. И да, слыхала я, что ему сильно нездоровится…
Тетушка встала, вышла из-за стола, просеменила к буфету, открыла створки, взяла с полки пухлую записную книжку и заглянула в нее.
Мы терпеливо ждали продолжения.
Тетя Ида с книжкой в руках проследовала к стационарному телефону, сверяясь с записью, набрала номер и, дождавшись ответа, с детским интересом спросила:
– Витюш, а Фердинант-то… ты в курсе?
С минуту она слушала этого
– Согласна! – и аккуратно положила трубку на рычаг.
– С чем ты согласна? – спросила я ее.
– С тем, что желать новопреставившемуся царствия небесного не имеет смысла. У него нет шансов. – Она проплыла обратно к буфету, положила на место записную книжку, вернулась к нам и, опускаясь на стул, непринужденно договорила: – Все верно, Федоскина сегодня похоронили. Побрал-таки его черт. Наконец-то.
– Так. – Я отмерла и моргнула. – Интригующие подробности о жизни и смерти Федоскина ты нам поведаешь чуть позже. Ирусь, сначала закончи свой рассказ. Что еще ты узнала от Арины Родионовны?
– Квартира Федоскиных занимает половину второго этажа в одном из тех больших серых домов, между которыми зажат маленький желтый. – Она открыла фото в смартфоне. – И живут они… жили то есть… вдвоем: муж и жена.
– Федор Наумович и Галина Андреевна, – подсказала тетушка.
– Вы знакомы?
– К сожалению.
– Так, ладно, это тоже позже… – Я потерла лоб.
А Боря, Фаберженок наш, бесцеремонно развернул смартфон с фотографией к себе, посмотрел и кивнул:
– Ну, все ясно. Значит, это к Федоскиным залез настоящий вор, вместо которого задержали нашего Палыча. Я видел, полицейские осматривали чердак и говорили, что там дыра в стене.
– То есть из чердачного помещения единственной квартиры желтого домика кто-то пробился в соседнее строение? Через две капитальных стены? – недоверчиво уточнила Ирка.
Она по первому образованию инженер-строитель, в конструкциях разбирается.
– Да не ломали они капитальные стены! – сообразила я. – Исторически квартирка в желтом доме соединялась с соседним зданием переходом. Потом его, видимо, заложили чем-то не слишком прочным…
– Досками, – подсказал Боря. – Я слышал, полицейские упоминали штукатурку и трухлявые доски.
– Ушам своим не верю! – всплеснула руками тетушка. – Чтоб Фердинанд так опростоволосился – допустил, чтобы у его дома-крепости была трухлявая деревянная стена!
– Он мог не знать об этом, – вступилась за неведомого нам Фердинанда Ирка. – Если эта перегородка на вид была крепкой и стояла там всегда…
– С двадцатых годов девятнадцатого века, – подсказала я, поскольку интересовалась историей желтого домика.
– Да, Федоскины гораздо позже вселились, – кивнула тетушка. И тут же подняла красиво очерченные брови. – Но можно ли было не услышать, как кто-то ломал стену, пусть всего лишь дощатую?
– Там в соседних зданиях ремонт идет, – напомнила я. – Наверняка с утра до вечера соответствующие звуки раздаются. К тому же, если я правильно понимаю, в квартире в тот момент никого не было. Самого Федоскина как раз везли вперед ногами с медалями на подушке, а вдова провожала его в последний путь.