Миллион поцелуев в твоей жизни

Мерфи Моника

Откуда он вообще знает, что моя мама постоянно держит в руке бокал вина?

"Нет. Мне не нравится чувствовать себя неуправляемой", — признаюсь я.

“Я даже не буду спрашивать, курила ли ты когда-нибудь травку”.

Я морщу нос. “Это так отвратительно. Я не заинтересована в том, чтобы что-то курить”.

“Есть и другие способы сделать это. Съестные припасы, например. Есть неплохие, которые тебе, наверное, понравятся.”

“Нет, спасибо”, - чопорно отвечаю я, чувствуя себя невинной девочкой, которой я и являюсь.

“Тебе

нужно научиться немного расслабляться”, - говорит он. “Иногда неплохо повеселиться”.

Обычно, когда он говорит такие вещи, я в конечном итоге обижаюсь. Но по его тону я могу сказать, что он не злится на это. Я думаю, он действительно верит, что мне нужно научиться расслабляться, и он, вероятно, прав, но я не хочу делать это с помощью наркотиков или алкоголя.

“Так вот как ты расслабляешься?”, - спрашиваю я его.

“Иногда. Травка смягчает меня.” Он посылает мне взгляд. “Ты могла бы попробовать немного. Выводит тебя из себя. Расширяет кругозор и позволяет думать о других вещах. Более приятных вещах.”

Я закатываю глаза. “Это звучит так, как сказал бы курильщик марихуаны”.

Он хихикает. “Тогда, наверное, я курильщик марихуаны. Ты говоришь, как моя мама.”

Наверное, это не комплимент. “Может быть, нам стоит поговорить о нашем проекте? Набросках?”

“Разве мы не делаем именно это? Мне нужно кое-что добавить в свой список отличий.” Он снова хватает мой блокнот и начинает писать. “Рен не пьет и не курит травку. Крю это делает.”

“Разве ты не должен использовать свою собственную бумагу, чтобы делать свои заметки?” Я спрашиваю.

“О да.” Он поднимает голову, его веселый взгляд встречается с моим. “Я думаю, я должен”.

Он дразнит меня. Пытается отвлечь меня. Нарочно?

Что ж, это работает. Мне кажется, это как раз то отвлечение, которое мне нужно.

Я вырываю листок бумаги из блокнота и протягиваю ему. Он забирает его у меня, его пальцы касаются моих, электричество искрится между нашими кончиками пальцев. “Ты должен оставить это себе”.

“У меня уже есть это здесь”. Он постукивает ручкой по виску.

"Действительно?"

"Я помню о тебе все, Рен”. Его взгляд становится серьезным. ”Каждую мелочь."

У меня пересыхает во рту, когда я вспоминаю тот момент на заднем сиденье машины. Или в классе. Мой взгляд опускается на его рот, и меня переполняет желание поцеловать его снова. Прямо здесь, посреди урока.

Но, конечно, я этого не делаю. Я бы никогда этого не сделала. Я не хочу, чтобы люди болтали. Я определенно не хочу, чтобы кто-нибудь знал о наших предыдущих взаимодействиях.

”Хочешь поработать над этим после школы?", — спрашивает он, его глубокий голос прорывается сквозь мои мысли.

“Где?” задыхаясь, спрашиваю я.

“В библиотеке”.

Я должна сказать "нет". Нет никаких причин, по которым нам нужно работать над этим вместе. Я могу вернуться

в свою комнату и работать над своим списком до конца дня, хотя, вероятно, это даже не займет у меня так много времени. Я могу завершить свои части плана, чтобы мы могли собрать их вместе завтра на уроке.

Садясь прямее, я приоткрываю губы, готовая отказать ему.

“Хорошо", — вот что я говорю вместо этого.

23. Крю

Она идет рядом со мной, когда мы направляемся в библиотеку, наш темп ускоряется, так как только что пошел снег. Больше похоже на ледяной дождь, а это значит, что все еще чертовски холодно и к тому же щиплет. По крайней мере, большую часть времени снег мягкий.

“Давай” говорю я ей, кладя руку ей на спину и подталкивая ее ускорить темп. Мы бежим остаток пути, мы оба останавливаемся, когда стоим под навесом перед библиотекой, Рен проводит рукой по макушке, капли воды летят.

“Холодно”, - говорит она сквозь стучащие зубы, и я даже не колеблюсь.

Взяв ее за руку, я тащу ее в библиотеку, тепло изнутри мгновенно обволакивает нас.

“Лучше?”, - спрашиваю я ее.

"Да." Она опускает руку и оглядывает комнату. Это одно из первых зданий в кампусе, и в воздухе витает затхлый запах старых книг. Потолок вздымается ввысь, полки высокие и заполнены таким количеством книг, что кому-то потребовались бы годы, чтобы прочитать их все.

Здесь почти никого нет, и я думаю, что погода является сдерживающим фактором. Я никогда не прихожу в библиотеку. Я, наверное, могу пересчитать по пальцам одной руки, сколько раз я был здесь с тех пор, как поступил в школу Ланкастер. Ну, может быть, два.

“Давай пройдем в глубь” предлагаю я.

Она хмурится. "Зачем?”

“Чтобы у нас было уединение”.

“Зачем нам нужно уединение?”

“Мы говорим о некоторых личных вещах, Птичка. Ты хочешь, чтобы все узнали о твоих самых глубоких и самых темных секретах?”

Выражение ее лица становится пораженным. "Нет. Но это означает, что я также не хочу, чтобы они всплыли во время нашей презентации”.

“Мы будем держать все на уровне поверхности. Не волнуйся. Давай.” Я мотаю головой в том направлении, в котором надо идти, и начинаю идти. Она идет в ногу со мной. “Ты часто сюда приходишь?”

“Не совсем. Я была здесь чаще, когда была младше. Я тусовалась здесь со своими друзьями, и мисс Тейлор злилась на нас”, - говорит она, имея в виду библиотекаря. “Она всегда заставляла нас молчать”.

“Она старше пыли на этих полках. Я думаю, она здесь уже двести лет.”

"Может она зомби", — предполагает Рен.

“Больше похожа на вампира”, - шучу я. “Живет своей лучшей вечной жизнью”.

Рен улыбается, и мне жаль, что я не могу видеть, как она делает это чаще. Она была такой мрачной, такой грустной последние несколько дней. С тех пор, как ее родители сообщили ей, что разводятся.